Глава 5. Дело Элизабет Б. (1/2)
Сантон, июль 1999Прошел месяц с тех пор, как вышел первый номер "Правды и невинной лжи" со статьей Элизабет, и новоиспеченный ведущий раздела о городах-призраках столкнулась с новым для себя явлением: обилием писем от читателей, идущих прямо в редакцию. С одной стороны, это было хорошо. Если вначале Элизабет раздумывала, откуда брать материал для статей, то теперь люди сами ей писали, предлагая проинтервьюировать их или ознакомиться с какими-то записями или фотографиями. С другой стороны – сложно было найти время, чтобы прочесть всю корреспонденцию, а еще сложнее – разобраться, где что-то стоящее, а где обыкновенная липа. Здесь ей бы очень пригодился совет виновника всех этих событий – Пола Ретборна, — но беспамятство его врачи уже давно классифицировали как "кому". Таким образом, Элизабет осталась без компаса в море необработанной информации.— Поздравляю вас, Бернс,— сказал Уилли, когда она в очередной раз оказалась в его кабинете.— Ваши дела идут очень даже неплохо.— Но вы же сами меня критиковали на прошлой неделе!— Возможно. Но дело ведь не во мне, а в читателях. Они все также покупают журнал, это главное. А что еще важнее, так это то, что вас забрасывают отнюдь не тухлыми яйцами. Верно?— Ну, это как сказать. Однажды я получила совет протирать тряпочкой клавиатуру компьютера, прежде чем садиться работать. И это самый невинный пример.
Уилли усмехнулся.
— Ну, Элизабет, мы же с вами не новички. На такие глупости даже внимания не стоит обращать.
И все же оставаться совсем равнодушной к письмам было почти невозможно. Элизабет потому старалась не вчитываться, а лишь бегло просматривала строчки, останавливаясь лишь на том, что действительно имело значение.
Сначала письма приходили только в редакцию, но очень скоро она стала находить их в своем почтовом ящике. И письмо, пришедшее 18 июля, она сначала приняла за одно из обычных читательских писем. Белый конверт с маркой, в котором лежал сложенный вдвое листок бумаги. Однако, развернув его, она прочитала вот что: "Дорогая Лора! Кое-что еще можно вернуть. В обмен на помощь с твоей стороны. Перестань прятаться. Дождь идет слишком часто, поэтому поторопись". Без подписи.
В том, что письмо предназначалось именно ей, сомнений быть не могло: на конверте было выведено "Элизабет Бернс". Место обратного адреса занимала довольно странная фраза: "Есть вещи, которые мы забываем, есть вещи, которые мы не в силах забыть – и я не знаю, что из этого хуже". Но почему "Лора"? Элизабет пожала плечами, потом бросила конверт на телефонный столик и, схватив дорожную сумку и свой старый репортерский кофр, отправилась на работу, чтобы вернуться домой глубокой ночью, когда даже коты обычно спят.
Неделя прошла в какой-то особенно истощающей суете, из основных событий— открытие памятника первому мэру города, двухдневная забастовка работников общественного транспорта и в кровь стертые ноги, потерянные на Уэст-сайдском вокзале ключи. Ей звонили из телефонной компании и требовали погасить какой-то счет. Ее попросили одолжить на пару часов электрический чайник(теперь бы вспомнить, кто это сделал). Ей приносили прямо домой рекламные буклеты. Ее ни на секунду не оставляли в покое.
К концу недели буря улеглась, и в наступившей тишине нельзя было не обратить внимание на новое письмо. На этот раз его принесли в редакцию, и почему-то положили на подоконник, и Салли Миллер клятвенно заверяла, что она тут ни при чем. Но ведь именно она отвечала за корреспонденцию – в противном случае, Элизабет ничего не понимала.
"Лора, девочка моя!— гласило письмо.—Чем больше мы тянем время – тем тяжелее нам всем. Нет смысла бежать от наказания, иначе придется бежать всегда. Гораздо лучше попытаться доказать свою невиновность."
