Если бы я (1/1)

любая фраза — способ рисковать. и сахар в чашке копится, нетронут, и я молчу, как телефонный провод без собственного права на слова. пока в Москве барахтается снег, приходят утра, дети ходят в школу, всеобщий гвалт перебивает холод. а иногда перерастает в смех — и кажутся белее облака. светлее небо и приятней думать. не так саднит направленное дуло, тем более взводящая рука. надолго ли? тихонько, далеко, летит весёлый посвист электрички. а горизонт пронзителен и дымчат, и бел, как молоко. болею так, что слышно в полусне: присядет рядом тот, что гасит спички, не бросив тени, выйдет и засвищет в метели нескончаемой волне. и глянет совершенно безразлично. и ничего не скажет обо мне.(с) АИВЕРЕсли бы я — Автор ЗастенчивСофья влетела в гостиную, но тут же, споткнувшись на полушаге, замерла. Лицо ее, горящее гневом, побелело в мертвецки-снежный цвет.У камина и прямо на полу сидел укутанный в крохотный плед Альберт, а пальцы его, болезненно-тонкие, почти прозрачные в отблесках огня, каким-то непередаваемо-надрывным, до боли памятным жестом вплелись в каминную решетку, накрепко держались за черные теплые прутья.Мужчина медленно поднял голову, страдающий синий взгляд вцепился в похолодевшее лицо Снежинской. И от неожиданности Соболев выпустил железные перекрестья, едва заметно подался вперед, к ней. Девушка как-то слабо застонала, схватилась рукою за скулы, больно вцепилась ногтями в тонкую кожу. Шатнулась назад, порывисто опустила голову, мотнула ею, со сдавленным, странным для женщины рычанием.— Софья? — памятуя об их ссоре, осторожно, хрипло начал Альберт. — Что с Вами? Ч-что…Он замолчал и неловко качнулся в сторону решетки, опасно касаясь поленьев пледом. С тихим, коротким стоном сорвалась и шагнула к нему помощница, и показалось Мстиславовичу, что вся тень из комнаты, причудливыми крыльями сошедшись за плечами девушки, движется вместе с нею к нему, на него. Мужчина задрожавшей слабостью рукой подхватил поползшую с шеи накидку. В болезненно сжавшемся горле пересохло, сорванное кашлем дыхание застряло где-то посреди трахеи, засвистело, зацарапалось, вышибая легкую прозрачную пелену слез на глазах.Что-то было не так. Что-то шло совсем странно, чересчур странно, даже для них странно. Но что?..Та же самая Софья Михайловна Снежинская, та же комната, но метелистой тучей заволокло окно, но ярче взмыли, свирепо лизнув свод камина, языки трещащего пламени. Но Софья Михайловна выглядела сейчас совершенно по-другому. Отбросившая очки на диван, источавшая чуднóй, даже опасный какой-то дух, она была в эту секунду… самой прекрасной женщиной в мире. Без шуток: серая секретарская мышь словно скинула маску, а под этим папье-маше оказались спрятаны потрясающей красоты лицо, фантастически яркие вишнево-карие глаза, и каждый прерывистый вздох ?незнакомки?, летевший меж полураспахнутых губ, неслышными петлями ложился на шею сломленного Альберта.— Со-о-фья… — окончательно опешивший, сбитый с толку мужчина затравленно поглядел на ступившую к медвежьей шкуре девушку.А она набрала в грудь воздуха, резко опустилась совсем рядом с ним, лицом к лицу, глаза к глазам, тихо протянула руки вперед. Коснулась пальцами краев пледа, опускающихся из-под онемевшего хвата.— Я за Вас все отдам, — руки девушки вдруг стали необычайно сильными, потянули затаившего дыхание Соболева еще ближе — к колдовским, чарующим, почти алым глазам, манящим губам, к мокрому от таящего снега лицу. — Вы слышите? Я за Вас все миры даром отдам. Это так страшно… — взмахнули длинные ресницы, опустились, скрывая неестественно заблестевшие глаза Снежинской. — Мне так страшно стало теперь… только теперь и стало по-настоящему страшно… Я ведь никогда и никому ничего своего не отдавала, ни остатков вина, ни капли крови… ни пяди власти… поднявший на меня руку, оставался без руки… а с Вами черт знает что… с Вами всегда черти что… я боюсь, я устала… Помогите мне! — этот же душераздирающий, холодящий сердце взгляд вновь метнулся к испуганному лицу Альберта, медленно скользнул по нему, застыл свинцовой тяжестью на пересохших, покрытых лихорадочными струпьями губах мужчины.