Глава 21 (1/1)

Нацеленность на результат подняла Александра с первыми лучами солнца; оно, впрочем, всходило уже не так рано: осень близилась, день становился короче.Первым делом надо было убежать из дому, а потом покинуть двор, отлично просматривавшийся из дворцовых окон, что наследник и сделал, воспользовавшись потайным ходом.Очутившись за оградой, Александр облегчённо вздохнул и засмеялся. ?Леонид, небось, ещё дрыхнет. Храпит и, наверное, даже во сне на кого-то ворчит. Ну и прекрасно: меня он теперь до отправки письма не увидит. Однако ещё так рано! Филота, скорее всего, тоже носом посапывает, досматривает последние сны своими зелёными глазами. Жаль, что я так поздно сообразил его попросить?— я бы Гефестиону в десять раз больше написал, и ладнее, и занимательнее. Но мой Патрокл умный, добрый и верный?— он всё поймёт и не увлечётся Филотиными красотами. Вот только портрет… портрет?— это сильно… Но всё равно?— так в тысячу раз лучше, чем если бы связи не было вообще. Хоть бы ответ пришёл поскорее! —?и в следующем письме я уже не буду перескакивать с пятого на десятое, явлю образец высокого слога?.Утренний час обдал приятной прохладой; Афина в конуре смешно трясла ушами, вылизывала своё потомство и прихорашивалась сама. Вовсю щебетали птицы; травинки, умывшись росой, стряхивали с себя её последние капельки; деревья тоже ярко зеленели; тени ещё вытягивались на дороге в три человеческих роста; в голубом небе истаивали редкие облака. И в мире, и на душе было и светло, и легко, и песенно.?Вот?— и с Афиной успею поиграть,?— подумал Александр. —?До чего же хорошо! Как это? Да, Леонид называет это гармонией?.—?Ты моя гармония! —?Царевич засмеялся и ласково потянул собаку за ухо. —?Не сердишься, что я без супа пришёл? А сейчас ещё рано?— я попозже тебе завтрак притащу. И домик мы тебе утеплим и перенесём, у тебя сегодня новоселье. Только я письмо Гефестиону передам. Помнишь моего Патрокла?Афина согласно тявкнула.—?Знаю, помнишь. И тоже любишь.Наигравшись с мамой и её детками, которые бегали, хоть ещё и косолапя, и враскачку, но уже довольно резво, Александр примерился к укоротившимся теням. ?Ну всё, теперь можно идти. Если ещё в постели будет, растолкаю,?— решил царевич. —?А интересно: сразу сообразит, зачем я пришёл, не будет жалеть, что вчера раздобрился? Или спросонья начнёт непонимающе тереть свои распрекрасные изумруды? Только бы Гарпал не заявился в гости! Любит он с Парменидом уединяться и секретничать… Сын Махаты, конечно, всегда набит важными новостями, но сейчас он мне совершенно не нужен?.Ещё раз приласкав щенят, Александр направился к изумрудам, на которых была возложена наиважнейшая миссия приблизить голубоглазого наследника македонского престола к синим сапфирам.Филота заканчивал умываться и думал о том, как весело было бы брызгаться в Никанора и Гектора, но гинекей безмолвствовал: ила Парменидов ещё спала.Царевича славный гиппарх встретил дружелюбно и не без сознания собственного превосходства: наследник от него зависел?— это дополнительно воодушевляло и бодрило.—?Здорово!—?Здорово!—?Принёс? —?поинтересовался Филота, вытираясь полотенцем.—?Принёс, если ты не передумал.Филота пожал плечами:—?С чего бы? —?я слов на ветер не бросаю,?— и повёл Александра к себе в комнату.Царевич тоже оценил утреннюю тишь:—?Никанор с Гектором спят ещё?—?Конечно! Рань такая на дворе. Это другим неймётся по гостям спозаранку расхаживать: влюблённое сердце ногам покоя не даёт… И голове? —?предположил Парменид. —?Небось, всю ночь просидел над своим посланием… —?Однако, оглядев вытащенный Александром из-за пазухи лист, Филота удивился:?— Какое у тебя письмо тощее! А я думал, ты целую ?