IV (1/1)

Анри беспокойно метался по чердаку. Жизнь, едва обретя хоть какой-то смысл, вновь окрасилась в кошмарный цвет. Синий, как полицейская форма.С того момента как они совершили ?признание?, им оставалось лишь одно?— ждать, пока их выдадут немцам. Но эти негодяи, выжав из них всё, что только можно, решили взять ещё то, что нельзя.Перед глазами стоял последний взгляд Люси. Отчаянный, загнанный, влажно блестящий от подступивших слёз.И он ничего, совершенно ничего не мог для неё сделать.—?Твари! —?Анри что было сил пнул дверь и со злым бессилием уткнулся в неё лбом. —?Твари…У него, кажется, начинался жар. Щёки и виски нездорово горели. Глаза болезненно чесались от колкой сухости, но потереть их грязными пальцами, неприятно стянутыми засохшей кровью, было себе дороже.Сколько он так простоял, Анри не помнил. Трудная и опасная подготовка к заданию, бессонная нервная ночь накануне, засада, провальная попытка сбежать, арест, допрос, пытки и голод… Он достиг своего предела.Ему снился Марсель?— таким, каким он был до войны. Чайки изящно скользили в небе над маленькой скалистой бухтой-каланкой. Спокойное, тёплое море игриво искрилось на солнце, ласково гладило его по затёкшим плечам… мягко и аккуратно омывало покалеченные пальцы. В воде диковинными раковинами закручивались спирали розоватых разводов.Анри с судорожным вдохом распахнул глаза.Клоше, взглянув на него, выжал губку над плошкой с водой.—?Крепко же ты спишь,?— благодушно заметил он.Анри резко отстранился и настороженно уставился на него.—?Ну, ну, не бойся,?— миролюбиво заворковал дознаватель,?— допроса не будет.—?Тогда что вам нужно? —?нисколько не поверив в его добрые намерения, мрачно осведомился Анри.—?Всего лишь компания,?— просто ответил Клоше. —?С такой скверной погодой радио работает из рук вон плохо, даже новости не послушать. А ты образованный парень. С тобой можно хорошо провести вечер.Обескураженный этим заявлением, Анри не нашёлся с ответом. На мгновение ослабив внимание, он зацепился взглядом за собственные ладони. Дознаватель смыл с них кровь?— остались лишь запёкшиеся сгустки у ногтей. Видеть это было до гнетущего странно.Ещё вчера Клоше готов был вырвать эти ногти с корнем. Раздавить ему пальцы, переломать руки. Всё, что угодно, лишь бы он сказал, где командир. И вот сегодня он приходит, промывает ему раны и жалуется на скуку и одиночество.Сущее безумие.—?Ах, сколько недоумения в глазах… —?снисходительно усмехнулся Клоше, вытирая руки. —?Ты, верно, думаешь, что я твой безусловный враг, и ничего хорошего от меня ждать не приходится… Зря. Я, пожалуй, единственный человек в этой деревне, который подлинно желает тебе добра.—?Если добро?— это пуля в лоб,?— процедил Анри.—?О, я хотел,?— невозмутимо признал Клоше. —?В твоём положении это было бы высшим благом… Но что поделаешь?— приказ есть приказ! Придётся ограничиться консервами. Я бы принёс цыплёнка, но, боюсь, тебе трудно будет управиться с ним со скованными руками.—?Подачка от собачьей подачки? —?огрызнулся Анри.Дознаватель поцокал языком.—?Ты снова пытаешься быть гордецом, Анри? —?упрекнул он, помешивая большой ложкой содержимое жестяной банки. —?Мы ведь, кажется, уже выяснили, что это тебе не к лицу. Будь скромным. Ты ничего не ел больше суток. Тебе было так стыдно, когда ты закричал. А как будет стыдно, если ты упадёшь в обморок от истощения?Анри слушал, сумрачно насупившись.Самым унизительным было то, что Клоше прав. Желудок кололо от голода и сводило до тошноты. Голову сдавливала тупая, ноющая боль. Телу было плевать на мораль и принципы?— оно хотело жить и требовало пищи.Ненавидя самого себя за слабость, Анри неуклюже завозился, чтобы подняться. Клоше одобрительно улыбнулся. Анри стало стыдно до горящих щёк и ушей.Скажи дознаватель хоть что-нибудь, чувство стыда заставило бы его взорваться и предпочесть голодную смерть. Но Клоше дождался, пока он сядет, привалившись спиной к ящику с хламом, и молча протянул ему консервную банку с торчащей из неё алюминиевой ложкой.Анри неловко обхватил жестянку ладонями и тотчас вскинул на Клоше пристальный взгляд. Запах консервов дразняще щекотал ноздри, но упускать из вида полицейского?— этого полицейского?— было тревожно.Клоше, переставив лампу повыше, вольготно устроился на старом чемодане и вогнал нож в свою банку.