Бог знает, что вело Соболева, но он и сам качнулся вперед. Высвободив правую руку из-под пледа, осторожно коснулся ладонью щеки прикрывшей глаза девушки, повел ею назад, сминая своим жаром мокрые, холодные волосы на затылке. Склонился ниже, коснулся лбом ледяного лба. Закрыл глаза.— Я ведь ни о чем Вас не прошу. Ни к чему не принуждаю… — едва слышно прошептал он, но вторая его рука сама собою обвила плечи Софьи, привлекая ближе. И странное дело: если б ему сейчас сказали, мол, отпусти, Мстиславович, её немедленно или умри. Он бы, не задумываясь, выбрал смерть. Но ведь нутром чуял: помощница его слишком странная, слишком сложная и для Уренгоя, и для привычной жизни. Для жизни, может? Так и что?Горячие пальцы с силой впились в россыпь волос, каким-то естественным, излишне откровенным жестом намотали длинные пряди на тугой кулак.— Я знаю… — так же тихо ответила Снежинская, потерлась виском о бровь мужчины. — Так и что?— Ничего, — чуть нависнув над девушкой, Соболев обнял ее еще крепче, не открывая глаз, зарылся носом в волосы, с шумом втянул их гранатовый запах. — Мне не страшно. Я не боюсь. И я не устану. Миров у меня, нищеброда, нет. Есть акции ?Юсал-газа? и десяток миллиардов фунтов. Могу уложить их Вам под ноги. Хотите? — яд аконитовых глаз полоснул по блестящим прядям. Мужчина с удовлетворением понял, что дрожь потихоньку оставляет хрупкое тело, что постепенно согревается в его руках Софья.С чего вдруг расхваленный аналитический мозг нес такую пургу, зачем и сам он так потянулся к малознакомой женщине, Соболев сейчас даже не задумывался. Это было похоже на помрачение, на сумасшествие, но всё, чего ему хотелось, о чем он мог сейчас думать — это то, как желает обладать Софьей. Обладать всем, что касается его строптивой переводчицы. Всегда.Vampire Knight Guilty Main Theme — Haketa TakefumiТо ли тяжелая болезнь, то ли откуда-то свалившиеся на его голову Аппель с Русланой, то ли придурковатое внимание Донского, забота или садистская нежность Снежинской, то ли все вместе, но впервые в жизни, наверное, Альберту захотелось покинуть свое одиночество. Черт, она не стала ?первой, попавшейся под горячую руку?, не оказалась в нужное время и в нужном месте… он будто и ждал ее всегда. А появилась она в его судьбе, едва ли не опоздав на пару дней.Думал он, когда секретарь покинула его после той злой ночи, о том, что могло пойти не так? Думал. И времени на это занятие было отведено ему предостаточно. Понял Альберт, что двигала им откуда-то взявшаяся ревность? Понял. Уловил ли он, откуда взялась вдруг эта ревность? Уловил… Испугался? Нет… скорее, сильно удивился тому, с каким хладнокровием принял сей дебильный факт. Странное чувство, будто проходил он уже и этап истерики, и периоды отрицания, торгов и гнева. А сны, Господи, лихорадочные, болезненные, жарко-нежные. Видения, в которых Софья проводила с ним вечность за вечностью, в которых и он всегда становился для нее центром Вселенной, она — его волей к жизни.Казалось всё это чрезвычайно нелепым? Уже нет. Приходилось мириться со многими странными и удивительными явлениями и в реальности, и в собственном подсознании. Которое, помимо Софьи, подкидывало ему какого-то испорченного ?Аппеля?, со зверским выражением лица, стоящего в горе трупов, с двумя мечами наперевес. Без привычного пальто, но зато в чудных, фантастически красивых доспехах. А ?Руслану? так вообще переделывало жутким драконом, похлеще традиционного Смауга.