Часть третья (1/1)

VIII Уже темнело, когда Сандерус подошёл к крепости. Вороны, сидевшие на виселице, что стояла перед рвом, давно улетели. Нечем было больше им поживиться. Тела казнённых крестьян, качавшиеся на верёвках, были исклёваны до костей и, раскачиваясь, испугали немца. Не впервой ему было видеть мертвецов; случалось даже покупать ногти висельников для своих снадобий, однако при мысли о том, что и его может скоро ждать такая судьба, торговцу стало страшно. Мелькнула в его голове мысль, что надо бы повернуться и бежать, но Сандерус её отверг. Лгать своему спасителю, что ворота не открыли, было бы совестно, а путешествовать в одиночку значило погибнуть от холода или волчьих зубов. Преодолев себя, немец взял замёрзший на морозе рог и протрубил. Поначалу ему никто не ответил. Путник обрадовался: ведь если ему не откроют, то он сможет вернуться и честно поведать о том де Лоршу. Однако надеждам этим не суждено было сбыться. Окошко в стене неподалёку от замка отворилось и охрипший голос спросил: - Кто там? - Бродячий лекарь и торговец снадобьями, - ответил Сандерус. – Есть в моём мешке средство от ломоты в костях и от головной боли, от тошноты и от сонливости… - А для заживления ран что-нибудь есть? – спросил стражник. - Как не быть, как не быть, милостивый господин! Есть средство, останавливающее кровь, бальзам, снимающий боль, отвар для промывания ран. - Сколько хочешь за свои зелья? - Не надо мне денег, только пустите погреться, - захныкал Сандерус. - Ночь будет холодная, а я бреду издалека. Найдутся ведь у вас в замке миска супа да ломоть хлеба для бедного странника? Кнехт ничего не ответил и скрылся в окне. Сандерус подумал было, что ему так и не отворят, однако спустя полчаса мост со скрипом начал опускаться. Войдя в ворота, Сандерус поначалу растерянно оглядывался по сторонам. Уже порядком стемнело и очертания дворовых построек расплывались в сгустившихся сумерках. Торговец робко спросил дорогу у сердитого стражника, с которым уже беседовал, но тот лишь махнул рукой в сторону высокой двери. Она была заперта. Сандерус стучал в затвердевшее на морозе дерево, пока створки не распахнулись и из-за них не показался толстый человек в длинной рубахе и крестьянских штанах. - Мир вам, - низко поклонился немец, - я торговец снадобьями. Кнехт, что стоит у ворот, сказал мне, будто вам нужны средства, способные залечить раны. Извольте, я готов их показать… С этими словами Сандерус достал из-за спины сумку и начал в ней рыться, пытаясь что-то отыскать среди бесчисленных склянок и коробочек. Стражнику это надоело и он, схватив торговца за шиворот, грубо втолкнул его внутрь. Сандерус смиренно покорился: на то и был его расчёт. - Ступай за мной, - велел ему незнакомец и повёл его вниз по лестнице. Сандерус шёл, украдкой глядя по сторонам, словно пытался найти приметы, которые сказали бы, что Юранд и Дануся здесь. Но усилия эти оставались тщетными. Полумрак и тишина царили в Щитненском замке, лишь откуда-то сверху доносились голоса. Сандерус вслушивался, пытаясь разобрать хотя бы слово, однако не смог сделать и этого. Внезапно нос его уловил запах еды. Изголодавшийся за день путник готов был броситься вперёд, обогнав своего провожатого, но, на счастье Сандеруса, идти ему пришлось недолго. Вскоре он вошёл вслед за привратником в комнату с низким закопчённым потолком и очагом напротив двери. Из утвари здесь были лишь столы и длинные лавки, за которыми сидели несколько женщин. Одни ощипывали кур и уток, другие мелко рубили овощи, третьи вымешивали тесто, а два щекастых поварёнка следили за