25. Down (1/1)
***Глава писалась под песни:Jason Walker - DownBen Cocks – So ColdBirdy – Skinny LoveИх совсем необязательно слушать. Просто они помогали мне настроиться на нужный лад.***POV КлаусДолбанные твари! Клянусь, они заплатят за твой сорванный криками голос, за каждый отчаянный всхлип, за отнятую надежду – за то, что окунули моего ангела в адское пламя. И плевать, что сейчас я жалок, бессилен, что единственная вещь, которая мне под силу – это безжизненно лежать, ощущая твои горячие слезы, беспорядочно и безостановочно льющиеся на мою окровавленную щеку, твои теплые, потрескавшиеся губы на моей шее, сбитое, слабое дыхание и шепот отчаяния ?я люблю тебя…?. Кэролайн, что ты со мной делаешь… Мне нельзя подавать признаков жизни, нельзя показывать, что я все еще в силах вытащить нас отсюда, я обязан выждать подходящий момент – ради тебя, ради себя – ради нас, и тех, кто остался снаружи. А ты своими словами провоцируешь дрожь моего тела, посылая тысячи мурашек вдоль спины. Не смей прощаться – ты не умрешь. Не сегодня. Не смей сдаваться, черт бы тебя побрал! Это не та Кэролайн, которую я знаю – моя Кэролайн не опустит руки, даже если рухнет весь мир. А этот щенок все никак не угомонится… Терпение. Пусть продолжает нести привычную для себя чушь. Главное – вытащить тебя отсюда, а с остальным я успею разобраться и позже.Господи, Кэролайн… Почему ты так поступаешь со мной? Зачем ты обнимаешь меня так, будто это в последний раз, будто ты прощаешься? Почему в твоих действиях, в прикосновениях я чувствую отчаяние, безысходность, бессилие? Даже твоя гневная речь, адресованная этому ублюдку, в первую очередь отдает слабостью, беспомощностью, а резкие нотки в тоне – лишнее доказательство его победы, – ты даешь ему осознать, что он смог тебя задеть. Сломать ему челюсть – самое жгучее на данный момент мое желание. Но я не могу сейчас показать, что все еще в сознании, все еще могу хотя бы вытащить нас отсюда. И еле сдерживаюсь, когда слышу провокации со стороны Тайлера, его саморазоблачающую тираду о том, что все наши стычки происходили с немудреных манипуляций этой адской команды. Ты орешь на Локвуда, выплескивая всю скопившуюся ярость и ненависть, и затихаешь, когда появляется эта мерзкая тварь. Боже, Кэролайн, почему ты так упряма?! Пожалуйста, помолчи, послушайся ее. Ты же знаешь сама, что твои пререкания сделают только хуже. И снова я прав… Черт возьми, я держусь, скрепя зубы, едва не кроша их под давлением, когда слышу хруст – Татия ломает тебе шею, после чего этот поганец уволакивает твое обмякшее хрупкое тело за собой, черт знает куда. Плевать, далеко он все равно не уйдет. Я же бесконтрольно пропускаю из уголков глаз слезу – пожалуй, это моя самая большая оплошность, поскольку уж никак не могла бы ускользнуть от внимания сидящей рядом чертовки. Я упрямо держу глаза сомкнутыми, хоть и глупо, но все еще пытаюсь изображать ?полную отключку?, когда чувствую легкое прикосновение к моей щеке ребром женской ладони. Это последняя капля… Мгновенно, со всей присущей мне яростью, перехватив кисть ее руки, я резко подлетаю и, пересекая пространство, глухо припечатываю ее к неровной каменной стене. Ненавижу это взгляд – глаза, погубившие наши с братом жизни, обрекшие нас на пустую и бессмысленную вражду. Семья превыше всего, СЕМЬЯ, мать твою, ПРЕВЫШЕ ВСЕГО!!!