За мучительным этим удивлением и застал его утром настоящий Макс. И тут Альберт поймал себя на дурацкой мысли, что броня и мечи неправдоподобно красивому немцу шли все же несколько больше ?БМВ? и костюма-тройки. И даже немножечко расстроился.Но некоторое время все-таки потратил на пристальное рассматривание застывшего у окна товарища. Всё представлялось ему, что покоится на широких плечах мецената тяжкий, запыленный плащ, древний, обшитый густым мехом и золотом… что льется по спине серебряный поток длинных, сияющих луной волос. А когда Аппель, закончив писать сообщение в своем телефоне, разворачивался от окна, пальцы его левой руки так ловко, неуловимо быстро крутанули тонкий смартфон, накрепко прижали его к внутренней части запястья, спрятав под рукав пиджака, что Соболеву очень и очень легко вообразилось, будто вместо ?Айфона? опасно стих на предплечье правозащитника изящный кинжал.Быстро раскидав-растолковав душевное состояние друга по полочкам, нежный Максимилиан убедил того в полном душевном здравии, абсолютной логичности ситуации, после чего утомился и истребовал чаю с лимоном. Потому на кухне послушный Соболев поражался уже не своим запутанным чувствам к Снежинской, не диким снам, а тому, сколько лимонов влезает в одного проклятого фрица-фэнтезийного душегуба.Смахивало всё это на какую-то жутковатую сказку про ?попаданца?, но Альберту уже даже нравилась эта вечная непонятная жуть. Поделившись мыслями с Максом, бизнесмен услыхал совет века: ?Котеночек, когда ты куда-то попадаешь, не паникуй, не жалуйся и не истери больше, чем того требуют правила приличия и хорошего тона. Прислушайся к сердцу. Обдурить можно всё: зрение, слух, память. Но сердце не обмануть никогда. ?Смотри? сердцем. И ты увидишь, кто есть кто. Чтó есть что?.И в эту хрупкую, хрустальную минуту пошедший за сердцем Соболев чуть было не почувствовал себя счастливым, почти рухнули наложенные на него Мелькором цепи… Почти.— Мне не нужны Ваши бумаги, — Снежинская зарылась носом в горячую шею мужчины. — Помогите мне сделать Вас счастливым. По-настоящему, бесчеловечно счастливым. Чего Вы желаете?Альберт, отвлекшийся на хлынувшие по венам ощущения, шумно выдохнул, скользнул рукой по плечу Софьи вниз, под дубленку, задержался ею над ключицей. Попытался собраться с ветром гудящими в голове мыслями.Сил нет… но, в конце-то концов, чем он рискует, ответив? Откровеннее, порядочнее будет сказать сейчас и… если он неверно понял, потерять тоже сейчас. Чем спустя месяцы и годы, так? Она необыкновенная, она верная, она искренняя. И умная. Если ему хочется с нею всё и от нее всего, тотчас или потом, если сам он теперь готов вручить ей себя с потрохами, то к чему эти игры? Ведь жрать друг друга, судя по всему, они могут вечно. Только он сможет останавливать ее древним, как этот мир, способом. Лишь бы больше не задыхаться от изумления, растерянности и паники, как перед тем рассветом… когда тихо плачущая девушка, уложив одну руку на свою грудь, второй закрыв лицо, качнулась над ним, легла лбом на его живот. И он едва сумел сквозь морок сна и оглушившую его кровь расслышать странное: ?Кладя руку на свое сердце, я в вечности клянусь?. А после красотка просто ушла из дома… ушла так надолго, что и места он себе не находил, и с ума ехал со скоростью болида Формулы 1.И затормозил, разбившись, перевернувшись крышей, только что. Когда снова увидел ее, замерзшую, измученную, в дверях своей гостиной.Ногти зацепились за изгиб девичьей ключицы, замерли. Альберт незаметно перевел дыхание.— Не убегайте от меня больше. Станьте моей женой, — улыбающиеся губы полусерьезной шуткой коснулись пышных волос, — подарите мне сына, Софья.