День Первый. Ночь убийства. (1/2)

На улице дикий ливень. В пробитых дорогах, измотанных ямками и трещинами, накатились неглубокие грязные лужи; с крыш домов стекает вода; под ногами противно хлюпает грязь. Парень входит в небольшие двери.

— Ну и льёт же сегодня, да? — проговаривает одна из старушек, стоя рядом с домом под навесом.— Так белье никогда не высохнет. Разговоры умолкают, когда рядом оказывается парень, что неторопливо восходит по лестнице к своему дому.— Господин Бруно, — обращается к нему одна из старух. — Тут письмо для какого-то Чон Хосока, но адрес указан ваш. На её слова парень лишь оборачивается и выхватывает письмо из старых рук, засунув в задний карман штанов и продолжив подниматься по лестнице к двери.— Так это вам? А в ответ тишина. Парень поднимается дальше, останавливается у двери, отмыкает и под скрип заржавевших петель с легким хлопком входит внутрь.

— Какой жуткий, — тихо бубнит старушка.

— В гроб краше кладут. Обскребанный, противно скрипучий пол, обшарпанные стены, у основания которых вверх по стенам ползут коричневые полосы грязи. Парень плюхается на хиленькую кровать, скидывая до этого пиджак и реглан* на стул, на котором располагается маленькая свечка.

Он достаёт бумажник, выуживая деньги, и кидает его сразу под кровать, под которой проживает ещё куча старого хламья вместе с пылью и паутиной. Из того же кармана он достаёт письмо. Берет выкидной нож, который, по-видимому, всегда носит с собой на всякий случай. Распечатывает бумагу.

А внутри фотография ребёнка, хоть и черно-белая, а, смотря на неё, в голове рисуются краски. Те же жёлтые волосы уже никогда не позабыть.

— Ванетти.

За окном продолжает бушевать погода и гремит гром с молнией, переодически слегка освещая тёмную комнату сквозь окно.

А парень, натянув некрасивую, словно у шутов, улыбку до ушей,которая под свет молний равняет его с психом, смеётся.

*** Вечер. На улице совсем тихо. Снаружи двухэтажный дом освещается лампой, висящей у входных дверей, и светом из окон. Одно из деревьев стоит ближе остальных, около него пристроили велосипед.

Большое помещение, в середине которого находится прямоугольный стол, около стен стоит комод, где располагаются семейные фотографии, на одной из которых запечатлён ребёнок лет пяти, может семи, с коротковатыми, чуть выше плечей, жёлтыми волосами, со стриженной чёлкой, что возвышается на середине лба. Слышится звук чирканья спички о коробок – ещё одну свечу зажгли. Люмин боязливо тянет вытянутый указательный палец к огню, тут же оттягивая руку обратно.

— Он правда негорячий?

— Да. Жжётся не сам фитиль, а парафин, из которого свеча сделана, — проговаривал маленький гость, сидя около Люмина на стуле и для удобства оперевшись ладонями об колени. — Если его потрогать-— Тогда потрогай! — восклицает мальчик, перебивая Кортео. Белокурый поворачивается, пододвигая свечу к другу, и принимается выжидающе смотреть.

Синеволосый спускается со стула на пол, на красный ковёр, что расположился вдоль всей комнаты. Хосок сидит за столом, наблюдая за происходящим, и стучит коробком спичек. Кортео же аккуратно тянет палец, медленно приближаясь. Становится горячее с каждой секундой. Или же это он так сильно волнуется? Отчего сердце начинает выскакивать, заставляя прекратить? В паре сантиметров мальчик отдергивает руку, в боязне обжечься. А огонь все колыхается, переливается красным и оранжевым цветами, все зовёт. Кортео пробует ещё раз – так же тянется и вот-вот дотронется, как внезапно чужие руки хватают фетиль, а свеча гаснет, пуская линию дыма вверх, в воздух.

— Ух ты! — удивлённо кричит младший. — Не обжегся?

— Нет, видишь? — Хосок протягивает ладонь, показывая, что все в порядке.

— А если честно? Пламя же горячее, да?

— Вовсе нет, — мотает головой.

— Ладно, мне пора домой, — прерывает их Кортео, вставая с места.

— Эй! Может, сначала поедим пирог? — тянет слова Люмин.

— Может, в другой раз? — гость уходит в прихожую, снимая тонкую куртку с вешалки и принимается одеваться.

А тем временем в гостиной братья продолжают разговаривать:

— Ну, он ведь такой вкусный!

— Ну, что же тут поделать-то?

— Кортео, — проговаривает Леен, оказавшись в прихожей. Кладёт в сумку мальчика уложенный в пакет пирог. — Не забудь угостить свою мать, хорошо? И ещё, — женщина тянется к своему карману под фартук, выуживая оттуда несколько уложенных в бумагу купюр. Гость немного приподнял руки, то ли удивившись, то ли грустно выдохнув. — Знаю, здесь немного, но, — она сама укладывает деньги в сумку. А Кортео закрывает её, как-то скромно уставив взгляд в пол.

— Спасибо, как всегда.

— Ничего, —улыбается Леен, завязывая шарф мальчику. — Кстати, как поживает твоя Матушка?

— В последнее время ей стало заметно лучше!

— Ясно. Рада слышать.***— Пока! — на выходе кричит Люмин, когда его брат и гость выходят наружу.— Спокойной ночи, Люмин!

На улице погода все такая же спокойная, тихая. Чон идёт вперёд, засунув руки в карманы, ближе к дереву, на которое опирается велосипед.

— Хосок! — окликает его Кортео. — Ты когда-нибудь тушил свечи голыми руками?

— Мм? — мычит мальчик, оборачиваясь. И тут же отрицательно мотает головой. Чон поднимает голову вверх, когда перед глазами начинает легонько летать снег.

— Вот уже и апрель наступил.

— Да.

*** Кортео сел на велосипед, приготовившись ехать домой.

— Спокойной, ну, то есть, с днем рождения, — машет рукой.

Хосок помахал в ответ, после чего гость тут же принялся крутить педали и удаляться все дальше. Чон с широкой улыбкой забежал обратно в дом. У них с Люмином до приезда отца кое-что запланировано..

*** Дорога такая же тёмная, скучная и длинная. Может, так кажется лишь из-за деревьев, что её окружили, не давая видеть ничего другого, кроме их стволов и веток.

Раз, два, раз, два... Педали все крутятся, а до дома ехать ещё пару минут. Вдали виднеются фары машины. Кому-то вздумалось забрести сюда? Да ещё и в столь поздний час?

Транспорт быстро приближается, а внутри виден силуэт, что сидит за рулём – мужчина с вытяннутым лицом, заостренным подбородком и в круглых очках, – поднял руку и аккуратно машет то ли в приветственном жесте, то ли на прощание..

Кортео делает то же самое, когда узнает в мужчине отца Хосока – Господина Чон Шихена.

После машина проезжает дальше.

А через пару минут вслед за ней выезжает ещё одна.

***— Без звуков, ладно?

— Ага.

Сквозь щель, которая образовалась от слегка приоткрытых дверц шкафа, видно гостиную и прихожую, где стоит Леен, встречая только приехавшего с работы Шихена.

— Пришли! — тихонько восклицает Люмин, наблюдая вместе со старшим братом из "тайного места", где они спрятались, за родителями.

— Ну, и где они? — спрашивает отец у Леен.

— Почему бы не позвать их?