Илиаду? настрочил…—?Я бы написал, но времени не хватило, пораньше лечь пришлось: проспать боялся,?— честно признался Александр.—?В этом тоже есть смысл,?— Филота решил блеснуть знанием сердцеведения,?— чем короче весточка, тем ценнее каждая строчка. Как думаешь, Гефестион будет хвастать, что состоит в переписке с царевичем, размахивая твоим посланием перед носами приятелей?—?Вряд ли: во-первых, это личное, а во-вторых, если мы с Афинами вовсе не дружим…— …то Гефестиона обвинят в сношениях с неприятелем? —?И Парменид рассмеялся. —?Да ладно! Мне Фукидид рассказывал: в Афинах многие на нашей стороне?— и сын Аминтора приличную компанию себе в друзья сколотит, а сомневающихся перевоспитает, чтобы тоже за нас были.Глаза Александра загорелись:—?Тебе тоже кажется, что он не будет без дела сидеть?Филота внимательно посмотрел на царевича.—?Кажется, кажется… А тебе что приятнее представлять: что Гефестион о тебе вспоминает и грустит или о тебе забыл и радуется жизни?Теперь царевич пожал плечами:—?Ни то, ни другое. Пусть учится, занимается, говорит всем о том, что с Македонией надо дружить, и терпеливо ждёт того момента, когда его семья наконец-то навсегда переедет в Пеллу.—?И сын Аминтора увидит воочию, кто ему писал такие прекрасные письма, и выразит их автору самую горячую признательность…— …в размере простого долга вежливости и умеренной благодарности за то, что к его посланиям всегда прибавлялись ещё чьи-то,?— обронил Александр.—??Простой? и ?умеренная?? А это уже не тебе решать, а Гефестиону,?— возразил Филота, сел за стол и развернул свиток.—?Ты ещё не окончил своё повествование? —?спросил царевич, обдумывая последствия предоставления решения о способах признательности Гефестиону.—?Окончил, окончил, просто допишу, чтобы ответ тебе на мой адрес высылал и не волновался, прочитаю ли я его письмо к тебе или нет. Так, ?письма Александра буду вкладывать в свои и запечатывать в его присутствии и в его же присутствии распечатывать твои, но я уверен, что ты и без этих слов не сможешь подозревать меня в недостойном желании подглядывать и читать частные не мне адресованные послания?,?— дописал Филота. —?Всё, готово. Сейчас подсохнет?— и свернём. Давай свою любовную песнь!Александр не без зависти оценил размер послания сына Пармениона.—?А у тебя она не любовная?—?У меня она вступительно-ознакомительная, крепкую дружбу предлагающая и ничего не навязывающая. Человек должен быть свободен и сам решать, что ему делать: любить, дружить, презирать, ненавидеть. Сегодня он одного обожает, а завтра увидит другого?— и первого разлюбит. Или сегодня к кому-то равнодушен, а ночью ему сон приснится с поцелуями и объятиями этого самого?— и влюбится. Человек сам должен решать,?— повторил Филота. —?Гефестион это прочтёт и оценит, а в твоих письмах даже помимо твоей воли будет сквозить принуждение: я жду, я плачу, я страдаю, я еле креплюсь, я болел и чуть к Аиду не отошёл?— ты это оцени, тоже думай обо мне ежечасно и роняй слёзы в тарелку. А там вкусная рыба лежит?— что Гефестиону её портить? Вот! —?Филота закончил своё психологическое исследование и взял драгоценный портрет, изображающий его дивную красу в драгоценном хитоне:?— А это для того, чтобы Гефестиону видно было, кто ему пишет. Жаль, ты тогда заболел с тоски и на пир не явился: я там был неотразим?— все восхитились, даже Птолемей перестал пялиться на танцовщиц и певичек.—?Долго это не продолжалось… На испорченность Птолемея все давно махнули рукой, его только могила исправит. —?Александр встал, подошёл к Филоте и стал рассматривать портрет. В центре крупным планом Филота был изображён по грудь, слева в верхнем углу?— мельче, во весь рост. —?