Ждал он сейчас вменяемого ответа или нет, Соболев сказать бы не сумел и сам. Ляпнул то честное, что было у него на сердце, в голове. Признался в том, на что оказалась способна очередная волна высокой лихорадки.И стерлась улыбка с лица мужчины, когда сперва замерла в его руках девушка, после медленно отстранилась от него. И полный ужаса, злобы, отчаяния взгляд впился в его ставшие растерянными глаза.— Что. Sieg oder Walhalla (Wolfchild Remix) — AcylumТон Снежинской почему-то даже не был вопросительным. — Софья… — очухивающийся от наваждения Альберт снова протянул к ней руку, — постойте…— Это у Вас шутки такие? — девушка быстро поднялась на ноги, сделала стремительный шаг назад. — Большего бреда Вы выдумать на ходу не смогли?!— А что? Настолько отвратительной выглядит перспектива? — Соболев очнулся совершенно, нехорошо оскалился. Мотнул головой, чуть пошатываясь, держась рукою за каминную полку, поднялся.О чем он, и правда, думал?! Ни о чем — правильно. Почему-то показалось естественным, отчего-то подумалось, что у них, у него может получиться вырастить-воспитать талантливого и счастливого человека. Не в пример его семье. Ага. Детство было бы омрачено сущей безделицей — передачками матушке в дурдом. По четвергам и вторникам.Сука.— Вы себя сами-то слышите?! Какие дети?! — Снежинская побелела в мел, ее едва не колотило.— Вы второй раз на подобной теме теряете рассудок, дражайшая Софья Михайловна! — рявкнул Альберт. — Подмывало поглядеть на припадок еще одним глазком! Вы, часом, пол не меняли?! Это нынче доступно, в каждой подворотне практикуется!!!— Альберт Мстиславович! — загремел звонкий голос секретаря.— Полноте! Если я когда-нибудь и потеряю разум, то даже в таковом случае матерью моих детей Вы не станете! Для того, чтобы искалечить психику потомства, вполне достаточно моих генов!!! Миры она за меня отдаст! Если дождя не будет, так? Шутки шутками, но Вы меру во флирте узнайте, наконец, госпожа Снежинская! Какие к чертям собачьим миры, если Вы один-то, свой собственный, бережете ото всех пуще глаза?!— Альберт… — Снежинская, резко обернувшись полукругом, порывисто шагнула к мужчине, взгляд ее казался затравленным, даже испуганным.— Кстати, на фазе ?жены? претензий не возникло, — бизнесмен отступил к креслу, вяло отбросил с плеча плед. — Значит, нужны все-таки ?бумаги?… Твою ж мать… Вот мать твою…— Альберт… — девушка умоляюще протянула руку.— А мне пох*й! — Соболев развернулся, подошел к окну. — Завтра вызовем сюда ЗАГС. И юриста. Бракосочетаемся, контракт подпишем. Получите Вы свои деньги. Что б они у Вас в горле застряли, Софья.— Прекратите… — странно, но голос переводчицы задрожал, пропустив сдерживаемые слезы.— Не плачьте, найдем хирургов, пришьем Вам на место утраченное достоинство. Будем по выходным встречаться, на рыбалку ездить. На охоту в лес ходить. Никаких поползновений с моей стороны, вот Вам крест! Шутка действительно была неуместной, — Альберт помолчал, — с чего я решил вдруг, что могу прервать череду несчастных людей в своем роду? Наверное, мне думалось, что прошедший горе сможет оградить от него? Не сможет, не-а, — он поглядел в окно. — Тогда к чему плодить несчастье? Бред какой-то… привидится же… Простите меня, Софья, — мужчина медленно обернулся к замершей с застывшими в воздухе руками помощнице. — Дурная острота была. Мне нехорошо. Руслана Алексеевна, — голос Соболева чуть дрогнул на имени, — Руслана клятвенно обещала, что сегодня — последний день лихорадки. Хорошо бы, чтобы она меня не обманула, правда? Она не приезжает так долго-долго… Почему?! Голова болит…Альберт, пошатываясь, опустился на подоконник, уложил потную ладонь на висок, склонился вперед.— Альберт! — Софья бросилась к мужчине, но, когда ей оставался шаг, была ?отброшена? назад вскинутой утомленным жестом рукой.