Анри, помедлив, перестал сверлить его глазами, подтянул колени к груди, аккуратно устроил консервную банку в образовавшемся углублении между ногами и животом. Запах еды стал особенно, невыносимо ощутим. Не удержавшись, он обхватил ложку менее пострадавшей рукой и с совершенно искренним нетерпением вытащил её из густого варева, качая рукоять влево-вправо. Налипший на ложку волокнистый кусок мяса в желтоватом желе лёг на язык вкуснейшим блюдом из тех, что ему доводилось пробовать.Клоше, съев пару ложек, заметил:—?С музыкой, конечно, было бы веселее.Анри покосился на него.—?Но что поделать,?— непринуждённо продолжил дознаватель,?— не идти же пить к Ландрие и Пеллерену.У Анри не было никакого желания слушать эту болтовню, но прозвучавшие имена заставили его подобраться.Ландрие и Пеллерен. Полицейские, уводившие Люси, тоже упомянули этих двоих.Нельзя было упускать хоть мизерный, но шанс узнать о дальнейшей судьбе подруги. Но как повести разговор, чтобы речь зашла о Люси?—?Что же так? —?спросил он, решив, что главное?— завязать беседу.—?Мне слишком дорога моя печень,?— кривовато усмехнувшись, ответил Клоше. —?А эти типы сущие скоты и не умеют принимать отказов.—?Вы не лучше,?— вырвалось у Анри.—?О, неужели? —?улыбнулся дознаватель. Той самой обманчиво ласковой улыбкой, с которой разглядывал его перекошенное от боли лицо.У Анри пробежал по спине холодок, но он взял себя в руки и ровно произнёс:—?Только скот называет скотами тех, кто с ним одного племени.В улыбке Клоше появилось что-то новое. Неясное и оттого пугающее.—?Сразу видно, что ты образованный человек,?— одобрил он. —?Справедливые слова. Вот только говоря их ты несправедлив. Мы с Пеллереном не одного племени, а с Ландрие и подавно. Они выскочки, не знающие своего дела и не чтущие устав, который мог бы восполнить их невежество.Анри вспомнил вульгарную музыку и грубые крики, слышавшиеся ночью. Голоса Клоше среди них не было.—?Так всегда бывает, когда случайные люди занимают места, для которых они не подходят,?— продолжал дознаватель. —?В конечном счёте это доходит до абсурда: между мной и сослуживцами больше разницы, чем между мной и тобой!Анри поперхнулся консервами.—?Между нами нет ничего общего,?— нахмурился он.—?Ты так думаешь? —?взгляд Клоше стал внимательнее. —?Тогда скажи мне, чего ты хочешь, Анри.Анри молча покосился на него исподлобья.—?Не хочешь? —?уточнил дознаватель и с нарочитой скорбью вздохнул:?— Ну что за гордец… Никогда не говорит, когда я об этом прошу. Что ж,?— он снова запустил ложку в консервную банку,?— хорошо. Если не хочешь ответить сам, скажу я. Ты истовый гражданин,?— неожиданно заявил он,?— и желаешь для Франции самого лучшего. Процветания, порядка, справедливости… Ты так этого жаждешь, что самого себя положил на алтарь её благоденствия: бросил учёбу, взял в руки оружие и начал бороться. Тебя не пугали ни опасности, ни лишения; ты и сейчас, дай тебе волю, залижешь раны и продолжишь заниматься тем же самым. Ты на всё готов.Анри стало не по себе от того, как уверенно и, главное, точно Клоше перечислял то, что было у него на сердце. Будто, глядя так цепко и проницательно, видел его насквозь. Будто точно знал, что это он сомкнул пальцы на горле Франсуа, когда тот собрался выдать командира.—?Так скажи мне, а лучше?— самому себе,?— настоял Клоше, глядя ему прямо в глаза,?— так ли уж мы отличаемся друг от друга?Он прервал зрительный контакт и опустил взгляд ниже. Анри, на мгновение смешавшись, тоже посмотрел вниз.Искалеченные, мертвенно-бледные руки с лиловыми кровоподтеками на опухших запястьях и саднящими рубцами на раздавленных пальцах не оставляли ни малейших сомнений в решимости дознавателя.Дыхание сбилось. Анри с усилием вытолкнул воздух из лёгких и с тревогой ощутил, как быстро бьётся сердце.Вопрос Клоше отравленной иглой проник в разум и впился остриём в правый висок. В медицинских справочниках это наивно называлось мигренью.Анри, не отрывая взора от рук (избегая смотреть в глаза Клоше), судорожно попытался разогнать непроизвольные мысли. Они?— и даже самое секундное допущение, что тут есть, о чём подумать,?— пугали.Ведь если они с Клоше одинаковы, то… в чём вообще смысл? От кого он хочет освободить Францию? Чему сопротивляется?Нет, нет, он не должен об этом думать.Это уловка. Хитрый ход, чтобы выбить его из колеи и выведать что-нибудь ещё.Будь здесь Канорис, он наверняка посмотрел бы невидящим взглядом вдаль и со спокойствием признал бы, что такое случается, но надо держаться и работать. У них теперь нет иного смысла жить, кроме как ради…Анри замер.