- Мерзкая, ничтожная, трусливая сука ты, Татия, - почти лениво протягиваю я, до посинения сжимая пальцы на ее шее, которую так и хочется ломать, не останавливаясь. – Ты хоть понимаешь, что я с тобой сделаю за каждую секунду ЕЕ боли?- Ради Бога, Никлаус! Убьешь это тело – вселюсь в другое. И будь уверен, в следующий раз это будет Кэролайн. Я с огромным удовольствиемпосмотрю, как ты будешь ненавидеть меня, но все равно не сможешь тронуть, зная, что твоя милая куколка умрет, а я снова выберу очередное тело. Ну, что, как тебе такой расклад?- Я отправлю тебя обратно в ад, клянусь, - я вкладываю в каждое слово всю ненависть и отвращение к ней, а она смотрит на меня, еще больше раздражая, выводя из себя этой своей типичной наглой улыбкой, властным взглядом, будто она до сих пор имеет надо мной власть. Черта с два. Я с силой отбрасываю ее на пол, а она медленно поднимается, все так же продолжая ухмыляться:- А ты быстро исцеляешься, Ник. Учитывая, что твой бывший приспешник нехило с тобой поигрался… Слава Богу, хоть твоя физическая мощь не ослабла, чего я не могу сказать о душевной…- Закрой рот. И не называй меня так. Никогда.- Господи… Ты только посмотри на себя: где тот неуязвимый, беспощадный, кровожадный Никлаус, наводящий на всех ужас, вселявший во всех дикий страх? Посмотри, в кого ты превратился. Стал скучным, мягкотелым, прощающим все всем направо и налево. Любовь – самая большая твоя слабость, и так было всегда. Мне ли не знать…- Говори, что хочешь, Татия. Думай, что хочешь. На самом деле, это для меня ничего не значит. Даже меньше, чем ничего. И, да, ты никак не можешь этого знать: ты любила Элайджу, и ясно дала мне это понять, но все равно продолжала играться со мной. А с моей стороны, если и было что-то, то только задетая гордость и ярый дух соперничества – это единственное, что удерживало меня рядом с тобой. Но, как видишь, я без тебя не умер, как и Элайджа. Да и времени нам потребовалось до смешного мало, чтобы выбросить тебя из своих мыслей.
- Ты действительно так думаешь? Хм, а я помню все совсем иначе…- Ну, в таком возрасте свойствен старческий маразм.
- Никлаус, где твои манеры? Когда ты успел стать таким…грубым? В моих воспоминаниях живет тот Ник, который был нежным и чувственным… - она протягивает ко мне руку, касается тыльной стороной моего лица, от чего во мне окончательно все взрывается. Я моментально перехватываю ее запястье, заводя руку ей за спину, и толкаю лицом к стене, от чего она сильно ударяется. Долбанная манипуляторша! Во мне давно не осталось ничего, что может сдержать меня от попытки разорвать ее на части:- Хочешь знать, что осталось в моих воспоминаниях? НИ-ЧЕ-ГО. Разве что только одна грязная шлюха, мучавшая двух братьев, едва не сломавшая им жизни и не разрушившая их братскую любовь. ВСЕ! – на последних словах я отстраняю ее от стены, но только для того, чтобы еще раз толкнуть. Она резко вырывается, и одновременно с этим меня накрывает дикая боль: такое чувство, что голова вот-вот взорвется от давления, словно ее стискивает неведомая сила, вместе с этим вонзаясь миллионами иголок – излюбленный ведьминский трюк… Я вынужденно падаю на колени, сжимаю зубы, чтобы не закричать, не показать тем самым свою слабость снова, затуманенным от адской боли взглядом скольжу по помещению. Татия расхаживает вокруг меня, так и выпячивая свое превосходство, но это все ерунда по сравнению с тем, что я вижу в далее: Локвуд волочит тебя, практически безжизненную и слабую, за собой по каменному полу, усаживает на какой-то стул, привязывает, хотя это вовсе ни к чему – в таком состоянии ты при всем желании не сможешь оказать и малейшего сопротивления. Все еще держась за голову, которая едва ли не лопается от боли, я пристально смотрю на тебя, и едва ли не забываю о своей боли, когда ты слабо поднимаешь голову и смотришь на меня из-под полуоткрытых век – в твоем взгляде мимолетно проскальзывает радость и облегчение за то, что я очнулся, и я глазами упрашиваю тебя держаться, не сдаваться, но вдруг меня отвлекает одно действо. Я невольно перевожу взгляд на стоящего позади тебя Локвуда, на лице которого сверкает демоническая улыбка, всем своим видом демонстрируя, как он упивается возмездием. Его рука держится за какой-то толстый штиль, прикрепленный сверху, и когда он резко дергает его, почти все помещение заливает яркий, ослепляющий свет. Я понимаю, в чем дело, только когда слышу твой душераздирающий вопль, когда ты корчишься от боли, причиняемой тебе солнечным светом, покрывая тебя многочисленными ожогами – только сейчас я замечаю, что на твоем пальце нет кольца… Вот, ублюдок! Я моментально срываюсь с места навстречу тебе, но за считанные шаги от тебя упираюсь в невидимую стену, не подпускающую меня ближе, ни на миллиметр. Печать. Да, знаю, что я не смогу пройти сквозь нее, но перестать пытаться не могу. Я не могу просто взять и опустить руки, как не позволял тебе делать это. Вскоре меня накрывает новая, еще более мощная волна боли, после чего я уже не могу сдерживаться, кричу, едва ли не раздирая глотку, и эхом слышу твое жалобное скуление. Моя девочка… Да провалиться мне в преисподнюю, если я спущу это им с рук!