Фибулы очень хорошо выписаны. Смотри, как бы единственной реакцией на твой портрет не стала похвала вкусу твоих родителей.—?Бу-бу-бу! Завидуй, завидуй! —?снисходительно разрешил Филота. —?Я же вижу, ты тоже поразился?— значит, и на Гефестиона впечатление произведёт. Что, испугался? —?добавил Парменид, увидев, как царевич дёрнулся. —?Не скачи! Внимание, ответственный момент… —?Филота начал сворачивать свиток. —?Аккуратненько… так хорошо… воск, шнур… капаем… перстень прикладываем… есть! —?Парменид оглядел запечатанное послание, остался очень доволен результатом своих трудов и, подумав немного, решил дополнительно его обезопасить:?— Давай ещё в тубу его вложим. На всякий случай?— чтобы под дождём не промокло, если ветер поднимется и полотнище над повозкой отбросит…—?Ты здорово придумал! И если Гефестион свой ответ в неё вложит, мы сразу опознаем его письмо, когда курьер прибудет обратно.—?Точно! —?Парменид взял цилиндрический футляр и передал его Александру:?— Держи… Осторожно, чтобы печать не сломалась… —?и начал вкладывать в тубу свиток. —?Вот так, готово!Скрипнула, приоткрываясь, дверь, в образовавшемся проёме блеснули две пары зелёных глаз, подивившихся на зажжённую в светлое время дня свечу; маленькие носики тоже удивились, учуяв необычный запах растопленного воска; руки забыли о конспирации и распахнули дверь шире?— и перед авторами прекрасных посланий предстали две белобрысых головы.—?Здравствуй, Александр! Здравствуй, Филота! —?пискнули они хором.—?У вас секреты? —?поинтересовался Никанор, видимо прикидывая, не стоит ли выговорить у старшего брата какую-нибудь мзду в обмен на обещание помалкивать.Но корыстные упования Филота разрушил:—?Никаких секретов. Я написал письмо Гефестиону, а Александр пришёл посмотреть на мой портрет.—?Я тоже хочу письмо,?— заявил Никанор.—?И портрет,?— добавил Гектор.—?И пирог с малиной. —?Никанор не удержался и вздохнул, вспоминая вчерашний пир, изменивший его гастрономические пристрастия в более изысканную сторону.Филота, однако, остался непреклонен:—?Никаких пирогов! Вам сейчас кашу дадут?— и вы должны будете всю её съесть.—?Ну вот… —?Зелёные глаза Никанора печально округлились.—?Не снизойдёшь? —?Александр решил попросить за мальчишек. —?Они у тебя такие славные! ?Возможно ль быть столь жестоким! Подумай, ведь боги, и те умолимы?. —?И наследник рассмеялся.—?Нашёл по какому поводу Гомера цитировать?— ничего не скажешь! —?Филота хмыкнул, но противостоять тройным ожиданиям не стал:?— Ладно, ждите! Но только после полудня, а сейчас?— каша! И мне не мешать! Теперь?— брысь живо в гинекей!Сразу повеселевшие Никанор и Гектор побежали восвояси, очевидно раздумывая, что и кому будут писать в своих письмах: свиток с печатью, свисавшими из-под неё концами витого шнура и туба ребят очень впечатлили. Проблема была лишь в том, что по младости возраста Гектор ни читать, ни писать ещё не умел, а Никанор делал в письме первые шаги?— вернее, движения правой руки.—?Не напишем, а нарисуем! —?поведал он самому младшему из Парменидов, найдя выход. —?И будут у нас и письма, и портреты!Тем временем Филота, прихватив тубу с драгоценными посланиями, вышел с Александром из дому.—?Ты сегодня строг со своими,?— улыбнулся наследник,?— отложил пироги на полдень…—?Баловать нельзя! —?назидательным тоном изрёк Парменид. —?Отец во Фракию отбудет?— мы одни останемся, я у них буду как папа. —?И Филота решил сменить тему:?— А я знаю, что ты в письме написал: всякую романтику, нежности, охи-вздохи и совсем немного про друзей, войну, погоду и Афины. И попросил, чтобы Гефестион побольше о себе рассказал: вы же в свои свидания ещё не наговорились…Александр отнекиваться не стал и намёк на колкость в отправную точку для препирательств не обратил:—?