Снова Лора, лениво подумала Элизабет, и снова какая-то чушь. В рейтинге самых бессмысленных анонимок эта стояла бы в первой десятке. Это письмо Элизабет собиралась выбросить, но почему-то положила в сумку. Так оно оказалось у нее дома, затем вместе с блокнотами и журналами перекочевало на стол, и временно затаилось.
Третье письмо ей подложили под дверь квартиры, причем она едва не поймала загадочного почтальона за руку. Произошло это вот как. В субботу, тридцать первого, Элизабет пригласили на вечеринку, которая затянулась до полуночи.Домой она вернулась около часа, свалилась на диван не раздеваясь, но не могла заснуть.
По ночам становится особенно тихо, так что даже тиканье часов кажется невыносимо громким. Поэтому шорох, как будто что-то просовывали под дверь, мгновенно заставил ее подняться. Все происходило так быстро, что даже странно: только что она рассеянно ловила случайные звуки, и вот уже стояла у двери, поворачивая ручку.В коридоре стояла тишина, слышно было как сопит собака за соседской дверью и трещат лампы дневного света.Кстати о лампах: из девяти горело только две, а дальше простиралась полоса абсолютной темноты. Оттуда доносился едва различимый звук осторожно переставляемых ног в кроссовках или кедах.
— Эй! – позвала Элизабет в темноту. – Ты кто?Должно быть, она напугала его. Услышав ее голос, он бросился бежать – судя по звуку, к восточной лестнице. Элизабет хорошо бегала, но никогда не пробовала делать этого в кромешной тьме. К этому примешивалось еще одно неприятное обстоятельство: она забыла обуться, и теперь каждая выбоина в бетонном полу больно впивалась в пятки.
Преследование закончилось на пороге подъезда: бежать босиком по улице Элизабет не рискнула. Подбежав к двери и распахнув ее настежь, она увидела тускло освещенную Луис-стрит, которую быстро пересекла чья-то маленькая тень, и исчезла на противоположной стороне.
По дороге назад Элизабет почему-то вспомнила свою старшую сестру Мэг. Было время, она вела оседлый образ жизни, и тогда снимала квартиру в Сент-Луисе.Как-то раз Мэг вышла на площадку покурить и подумать (эти две вещи она всегда делала вместе) и поймала квартирного вора. Забавная была история. По крайней мере, со счастливым финалом.—
Письмо гласило: "Лора! Прошу тебя, помолись о них: Э.Домбровски, М.Сандерленд, Дж.Сандерленд, Э.Ороско, Л.Шепард,К.М.Айлин". Три строчки и ни словом больше. На конверте больше не было марок, только вместо обратного адреса: "Есть вещи, которые мы забываем…".Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Элизабет нашла первые два письма, но наконец все они оказались на столе,под желтым светом старой лампы. Слова и имена тогда обрели смысл. Года четыре назад ей довелось присутствовать при записи одного выпуска ток-шоуЭда Лэдью. "В поисках" – кажется, так оно называлось. Имя одной из приглашенных женщин было Тереза Домбровски, и она искала своего сына, Эдварда. Обычная история, каких много. Склонный к полноте неуклюжий ребенок, изгой и зануда. Толстый, закомплексованный взрослый парень. Зануда и изгой. Потенциальный великий человек или преступник. В случае с Эдвардом случилось второе: что-то не поделив с соседом, он выстрелил в него, а затем в его собаку. Собака скончалась, хозяин был только ранен. А вот Эдвард исчез с места преступления, и с тех пор никто его никогда не видел. Соль этой истории в том, что, по глубокому убеждению Терезы, ее сын отправился не куда-нибудь, а в Сайлент-Хилл. "Почему вы так уверены в этом, Тереза?"— спросил тогда Эд. Что она ответила, Элизабет не могла вспомнить.Предположим, та история не была спектаклем. Предположим, Э.Домбровски значит "Эдвард Домбровски". Парень, который (предположим) канул в недра Сайлент-Хилла четыре года назад. Получалась довольно интересная штука, хотя и чертовски странная. Велика вероятность, что не только Эдвард, но вся цепочка, и сама Лора в том числе, имеет связь с Сайлент-Хиллом. Все эти письма – чья-то история о Сайлент-Хилле.