— Чаю мне сделайте, пожалуйста, Софья Михайловна… — не подымая головы, тихо попросил Соболев. — На кухне сверток трав — Воскресенская передала через Макса. И можете идти домой. Я не держу. И пугать Вас больше не хочу. Мне Вас жалко.— Я не уйду, — едва слышно прошептала девушка.— А воля Ваша, — несчастный кое-как встал, побрел к своей спальне. — Уходите-оставайтесь. Можете визжать-можете шептать. Развлекайтесь, одним словом… М-м-м… — он проследил пустой, посветлевший в цвет виски взгляд помощницы, прикованный к брошюре на журнальном столике. — Желаете прокомментировать?— Нет… — Снежинская прикрыла глаза, медленно отвернула голову.— Странно, — выходя из гостиной, Соболев повел плечом. — На Вас не похоже. Наверняка и на этот счет есть ценное мнение. Такой вот у Вас начальник — сердобольный кретин.Дверь в спальню мягко толкнулась, тихо закрылась.Софья поджала губы, из-под ресниц ее скользнула на щеку прозрачная слеза.Словно защищаясь, втянув голову в плечи, девушка затравленно взглянула на стол.?Благотворительность. ?Право на детство?. Фонд помощи детям-сиротам имени А.М.Соболева?Глухо застонав, Снежинская медленно осела на корточки, сжалась, накрыла голову дрожащими руками.Do You Always (Have To Be Alone) — E-TypeЧерез тридцать минут секретарь, едва держась на ногах, добрела до входной двери, с третьей попытки ухватилась за ручку, через силу толкнула свое тело на мороз.Порывы ветра тут же прошили распахнутую на груди дубленку, колючими ледяными пальцами перехватили несчастную девушку за горло. Мотнув головой, не следя за дорогой, Софья пошла в сторону гаража.— Что ты, молодец, не весел, буйну голову повесил? — из-за спины ее раздался насмешливый голос того, кого, пожалуй, Снежинская хотела бы видеть в самую последнюю очередь. Нет. Все-таки в предпоследнюю…Медленно развернувшись, переводчица уставилась на высоченного мужика, выросшего, словно из-под земли.— Как надоел ты мне… — едва слышно сквозь вой метели убито прошептала Софья. — Вэл‘ас.— Симметрично, Михася, — отозвался До‘ррет, разглядывая распахнутую на женской груди белую рубашку. — Что случилось, горлица моя? — обращаясь к декольте, вопросил дроу.— Ему что-то Малекит наплел? — еле шевеля языком, в бессилии взмолилась Снежинская. — Откуда у него этот абсурд в голове?!— Какой конкретно абсурд? — лавандовый взгляд кошачьим прищуром вежливо спустился к ремню юбки.— С чего он вдруг захотел от меня ребенка?! — неожиданно закричала девушка и порывисто шагнула к мужчине.— С чего он захотел… что?!! — ошалелые глаза мгновенно вскинулись к побелевшему лицу собеседницы. — Что-что?!!— У тебя со слухом дурно?! — секретарь махнула перед окаменевшим лицом До‘ррета рукой. — Кто надоумил твоего брата?!!Вэл оторопело моргнул, медленно обернулся к особняку, поглядел куда-то внутрь, моргнул еще раз. Закрыв глаза, высоко-высоко поднял брови, шумно перевел дыхание.— Спокойно… — на излете выдоха прошептал До‘ррет, раскрывая потемневшие очи. — Это не проблема.— Для кого, мать твою, это не проблема?! — взвилась Снежинская. — Для тебя? Для Малекита?!!— Ну, для нас-то это даже и не вопрос, — мягко оборвал Вэл‘ас, оборачивая красивую голову ко взбешенной, растерянной девушке.— Ты…— Спокойно! — повысил голос дроу и сделал неуловимо-близкий шаг к красотке, застыл прямо над нею, закрывая от ветра и снега. — Объясни, что за квест? А как проходить, мы сообразим.— Для счастья ему нужна я — женой, и наш ребенок — нашим ребенком! — зло прошипела Софья.— Ваэрон! — восхищенно выдохнул Сумеречный Царь. — Так за чем же дело стало?! Ты зачем к гаражам-то бежишь?! В койку скорее прыгай!— Вэл‘ас… — угрожающе низко прошипела секретарь. — Ты вообще понимаешь, о чем говоришь?— Локи смог, и ты сможешь, — искренне не понял дроу, — в чем проблема? Не коня же тебе рожать. Надеюсь.— В каком месте, скажи, я похож на Лофта?! — прорычала Снежинская.