- Кричи, не кричи… Вас все равно никто не услышит. А услышит – помочь не сможет. Даже твоя драгоценная семейка, поскольку все помещение опечатано заклинанием. Вы полностью в моей власти и в моем распоряжении, Никлаус, - властным до отвращения голосом произносит прямо над ухом Татия. И я уже собрал все оставшиеся силы в кулак, чтобы сделать хоть что-то, лишь бы не бездействовать, как вдруг произошло нечто неожиданное, но очень вовремя: толстая тяжелая дверь с легкостью слетела с петель под натиском множества камушков, вскоре, в проеме показался Элайджа. Из-за его спины молниеносно влетели в помещение несколько человек, перемещаясь настолько быстро и размыто, что я не успевал сообразить, кем именно они являются. Один резко затормозил возле тебя и с огромной силой ударил Локвуда, заставляя его отлететь, тем самым выиграл время, чтобы освободить тебя от ручных оков на подлокотнике. Это был Тони – один из моих первых и самых верных гибридов. В следующее мгновение почти прямо над моей головой раздался оглушительный грохот: Кол и Ребекка ножным ударом проломили потолок подземного помещения, и оказались внизу, рядом с нами – очевидно, печать больше не действовала. Бекка бросилась ко мне, а Кол ринулся к тебе и схватил на руки. Ты тут же жалобно проскулила:- Осторожнее, больно… - все твое тело было в рваных ранах, язвах и ожогах. Кол надел на тебя защищающее кольцо, осторожно подхватил на руки и мгновенно покинул это чертово место вместе с тобой. Элайджа подлетел к Локвуду и ударил его еще раз – сильнее, чтобы уже наверняка вывести из игры, хотя бы на время, пока мы не разберемся с оставшимися призрачными ?гостями?. Увидев наше преимущество, видимо, Татия решила не терять времени и кинулась на меня, но все бы ничего, если не одно неловкое движение и кол попал абсолютно в другое сердце…- Ребекка!!! – мы с братом завыли в один голос, когда Ребекка кинулась навстречу Татии и не успела увернуться от удара. В эту секунду все внутри меня оборвалось, я чувствовал, как стремительно проваливаюсь в глубокую темную пропасть, как леденеет кровь, когда вижу сереющее лицо сестры, когда вся она покрылась сине-фиолетовыми жилками. Испустив последний хриплый полувсхлип, она замертво рухнула на каменный пол с колом в груди. Шок… Ступор… Восприятие реальности на нуле… Я лишь вижу, как мой брат стоит, схватив эту сучку, сдавливает ее шею, не выпуская из своих рук. Обессилено рухнув на колени рядом с мертвым телом Ребекки, я ринулся вытаскивать кол – а вдруг еще не поздно, вдруг еще можно все исправить? Едва мои пальцы дотронулись до деревяшки, резко вспыхнуло пламя, поглощая хрупкое девичье тело целиком. Только сейчас, когда отступил шок, адская боль начала душить меня, осознание произошедшего заставило меня рвать в криках голосовые связки. Не обращая внимания на разгорающийся огонь, я схватил в охапку ее тело – я не могу иначе, я даже не попрощался, не обнял ее в последний раз. Я чувствовал, как чья-то рука настойчиво одергивает меня, тоже охваченного пламенем от трупа, но я лишь зарычал в ответ.