Но даже если так – зачем писать анонимки вместо того, чтобы просто не изложить эту самую историю, или назначить интервью? Вот этого Элизабет понять не могла.—Бар "Офелия", Сантон5 августа 1999, 18:30— Если Элизабет Бернс ищет тебя сама, значит у нее возникли проблемы.
На Элизабет смотрели черные стекла очков, в обрамлении серебристо-белых прядей. Стелла Андерсон.
— Кстати, ты опоздала на полчаса. Ничего?— Извини,— Элизабет тяжело плюхнулась на стул напротив, вспоминая аварию на мосту. – Шла пешком из Норт-лэйк. Спасибо, что подождала.
Нельзя было назначать встречу на шесть. Время между пятью и восемью вечера буквально набито случайностями.
— Вот то интервью, о котором я говорила тебе,— Элизабет порылась в сумке и достала книгу, в которой между страницами помещался сложенный пополам лист белой офисной бумаги.На первый взгляд лист был чистым, но, присмотревшись, можно было увидеть, что он весь испещрен бледно-серыми строчками. – Посмотри, пожалуйста.
Стелла взяла листок, но не стала его разворачивать.— Ты даже не расскажешь, как у тебя дела?— спросила она.Элизабет была поймана врасплох. Стеллу она знала без малого два года, но так и не успела привыкнуть, что вопрос "Как дела?" она понимала буквально как: "Что нового произошло в твоей жизни, пока мы не виделись?".А еще она не могла отделаться от ощущения, что проводит обычное рабочее интервью – быть может, потому что отчасти так оно и было, быть может все дело в этом чертовом времени. Шесть часов, четверг – разве это время для встреч с друзьями?
Элизабет честно попыталась отмазаться.— Я и так заставила тебя ждать, да и вообще… ты же будешь читать, при чем тут мои дела?Стелла усмехнулась.
— Не только читать,— кивнула она,— но и писать. Давай ручку и бумагу. Кстати: я прекрасно умею читать, писать и слушать одновременно. Ну так?—Ладно. Только я плохо вру без подготовки. Начну, пожалуй, с позапрошлого месяца. Мой коллега, Пол Ретборн – ты его, наверное знаешь — попал в неприятности, и заменяю его я. Это главная новость.— Заменяешь?— Ну да. Веду раздел, который раньше вел он. Видишь ли…После того, третьего письма, она места себе не находила все воскресенье. Перебирала все ретборновские статьи, которые принесла домой, свои записи, сделанные за последнее время, даже позвонила в больницу узнать о состоянии больного. Все это было так, чтобы создать иллюзию действия. Она даже звонила своему шефу, чтобы попросить ключи от редакции – но, слава богу, никто не подошел к телефону. Собственно, она даже не поняла до конца, чего хочет, пока не наступило желанное утро понедельника. Тогда она, наконец, оказалась в кабинете Ретборна и, потратив два часа на перекладывание толстых папок с места на место, неожиданно нашла то, что искала. Этим оказалась тоненькая папка, озаглавленная совершенно по-ретборновски "Дело Лоры Ш.". Лора Ш. – она же Лора Шепард – была героиней нескольких заметок в одной из еженедельных сантонских газет четырехлетней давности, а вернее вырезок из них: девочка разыскивалась администрацией приюта "Дикие яблони". А еще в папке был листок, исписанный карандашом, который, по предположению Элизабет, являлся ничем иным как наспех записанным интервью Ретборна с этой самой Лорой.Получалось, что именно ей предназначались все эти странные письма.Элизабет быстро решила, что делать. Прежде всего она посетит этот приют. Она позвонит туда и договорится о каком-нибудь интервью с директором, а заодно попытается что-нибудь выяснить о девочке. Неплохо бы ознакомиться и с записями Ретборна, однако, поломав голову примерно час, она пришла к выводу, что тут не обойтись без посторонней помощи. И из тех, кто мог бы помочь, она выбрала Стеллу Андерсон – свою давнюю и лучшую подругу. Стелла обладала удивительной способностью с легкостью разбирать любой почерк, и почти наверняка располагала временем, чтобы помочь. Историю с письмами ей было знать не обязательно хотя бы потому, что это еще не было историей.