— Уже ни в каком вообще, — тактично глянув куда-то вниз, где тела их почти соприкасались, улыбнулся Вэл‘ас, — но это ведь даже на руку, нет разве? Напротив… я многое повидал, но вот представил сейчас, как ты, при твоем-то дьявольском достоинстве, рожаешь, а оно ходуном ходит из стороны в сторону… даже мурашки под коленками заскреблись.— Я — Дьявол!!! Я — мужчина! — Софья неожиданной силой ухватила мужчину за отвороты пальто и резко рванула вниз, к своему лицу. — Чего еще я должен сделать?!! Я уже шагнул в смерть, я лишен сил, я лишен власти, я выслушиваю ежедневно скабрезные шуточки и ношу бл*дскую юбчонку! На моих глазах любимое существо гибнет от плёвой хвори, а я могу лишь заваривать ему чай и менять мокрое полотенце на лбу!!! Скольким еще я должен пожертвовать, скажи, умник ты потусторонний?!!— Постойте, уважаемая Софья Михайловна, — не отводя раскосых глаз от покрасневшего злобой лица девушки, мягко, гортанно зажурчал До‘ррет. — Но Вы только начали жертвовать…Как и обычно, беседа между сильнейшими существами, снова заплясавшая между ?вы? и ?ты?, не сулила ничего хорошего.— Ч-что?.. — от неожиданности, нелепости заявления Софья даже выпустила мужчину из захвата, бессильно качнулась назад. — Странно, что мне приходится объяснять такие вещи хтоническому существу, — дроу выпрямился, повел ладонью по смятому лацкану пальто. — Ллот на Вашу горячую голову… жертвовать — суть отказаться от чего-то жизненно важного, до зубовного скрежета принципиального… в пользу другого. А не так, как тут принято: отсыпал из миллиона рублей копейку на собачий приют и возомнил, что ангельские крылья за спиной зашелестели. Если ты отдаешь малое из чего-то большого — это не жертва вовсе. Знаете, что я думаю? Жертва — это терпение и смирение, когда сил нет ни на первое, ни на второе. Смогли бы Вы наблюдать со стороны, как Аррафир женится на другой, воспитывает чужих детей, м? Только из-за того, что его пути этот этап необходим?— Я не твой Махатма-Малекит!!! Когда распределяли терпение, на раздачу, похоже, и пришел-то только ваш ушлый Царь!!!— И очень жаль, Софья, — Вэл поджал губы, но все же улыбнулся. — Вам бы сейчас это очень помогло…To nie ptak — Kayah & Goran BregovicПовисло тяжелое молчание. Мужчина неслышно вздохнул, снова шагнул вперед, мягко потянул отвороты девичьей дубленки; порхнули тонкими, гибкими вьюнами пальцы дроу, застегнули пару верхних пуговиц. Скользнул сочувствующим взглядом по опущенному лицу девушки Сумеречный Царь.— Софья… — Вэл‘ас бережно-щемящим жестом коснулся тылом кисти подбородка Снежинской, мягко приподнял ее голову. — Посмотрите на меня.— Что-о н-на-а-адо-о ва-а-ам?! — надрывно, протяжно, едва сдерживаясь, простонала Софья; огромные, полные тоски, боли глаза встретились-столкнулись с теплыми, бездонно-лучистыми глазами мужчины. И растопил-поглотил их аметистовый зной и стылый снежистый ветер, и тускло-серое небо, и осточертевший Уренгой, с непрестанной его, измучившей вечное сердце зимой.Сухое, дымное дыхание едва ощутимого кожей чудного вихря ласково смахнуло с плечей мглисто-зябкую явь, зазвучало непостижимой, таинственной, землю выносящей из-под ног мужской душой: чуть уловимым соком сладкого имбиря на смеющихся губах; белоснежной мякотью цветов апельсина, упавших под загорелые босые ноги; ароматным теплом амбры в тонких, изнуряюще-ленивых ладонях; почти живой ломкостью коры мастикового дерева, запутавшейся в лунной россыпи роскошных волос; манящей тайной сандала грубых мужских запястий… и раскаленной солью медного песка на коже, багровеющей под чужим стонуще-жадным укусом; малиновым светом закатного солнца-шрама под излетом правой ключицы; яшмовой кровью на звонком острие вечно одинокой, но неизменно погибель несущей шпаги.