Часть 2 (1/1)

— Ты проснулась, — замечает Мэтт с улыбкой и слышит её смех. — Ты же слепой, это совершенно нечестно, — ворчит притворно, потягиваясь, и встаёт. Он заваривает кофе и ставит чашки на стол. — Моей слепоте придают слишком много значения, — заявляет с чрезвычайно умным видом, не хуже умницы Карен, которая докопалась до истины в очередном журналистском расследовании. — Ещё скажи, что тебе это не в плюс, — она забирает чашку и вдыхает дурманящий аромат. — Боже, лучше твоего кофе ещё ничего не придумали. — Милая, ты мне льстишь, — и хоть в голосе слышится напускное сомнение, он явно доволен. — Ни в коем случае, Мэттью, — она пожимает плечами, — мне ни к чему уже завоёвывать твоё расположение и симпатию. — Разумеется, я ведь уже десять лет как у тебя на крючке, — он прерывается на уведомление на телефоне, которое истошно пищит: ?Встреча с Фогги через час, встреча с Фогги в баре через час?. Электра отодвигает чашку и подходит к нему. — Мы оба друг у друга на крючке, Мэттью, — произносит его имя с неизменным акцентом. Эдакая константа, от которой внутри что-то рычит с одобрением. Электра тянется к нему, чтобы поцеловать. У неё нет обострённых чувств или способности определять, лжёт ли человек чисто на физическом уровне. Но ей так чертовски приятно ощущать, как его сердце под её ладонью бьётся неровно, а он притягивает её ближе и зарывается пальцами в волосы. И становится хорошо. Становится до безумия хо-ро-шо. Кажется, настолько, как у них, в общем-то, и быть не может. Мэтт касается края своей же рубашки — она ей великовата, и Электра не сдерживает победной ухмылки. — Я же опоздаю, — отстраняется нехотя, а она касается слегка отросшей чёлки и вновь целует. — Ещё полно времени, — заговорщицким шёпотом, будто толкает его на какую-то глупость, будто подначивает нарушить правила. Будто он когда-нибудь мог перед ней устоять. — Фогги и без того не понимает, почему я так счастлив, — он закидывает её себе на плечо. — Счастлив с тобой. Электра смеётся заливисто. — Зная нашу историю, Мэттью, я не могу упрекать его в неоправданном скептицизме. Он вопреки всему остался с ней. Несмотря на всю грязь, на убийства, на кровь, которую она проливала не по своей воле, натренированная Стиком для того, чтобы внести вклад в войну. Войну, о которой она не просила. Войну, которую она не выбирала. Он твердил неустанно, что в ней есть свет, добро, что он не откажется от неё, потому что если кого и любил, то только её. Он возвращался к ней каждый раз, позволяя делать себе больно, лишь бы с ней, лишь бы не расставаться опять.Иногда она сама не верит в то, что он с ней. После долгих лет разлуки, после всего, что они пережили. Несмотря на то, что он для неё слишком хорош, слишком чист, он не ушёл. Мэтт укладывает её на диван и садится рядом. Она приподнимается, чтобы быть на одном уровне с ним. — Мне нравится здесь, — наклоняется вперёд, и они соприкасаются лбами. Мэтт дотрагивается до её носа своим, словно хочет быть ещё ближе. Берёт её за руку и целует. Поразительно, что годы тренировок и борьбы с преступностью так и не вытравили из него нежность. У неё заходится сердце, когда он уточняет с надеждой: — В Нью-Йорке? — Нет, здесь, с тобой. Электра чувствует, как внутри становится до невозможности тепло, когда Мэтт улыбается. Он бормочет что-то об опозданиях, Фогги и подколах. Она думает, что хотела бы провести всю оставшуюся жизнь с ним, в этой квартире.