- Никлаус, пожалуйста! Ты должен ее отпустить, иначе сгоришь сам. Слышишь, отпусти, ты уже ничего не сможешь сделать. Отпусти…Какого черта?! Я никогда не смогу ее отпустить. Она – единственная душа, которая всегда была рядом, верила мне и в меня, ни разу не предала и не покинула. Я тоже никогда не покину ее, даже если сгорю сейчас вместе с ней. Не отпущу! И, правда, не отпустил бы, если бы не неистовая сила, с которой меня отбросило от догорающего тела Бекки в противоположную стену и припечатало, полностью обездвижив. Почему все меня спасают?! Я больше не хочу! Не после того, как потерял самого родного человека…***Никогда еще я не был так опустошен… Никогда еще так не выпячивал слезы. Слезы… Они – единственное, что выдает меня за пока еще живого человека. Смотрю в тот самый угол, где догорает ее тело, и ничего не вижу. Не потому, что там ничего нет, а потому, что глаза застлала плотная влажная пелена, выдающая всю картину за разлетевшуюся мозаику, как вся моя жизнь, разбитая вдребезги ровно в ту секунду, когда проклятый кол коснулся ее плоти. Ее предсмертный крик – отныне и на всю оставшуюся жизнь, я не забуду, не смогу заставить себя забыть… Все эти годы, что мы прятались, убегали, она беспрекословно следовала за мной, а я принимал ее преданность и любовь как должное. Надеюсь, она сможет когда-нибудь простить мне это, потому что я себе никогда не прощу. Я жалок. И все, что я могу сейчас сделать, это бездейственно смотреть, как тухнет ее жизнь, как свет видит ее последние секунды, как она покидает меня на этот раз окончательно. И чувство, что на самом деле горю я, потому что нет ничего больнее после стольких лет вместе, отпустить часть себя, практически оторвав от себя с мясом. Чей-то голос прорывается ко мне через всю эту агонию, поглотившую меня с головой, спрашивает какую-то нелепость:- Клаус, ты слышишь меня? Клаус! Сосредоточься, у нас осталось чудовищно мало времени. Потом уже будет поздно, для всего… Клаус! – что, черт возьми, им от меня еще нужно. Для чего будет поздно? По-моему, уже поздно… Я интуитивно поднимаю ?замороженный? взгляд и вижу ту ведьму, которая пытается вырвать меня из этой прострации: - Клаус! Ты помнишь то, о чем мы говорили? Сейчас последний шанс – единственный, который поможет покончить со всем одновременно. Ты согласен? Ты ведь помнишь, насколько велик риск, что все полетит к черту?- Все уже полетело к черту, Донна, - мой собственный голос кажется мне чужим, но я помню то, о чем она говорит. Она права, сейчас или никогда. – Делай, как мы говорили. Делай все возможное. И плевать на риск, самое дорогое я уже потерял…Это все, что я могу сказать. Да, мне действительно плевать. Я знаю, хуже уже не будет – хуже просто некуда… Мои глаза прикованы к горстке пепла в углу пещеры, и снова на меня накатывает боль и обида, разочарование. Какой я, черт подери, брат, если не смог ее уберечь. Она, как и всегда, ринулась защищать меня, и снова приняла удар на себя, на этот раз буквально. И осознавая все это, я действительно готов пойти на любой риск. В самом худшем случае я просто покину этот мир, на котором меня уже ничего не держит. Она ушла. Она, моя единственная семья, просто ушла. И больше никогда не вернется. Так пусть все полетит к черту…
Донна начала читать заклинание – значит, в считанные минуты решится ВСЕ. Вскоре я отдаленно улавливаю крик сверху. Этот голос нельзя не узнать – это кричала ты. Сразу после тебя начинает кричать Татия, выглядит так, будто вы связаны. Ах, да, об этом говорила Донна. Значит все, как надо… Пещеру заполняет какой-то гул, нарастающий с каждым мигом, давящий на слух, будто заживо сжигают целый город. Затем все пространство заполнилось густым туманом, даже дымом с ужасным едким запахом. В двух местах выползли черные тени – души Тайлера и Татии, покидающие тела, отправились в ад, просочившись сквозь каменный пол проклятой пещеры. И все закончилось, постепенно рассеивая облако дыма. В углу лежало обмякшее тело Елены, которое подхватил на руки Элайджа, и затем всех вместе заклинанием Донна