— Посмотри на меня, Себастьян, — губы До‘ррета тронула едва заметная улыбка. — Я понимаю, что с нами или сложно, или очень сложно. Но что именно ужасает тебя? Что ты — Смерть и Воля, Меч адов — вынужден будешь носить дитя? Что утратишь нечто эфемерно-мужское? Почему ты не думаешь о том, что Аррафир слишком хорош, чтобы не подарить мирам свою частичку? А более он ни с кем на такое не пойдет? — мужчина незаметно, невесомо приобнял околдованную Софью за талию, шагнул вперед, вынуждая девушку отступить. — Почему не вспомнил о том, что и ты — достойнейший и мудрейший — останешься лишь в себе на веки вечные? Представь на минуту, каким может быть ваш ребенок? — дроу шагнул еще, вторая его рука мягким, убаюкивающим теплом легла под нижнюю челюсть Снежинской, зовуще-сладостным скольжением обняла пальцами затылок. — Дочь ли, сын ли… Вам подарен судьбой такой шанс! И это всё — даже если отстраниться от мысли, что мы говорим о пути возвращения моему брату бессмертия? Стоят твоя гордость и твои принципы того, чтобы жить с ним лет сорок-пятьдесят, а потом, гниющего, заколотить в деревянную коробку? — Кайзер сделал еще несколько кошачьи-мягких, неслышных шагов, и, словно невзначай, касались бесконечно-длинные мужские ноги худеньких ножек девушки. — Остынь… переведи дух. Ты — самое честное, одно из самых здравомыслящих и рассудительных существ, что я встречал. Ну неужели ты не видишь очевидных вещей?— Я — Дьявол… — одними губами прошептала Снежинская, но глаза ее, дрожащие, блестящие, неотрывно глядели на Вэл‘аса.?Боже-Боже… что за душа…?Мужчина, не выпуская сокрушенную пленницу из объятий, сверхъестественно ласковым, плавным движением толкнулся бедрами вперед и тут же сделал осторожный шаг-па ко вновь отступившей Софье.— Ты — всё что угодно. Ты — чудо природы… Самый могущественный демон. Падший… Просто всегда выбиравший самые легкие пути… — Вэл нежно улыбнулся, склонился чуть ниже, словно в каком-то колдовском танце, вновь шагнул на девушку, — до Аррафира. Сложно или очень сложно, Себастьян. В чем ты сомневаешься? Ведь не в нем. В себе…Еще пара неторопливо-плавучих шагов, едва слышное, деликатно-тягучее скольжение мускулистых ног о бедра хрупкой девушки.Софья беспомощно вздохнула, потерянно моргнула, только сейчас поняв, что больше не сыплет с неба снег, не бьет по лицу колючая метель. Что оба они каким-то чудом оказались в уже открытом ангаре гаража. А вьюжный свет, бьющийся в приоткрытую дверь, обнимает силуэт широких плечей нависшего над нею мужчины.— Что делаешь ты? — чуть прищурилась Снежинская, скосила вспыхнувший алым взгляд вниз-вбок, на обнимающую ее лицо руку. Невольно приоткрыла сухие губы.— Жертвую.Изумленный, растерянный взгляд девушки успел метнуться вверх.А потом на ее рот легли горячие, твердые губы Сумеречного Царя. Удивленный, протестующий стон девушки ударился о мягкий язык дроу. Вэл‘ас свел пальцы в кулак, спутав, больно стянув волосы на затылке, жестко подтянул Софью вверх, к себе, к своему жадному рту, плотнее — к крадущим воздух губам. Левая его рука, оказавшись внизу, смяла ткань юбки, вошла меж судорогой сведенных женских ног.— Думаю… — уста дроу, внезапно став мягче патоки, слаще мёда, коснулись нижней губы ошалевшей, покрасневшей девушки, — опыт быть женщиной окажется не самым отвратительным впечатлением… — зубы Вэла бережно сомкнулись над дрожащей плотью, прошелся бархатным поцелуем язык по девичьей губе, — в твоей жизни… Из всего можно извлечь… — Софья запоздало ахнула, вскинула руки к левому предплечью мужчины, но двинулись пальцы Кайзера, и послушным стонущим воском обмякла красавица в мужских руках, — удовольствие… если знать, как…От его шепота, его аромата медвяной дрожью предвкушения разливался по жилам теплый, пряно-миндальный яд. Этот мужчина бархатными переливами голоса, призывно-откровенной лаской обжигающих губ выжимал из попавшей в его сети души липкий туман сомнений и страхов, обещая новой женщине всё, всё и сразу, не скрывая, однако, что всё — не больше крупицы своей драгоценной свободы и лишь мгновение из всей подвластной ему Бесконечности… ?