Я не отказываюсь, это же само собой разумеется. Мне кажется, переписка?— такое дело, в которое входишь постепенно. Надо раскачаться, вступить?— потом уже найти, что объединяет, о чём говорить интереснее всего… А я тоже знаю, что ты написал: много про Афины и предложил свою дружбу, но с достоинством, не заискивая.—?Какой ты сообразительный! —?усмехнулся Филота. —?Об этом тоже легко было догадаться. И ещё я написал, чтобы Гефестион всем своим приятелям рассказывал о пользе союза с Македонией. Папа будет втолковывать это взрослым, а сын?— младшему поколению?— получится наступление по всему фронту.—?Ой, а я не упомянул… —?огорчился Александр.—?И что бы ты без меня делал!.. Да так даже лучше: если бы ты об этом написал, получилось бы, что для себя лично просил, потому что ты царевич, имеешь к короне прямое отношение?— и то, что Гефестион сделает в пользу Македонии, он сделает и для тебя в том числе. А я ему об этом написал?— он не сможет подумать, что я преследую какие-то личные цели: я просто Македонию люблю и для пользы своей родины других привлекаю.—?Ну да. И ещё когда сразу двое ему об одном и том же напишут, получится как бы нажим, а так ты просто вскользь, особенно не напирая, упомянул…Так, мирно разговаривая, Филота с царевичем дошли до места отправки курьера.Переписка Афин с Пеллой, до какой бы степени ни доходило противостояние Аттики Македонии, всегда была оживлённой: Аристотель слал задушевные послания своему любимому Гермию, списывался с учениками Платона, обсуждал наследие великого грека, комментировал новые философские концепции, излагал свои; его отец занимался тем же самым с коллегами в области медицины; работавшие в Македонии греки, оставившие в Элладе семьи и любимых, слали весточки домой и сманивали в Пеллу своих близких; торговый люд интересовался спросом на товары, динамикой цен, насыщенностью рынка и новинками на нём, обменивался проектами торговых соглашений; знаменитые актёры, прибывшие на гастроли, давали представления македонянам и, встретив восторженный приём, писали восхищённые отклики и на зрителей, и на страну, и на её главу. Курсировали послания, подготавливались сделки, приобреталась недвижимость, пересылались деньги. Война шла рука об руку с миром; как и всё преходящее, жизнь оканчивалась смертью, но, покуда длилась, побеждала и требовала действий?— таким образом, повозка курьера всегда была нагружена основательно и, так как часто перевозила и деньги, неизменно отправлялась в Афины под охраной.—?Подойдёшь? —?спросил Филота у Александра, увидев, как царевич нерешительно остановился в четверти стадия от повозки, и понял его замешательство:?— Не бойся: даже если предположить, что твой Леонид, не обнаружив тебя во дворце и в чём-то подозревая, и буравит сейчас площадь своими глазами, ни вскрыть, ни изъять моё письмо с печатью Парменидов он не посмеет.—?Ты прав,?— согласился Александр. —?Даже когда твой отец уйдёт в поход, покусившийся на частную переписку Парменидов будет иметь дело с твоей доблестной илой.—?А она после вчерашнего патриотического спектакля настроена очень воинственно.Царевич всё же обежал взглядом площадь, отыскивая высокую худую фигуру спартанца, но не нашёл её?— и успокоился совершенно:—?Пошли!Письмо, подойдя к курьеру, Филота вручил важно:—?Гефестиону Аминториду, Афины, улица Дромос, дом Аминтора.—?Будет сделано. —?Курьер принял тубу и набросал для себя кое-какие пометки?— очевидно, чтобы ничего не спутать.—?А за сколько дойдёт?—?По погоде и коням. Если без происшествий, за три недели управимся, а то и короче.—?Ну вот видишь: меньше месяца,?