подняла из пещеры на поверхность земли. Стефан сразу ринулся к Элайдже и выхватил тело своей жены, когда я смотрел невидящим взглядом на безжизненно лежавшую на земле тебя и панически склонившегося над тобой Кола. Он растерянно смотрел на меня, не понимая моей безразличной реакции. Да, безразличной. Да, я не чувствовал ничего. Все мои чувства отняла потеря сестры, а с тобой все будет в порядке. В каком-то смысле. Наверное… Я не могу сейчас об этом думать, я должен сделать то, что собирался. То, о чем я говорил с Донной. Переглянувшись с ней, я грубо выхватил из объятий Стефана тело Елены и, когда он вскочил, чтобы помешать мне, Донна его обездвижила. Элайджа сомнительно посмотрел на нас, но взглядом указал Стефану успокоиться. В конце концов, он изначально был в курсе моих планов. Пока Кол безуспешно тормошил твое тело, я уложил Елену на холодную сырую землю. После короткого заклинания, она открыла глаза. Вскоре к нам вышли мои гибриды со всеми принадлежностями в руках. Донна взяла из их рук все, что требовалось, приставила иглу к руке Елены и ввела в вену. Тони установил пакет, куда должна была попасть кровь двойника, повыше.- Что вы делаете? – Стефан дергался на месте, но не мог сдвинуться. Видя, что происходит с его женой, он умоляющими глазами уставился на меня.- Прости, Стефан. Но так будет лучше. Я больше не могу быть уязвимым – не после сегодняшнего. Мне нужна ее кровь для того же, для чего нужна была и раньше. Прости, друг… - и пусть это один из самых чудовищных поступков в моей жизни, но я больше не могу думать о других. Я должен думать о своей семье, о безопасности. Только этот способ может хоть как-то уберечь нас. И на этот раз я пойду до конца. Елена пыталась слабо сопротивляться, но с каждой секундой слабела все больше. Тем временем очнулась и ты… Черт подери, как не вовремя… Я надеялся, что ты не увидишь, не узнаешь о моем поступке. Не раньше времени, по крайней мере. Ты кое-как приподнялась с помощью Кола, окинула всех растерянным взглядом, после чего твои глаза застыли на мне: я никогда не забуду той боли, что отразилась в твоем взгляде, как ты смотрела и словно не хотела верить в то, что видишь, переводила глаза на скулящего рядом Стефана, который буквально бился в панике, от отчаяния, что бессилен против нас. Ты тоже дергалась, но тебя сдерживал Кол, ты то умоляла, то сыпала проклятиями, в твоем голосе было столько разочарования и ощущения предательства. Я знаю, малышка, что тебе безумно больно. Я знаю, что ты никогда мне не простишь того, что я сделал с твоей подругой, но иначе я просто не могу. Я и так слишком долго был слабым и уязвимым. Я поплатился за это сверх меры -я потерял душу-близнеца. Теперь я такой.Тем временем Елена ослабла окончательно, бледнея, жадно хватая воздух в последний раз, все еще пыталась брыкаться, но тщетно. Кровь теперь у меня – там, где и было ее место. Теперь все, как должно быть.
***ОТ АВТОРА: мои дорогие, хочу, чтобы Вы знали: это убийство далось мне оооочень нелегко. При написании я и сама плакала. На самом деле, я плачу до сих пор. Но в этой ситуации было логичным раскладом, что мы кого-то потеряем. Прошу прощения за эту смерть. Касательно последней сцены и путаницы, связанной с ней: все прояснится в следующей же главе, хотя я уверена, что у Вас есть догадки, что он сделал с Еленой и Кэролайн, что они кричали одновременно, когда отсылали мстителей обратно в ад.Я все же очень надеюсь, что Вы поймете меня и простите за то, что натворила в этой главе, и за вернувшийся драматизм. Ну, не могу я без него!