вертелом, на котором жарилась свиная туша. - Оставайся здесь до утра, - велел привратник, обратясь к немцу, - можешь попросить у кухарок миску каши да кусок хлеба. А пока давай сюда свои снадобья. Сандерус покорно вынул из мешка прозрачную склянку с бурой жидкостью – то была настойка, останавливающая кровь, флягу с бальзамом, который утолял боль, и пузырёк с отваром. - Разбавьте его пополам водой и промойте рану, - сказал торговец, отдавая свои лекарства привратнику. Тот бросил на пол мелкую монету и ушёл, не сказав более ни слова. - Откуда ты к нам пришёл, странник? – спросила Сандеруса дебелая повариха, отложив по случаю разговора тесто в сторону. - Бреду я из Мазовии, добрая хозяюшка. Видал я и князя мазовецкого, и его княгиню, и многих славных рыцарей… - Ты поешь прежде, чем языком чесать, - сказала другая женщина, ставя на стол дымящуюся миску и кладя рядом с ней ложку. Сандерус не заставил себя долго упрашивать. В единый миг он проглотил всё варево, толком не разобрав, из чего оно состояло. Поварихи и поварята глядели на гостя, ожидая, когда он наестся. - Видать, плохи дела в Мазовии, раз люди там словно волки оголодали, - хихикнул один из поварят. - Отчего же плохи? – возразил Сандерус. – Хватает ещё в этой земле богатых владений. Вот хоть замок в Спыхове взять – всем замкам замок! Не у всякого князя такой будет. Стены его высоки и крепки, башенки горят золотом, в рамах не оплавленные в свинец шарики, а стекло прозрачное, что твоя слеза. Спыховский замок Сандерус сроду не видал, но врал, желая приблизиться к разговору об Юранде и его дочери. К немалому огорчению немца, слуги не думали ни спорить, ни соглашаться, а лишь молча слушали вымысел. Огорчившись, что его задумка пропала втуне, немец, однако, не растерялся. - А скажите мне, нужен ли вам лекарь? – спросил он, обращаясь к накормившей его женщине, которая, судя по её суровому лицу, управляла прочими кухарками. - На что такой вопрос? - Предлагал я привратнику вашему всякие снадобья, а он спросил, нет ли у меня чего для лечения ран. Средства такие у меня были; вот я и думаю: неужто к бою какому рыцари готовятся? А если и вправду им предстоит битва, то я бы тут сгодился. С юных лет занимаюсь я врачеванием, всякие раны повидал: и от меча, и от копья, и от стрелы… - А раны от кнута лечить можешь? – тихим голосом спросила женщина, перебиравшая горох и чечевицу. - Трудное это дело, - отвечал Сандерус, - тут прежде всего нужно время, чтобы кожа срослась заново. Однако же я могу попытаться унять кровь и нанести на раны мазь, которая поможет им быстрее затянуться. - И долго ли такие раны заживают? – спросила толстая повариха. - Недели три, а то и поболее. Ежели больной крепок и силён, то за две недели поправится. - Не будут они ждать две недели, - горько вздохнула женщина, отделявшая горох от чечевицы. – Посланный от комтура человек велел подлечить его раны за несколько дней.- Чьи раны? – изумился Сандерус. - Комтура? Немец даже разинул рот в знак удивления, но тут же получил громкую оплеуху от поварихи. - Думай, что болтаешь! – воскликнула она, сердито отвернулась и подошла к вертелу, чтобы убедиться, готово ли мясо. - Я говорила про узника, который попал сюда недели две назад, - всё так же тихо пояснила женщина. Заметив, как Сандерус весь обратился в слух, она продолжила: - Кто он таков, я не знаю. В подземелье его бросили израненным, он едва дышал. Мне велели принести ему кусок хлеба и кувшин с водой. Я повиновалась, а в другой раз взяла с собой чистую подстилку – та, на которой лежал этот человек, промокла от крови. Но