Элизабет следила за движениями руки своей подруги, пока та аккуратно записывала в блокноте расшифровку ретборновских каракулей (к счастью, почерк у Стеллы былчто надо), — а сама рассказывала про свою жизнь в последние полтора месяца, думая, как бы ненароком не упомянуть про письма.Жизнь у Элизабет, судя по рассказу, была насыщенной и интересной – даже обидно стало за себя: где радость от захватывающих приключений? Рука Стеллы оставляла на бумаге росчерк за росчерком. Стелла все делала так: четко, никогда не возвращаясь назад, чтобы поправить.
Наконец, минут через двадцать, Стелла закончила. Закончила и Элизабет, уставившись в бокал с коктейлем.
— Я так понимаю, — сказала Стелла,— твоя новая работа связана с Сайлент-Хиллом.
Элизабет просмотрела текст, записанный Стеллой. Ни слова о Сайлент-Хилле там, кажется, не было.— Нет, — отмахнулась она.
— Плохо врешь без подготовки.— И в ответ на недоумение на лице Элизабет добавила.— Твоя книга.И в самом деле, Элизабет оставила ее на столе, заглавием развернув прямо к Стелле. "Сага о призраках", Марк Виннер. Знаменитейшая книга о городах-призраках, когда либо написанная в США. Сайлент-Хиллу посвящена целая глава. Стелла все это знает, конечно же – кажется, нет такой книги, которую она еще не прочитала. Да и Пол Ретборн – все его знают, даже те, кто никогда не читал "T&F".
— Прости, не хотела об этом говорить.— И, после паузы, совсем уже иным тоном:— Я пойду… принесу выпить чего-нибудь.Выпить чего-нибудь. Раньше это был бы двойной виски. Теперь – только апельсиновый сок.Когда она вернулась, Стелла небрежно перелистывала "Сагу о призраках".— Майк берет меня в группу,— сказала она как бы между прочим.— Вот как? – и впрямь неожиданно, еще недавно речь шла только о знакомстве с ним.— Поздравляю тебя!— Да… Только есть условие.— Какое?— Бросить курить.Элизабет, не удержавшись, прыснула со смеху. О пристрастии Стеллы к курению можно было легенды складывать.
— Как думаешь, справлюсь?Элизабет пожала плечами. В общем-то…
— Не знаю,— честно призналась она.— Если не справишься, будешь до конца жизни петь в ванной.—Иствуд (район Сантона)8 августа 1999, около полудня Можно сказать, что тот, кто никогда не был в Иствуде, никогда не был в Сантоне. Иствуд – это бывшее сердце города, которое остановили и заменили новым, когда оно износилось. Старый стекольный завод, мыльная фабрика, здания офисов, гостиница "Дежа-вю" – это Иствуд. Церковь святой Луизы и раскинувшийся рядом с ней заброшенный парк, довоенной постройки многоквартирные дома-муравейники– это Иствуд. И заведения вроде "Диких яблонь" – тоже Иствуд. Добро пожаловать в Иствуд, подумала Элизабет сойдя на железнодорожной станции, выходящей прямо к зданию реабилитационного центра. Где-то здесь был и офис "Детей Сантона" – благотворительной организации всех времен и народов. Ну почему они все выбирают именно Иствуд?Здание приюта было через два квартала от станции. Четырехэтажный железобетонный монстр. Над дверью – табличка с каким-то изречением из Библии. Элизабет только усмехнулась, вспомнив одно из любимых выражений Мэг: Богу нет дела до тех, кто не умеет сам позаботиться о себе,— и дернула за ручку. Дверь была не заперта.