…ради этой работы.В память колючей проволокой врезалось: ?Ты же знаешь, даже святые мученики меня не смутят. Я люблю работу ради самой работы?.В голове стало ватно-тяжело, почти головокружительно. Захламлённый чердак заплясал в свете лампы безумный танец под невесть откуда взявшуюся мелодию, впивающуюся в уши тонким, звенящим писком.Не в силах вынести этого мельтешения, Анри закрыл глаза.—?Да ты совсем побелел! —?пробилось сквозь звон в ушах. —?Бедный парнишка… Дай-ка сюда.Ладони ожгло болью?— Клоше забрал консервы из сжимающих банку пальцев.—?Вот так…Анри хотел стиснуть челюсти, перетерпеть, но вместо этого к горлу подкатил стон. Он не удержал его за зубами?— тот вырвался громким шипением.Руки Клоше тотчас запорхали рядом.Погладили по голове:—?Тише, тише…Подхватили его под колени, с терпеливой настойчивостью скользнули вдоль икр, принуждая выпрямить ноги. Деликатно поддерживая под спину, уложили на пол.На лоб опустилась широкая, прохладная ладонь.—?Ты весь горишь, бедный мученик! И молчишь, снова пытаешься быть гордецом,?— пальцы упрекающе скользнули на щеку, большой палец невесомо огладил ссадину возле скулы.Анри протестующе отвернулся.—?Ну, ну, не капризничай,?— Клоше поймал его лицо обеими ладонями. —?Открой глаза.Анри зажмурился.—?Я ведь не отстану,?— почти нежно напомнил дознаватель и несильно встряхнул его:?— Давай, открой глаза! Ну!Анри с трудом приподнял отяжелевшие веки.—?Ага,?— удовлетворённо произнёс Клоше.Руки исчезли. Свет лампы покачнулся, и через мгновение раздался звук шагов. Удаляющихся.Анри с облегчением закрыл глаза и, неловко перевернувшись на бок, вновь подтянул колени к груди.Отчаянно хотелось курить, а ещё больше?— уснуть и никогда не просыпаться.Анри казалось, что к последнему он близок как никогда. Но прошёл час, а может быть, всего минута, и рядом опять раздался топот.Клоше приподнял его, подсунул что-то под голову и снова затормошил.Анри запротивился. Вышло вяло и бесплодно?— дознаватель поймал его за подбородок и, жёстко сдавив пальцами щёки, заставил приоткрыть рот.В губы ткнулось что-то твёрдое и холодное.Анри, забыв о стыде, отчаянно застонал. Его били, пытали, получили сведения… Что ещё?!—?Тш-ш… —?Клоше слегка наклонил ёмкость, и в рот полилась вода. —?Пей.Не было нужды подсказывать?— едва на язык попала тоненькая струйка обычной, прохладной и чистой воды, Анри с отчаянной алчностью припал к стакану.В волосы медленно вплелись чужие пальцы. Анри негодующе распахнул глаза. Хотелось выругаться или, чтобы не отрываться от питья, раздражённо зарычать.Клоше поглаживал его так, как Франсуа накануне боя гладил недоверчивого бродячего кота, наконец-то поддавшегося его уговорам и решившегося отведать угощение. С исполненным гордости, покровительственным одобрением.Откусить бы Клоше пальцы.—?Оживаешь,?— с довольством констатировал дознаватель. —?Зрачки возвращаются к нормальному размеру. Хорошо. Будет печально, если из всех арестантов умрёт именно тот, с которым можно поговорить в непогоду… Пей, Анри, пей. Раз уж Ландрие не позволил мне отдать приказ, ты непременно должен дожить до завтра.Анри, занятый тем, чтобы не дать воде потечь мимо рта, не обратил внимания на странную настойчивость последних слов.А Клоше продолжал болтать:—?Сегодня уже вряд ли успеет случиться что-то интересное. Думаю, нам стоит поберечь силы на день грядущий… Я оставлю консервы там, на чемодане, чтобы ты мог дотянуться. Советую не пренебрегать ими, я слышал ночью мышиную возню. А может, это была крыса. Большая, толстая крыса,?— хохотнул он,?— и имя ей Ландрие. Она жрёт всё, что видит, и постоянно пытается перегрызть провод радиоприёмника, потому что не в состоянии оценить Шопена. Но это ничего, Анри. Ландрие можешь не бояться. Он скоро прищемит свой жирный хвост. Ага, ты допил. Чудесно…Он говорил ещё много чего, но Анри уже едва улавливал смысл слов. Напряжение и противный звон в ушах сменились тяжелой, непреодолимой сонливостью.Он болен, точно болен. Оттого и поддался на провокацию со схожестью…Ему снился Париж. Таким, каким он его никогда не видел. Золотые огни сияли всю ночь, не умолкали ноктюрны, вальсы и танго… Он танцевал, пока не начали гореть ноги, а потом чьи-то смуглые руки вручили ему бокал с шампанским и потянули наружу.Стоило переступить порог балкона, бархатное небо расцветил цветок салютной вспышки: бах!Бах!Анри, подскочив, встревоженно огляделся.Стреляли наяву.