стражник, который приводил меня к пленному, отнял ткань и сказал, что этому узнику довольно и простой соломы. Сандерус, услышав этот рассказ, так разволновался, что почувствовал, как трясутся его пальцы. Он едва сумел подавить эту дрожь, чтобы себя не выдать. - А что случилось потом? – обратился он к женщине, поведавшей о пленнике. - Я приходила в подземелье каждые два дня, всё так же приносила еду и питьё, но пленник к ним едва притрагивался. Он метался в жару, стонал, бредил и всё время кого-то звал, однако речи его были так бессвязны, что я не разобрала имя. Чтобы привести его в чувство, я смачивала ему губы и виски. Неделю назад раненый пришёл в себя, а через несколько дней к нему в подземелье спустился комтур. Когда я снова пришла с хлебом и водой, несчастный лежал ничком, а вся спина его была покрыта кровоточащими рубцами. Выходя от него, я увидела, как в темницу вошли два человека, один из которых носил плащ с крестом. Этот рыцарь сказал своему спутнику, чтобы узника поскорее подлечили и подготовили к новой пытке. Вот и всё, что мне известно. - Господи Иисусе, - воскликнула повариха, - кто бы ни был этот человек, великие он претерпел муки. Пошли ему, Господи, лёгкую смерть! - Другой бы уже душу Богу отдал, - заметила женщина, накормившая Сандеруса, - а этот с ней всё никак не расстанется. - Видать, есть у него что-то, что держит его на этом свете, - сказала кухарка, бывавшая в подземелье. - А каков он, пленник? – спросил Сандерус, желая убедиться, что догадки его оказались правдивы. - Высокого роста, волосы и усы светлые с проседью. А одного глаза нет… При этих словах Сандерус едва не всплеснул руками от радости. Мысль о том, что он сумел пробраться в твердыню крестоносцев и отыскать здесь пленного Юранда, придала ему значительности в собственных глазах. Разум подсказывал немцу, что в Щитно должна быть и Дануся. Коли хотели рыцари, угрожая дочери, давить на отца, неразумно было бы перевозить девушку в другой замок. Однако же спросить служанок о её судьбе было не так легко. Если бы Сандерус прямо задал вопрос, нет и в замке пленной девушки, он бы выдал себя. Хитрый немец решил, по своему обыкновению, заходить издалека. - Что за люди, ей-Богу, что даже увечного не пощадили, – нахмурился торговец. – Где же их милосердие? Они, должно быть, и женщин, и детей не жалеют. Вопреки ожиданиям Сандеруса, никто из слуг не встал на защиту хозяев замка. Некоторые тяжело вздохнули, а дебелая повариха, отогнав поварят, начала ожесточённо вращать вертел. - Не жалеют, - со злостью сказала она. - Иногда и к себе в замок тащат! – добавил один из поварят. - Неужели и до такого доходит? – притворно удивился Сандерус. - А то! – встрял в разговор второй поварёнок. – Я сам видел, как один рыцарь нёс наверх по лестнице девушку. Сама она маленькая, а коса длинная, так и мела пол. - Уж как горевала она, бедняжка, - вздохнула женщина, накормившая Сандеруса. – Я к ней с едой приходила, часто её видела. Зайду к ней, а она стоит у окна и плачет так горько, что сердце разрывается. - А потом? – спросила одна из женщин. - А потом затихла. Сидела в углу кровати, сжавшись, как зверёк, и молчала. Только пальчиками перебирала, точно играла на струнах. Гнев охватил Сандеруса при одной мысли о несчастной девушке, которая, должно быть, помешалась или близка к тому. Из груди его вырвался гневный вопль: - Что же это делается? Один пленник истекает кровью в подземелье, другая узница сходит с ума. Есть ли название этому беззаконию?Дебелая повариха взглянула исподлобья на немца и с губ её слетело одно лишь слово:- Крестоносцы.