— отойдя в сторонку, сказал Филота Александру.—?Мне почему-то верится, что всё сладится. —?На царевича нашло чувство огромной любви ко всей Ойкумене и её населению. Все были молоды, счастливы, отзывчивы и добры, нигде не могло случиться ничего плохого, и даже война была во благо, ибо на смену ей приходил не худой, а крепкий мир. Александр ощущал себя на своём месте, он вписывался в этот мудрый мир идеально, он был вызван на этот свет всё знающими мойрами, богами и провидением?— предначертанием свыше. Он не мог жить в этой стране, в этом городе, у своих родителей зря. Он всех любил, и его все любили, и всё, что ни делалось, было правильно: ведь даже вечно строптивый и всегда заносчивый Филота открылся с другой стороны, он хранил в себе не только хвастовство и колкости, но и храбрость, любовь, ум и готовность прийти на помощь?— этого никогда не бывает в низкой душе. И вообще низких душ не бывает: каждый человек светел, в каждом частичка солнца, а солнце сияет всегда, оно есть, и когда закатывается за горизонт или застилается облаками. Всё, всё в этом мире прекрасно и совершенно, и то, что ему восемь лет,?— тоже. Он вырастет, наберётся знаний и умений, станет царём и всё-всё-всё на свете завоюет?— даже не завоюет, а просто каждый народ захочет, чтобы им правил Александр,?— и вся Ойкумена сольётся в гармонии и будет славить своего владыку.—?Ты о чём замечтался?Вопрос Филоты вернул Александра на землю, царевич повёл златокудрой головой, словно очнувшись.—?Прикидывал, за сколько управятся: туда-сюда плюс ещё время Гефестиону на написание ответов. А у тебя был такой важный вид, когда ты письмо вручал…Филота приосанился.—?Я всегда такой…Повозка тронулась с места. Гарцевавших рядом с нею всадников охраны с восхищением осматривали оторвавшиеся от игр и понуканий родителей мальчишки, парни постарше обсуждали амуницию и лошадей, взрослые думали о том, когда закончится война и ускорят ли приход мира отправленные послания: переписка, общение, торговля, обмен знаниями?— это ведь тоже шаг к взаимопониманию, к наведению мостов.Александр и Филота за повозкой не пошли. Царевич следил взглядом за удалявшимся конвоем. Сплетя руки, он положил их на плечо Филоты и опустил на пальцы подбородок. Трудно было сдержать свои чувства. Возможно, в иной день, в иной ситуации Александр и промолчал бы, но шедший час располагал к откровенности:—?Ты знаешь, я смотрел на эту дорогу неделю назад?— и она казалась мне чёрной и мрачной. А сегодня этот путь?— моя надежда, и он светел и солнечен. Как всё меняется с чёрного на белое…—?Лишь бы на обратное поменьше и не до конца,?— философски заметил Филота. —?Я спрашивал у Фукидида, он мне сказал, что неожиданный вывод называется парадоксом.—?Какой ты умный…—?Я от тебя со вчера столько комплиментов услышал, что, если бы Гефестион был рядом, он бы тебя здорово приревновал… или сменил бы объект своих симпатий.—?Он бы тебя искренне поблагодарил.—?А откуда ты знаешь, что только и всего? А откуда ты знаешь, что он сам вкладывает в понятие искренней благодарности? —?благодушное настроение Александра захватило и Филоту, золотые локоны царевича щекотали щёку Парменида, он чувствовал на плече тепло сцепленных рук и решил ограничиться небольшой пикировкой и острую полемику не развивать. —?Ладно, нечего обсуждать мнимое. Пошли домой, тебе ещё представится случай сложить голову у меня на плече. Если я разрешу.—?Если я захочу.—?Захочешь, захочешь: я же вижу, как тебе понравилось…—?Сейчас мне всё нравится…—?Для Гефестиона это прозвучало бы почти угрожающе…—?Мы же не обсуждаем мнимое…—?Ты прав.Так, перебросившись несколькими почти безобидными репликами, царевич и расстался с Филотой.