Не привязывайся, не смотри, желанная, в мои глаза…? — урчаще-хрипло предупреждал он, но сковывал ломкие запястья жертвы кольцом своих обманчиво-нежных пальцев, но вспыхивал чарующей страстью напротив чужих глаз злой, завораживающе-голодный аметист хищных очей.Прямолинейный, честнейший искуситель, словно плотный, густой дым сладостного дурмана, плыл под дрожащими руками несчастной, упрямо, легко сбегая меж цепких, судорогой сведенных пальцев. Оставляя после себя стелющееся по ребрам эхо колдовского голоса, тлеющий в сырой реальности аромат жарко-гибкого тела, стылые, мрачные темницы глаз, с навсегда запертой в них погибшей душой.Вспыхнула в руках До‘ррета и Снежинская, выгнулась навстречу Царю, жадно вобрала в себя ласковый язык дроу. Но когда обе руки Вэл‘аса вплелись в ее волосы, углубляя поцелуй, неожиданно для самой себя окаменела. Во-первых, то, как отреагировало ?чужое? тело, ошеломило девушку. Ощущения, что сейчас она испытывала, несравнимы, конечно, были, с той бурей, в которую падал Себастьян при близости к Аррафиру. Но они с лихвою перекрывали всё то, что удавалось пережить со всеми остальными партнерами. Со всеми вместе! И были новыми. Были сногсшибательными. Фантастически яркими. Если представить, даже на мгновение вообразить, что на месте треклятого дроу — Илтаар…А во-вторых… во-вторых, До‘ррет сейчас погибнет… Оказия.Софья зло взвыла, рванулась из объятий назад, больно ударилась бедром о ?мерседес?. Вскинула осатаневший, перепуганный, но отчего-то даже злорадный ярко-алый взгляд на снисходительно улыбающегося Кайзера.— Зови Малекита и Руслану! — плотоядно оскалившись, процедила Снежинская, грубо утирая распухшие губы рукавом дубленки. — Вряд ли ты проживешь больше трех минут, потаскун!В глазах Вэл‘аса на мгновение мелькнуло удивление, смешанное с непониманием. Мужчина едва заметно повел головой, чуть прищурился на переводчицу. А потом дроу стремительно побледнел, тихо поднес руку к губам, тронул их пальцами, испуганно глянул вниз. По теплой, беловато-серой коже дымились грязно-красными разводами следы его крови.?Демоны отдают свой прóклятый поцелуй только в двух случаях. Первый — когда хотят убить свою жертву особенно жестоким образом. А второй… Когда навсегда дарят свою вечную сущность другому?До‘ррет надрывно застонал, ухватился за грудь, большой подбитой птицей рухнул на одно колено. Со страшным хрипом низко склонился вперед, едва удерживая себя правой рукой, вцепился ногтями левой в рубашку. Роскошные волосы мужчины рассыпались по бетонному полу, закрывая искаженное гримасой муки лицо.— Принимаю вашу жертву, господин До‘ррет, — сверху вниз глядя на склоненного перед нею Царя, желчно бросила Софья. — Надеюсь, оно того стоило.Кайзер попытался вдохнуть, но вместо вдоха хлынула из забившихся кровью легких пенисто-рубиновая масса разложившейся плоти.— Так и быть, я сама позвоню батюшке… Он-то должен помнить, каково это.Черные сапожки на невысоких каблучках процокали мимо погибающего Царя. Чуть слышно проскрипела дверь, дохнуло в гараж свежестью зимней стужи… Стихли быстрые шаги…Вэл бессильно уткнулся лбом в пол. Замер в луже собственной крови. А потом резко, ловко поднялся, брезгливо смахнул исчезающую иллюзию крови с белоснежной рубашки. Обернулся к дверям. До секунды распланированная трагикомедия в день премьеры обошлась без зрителей. Но немного удивила даже исполнителя главной роли.Задумчиво посмотрев куда-то в пустоту, Сумеречный Царь неслышно перевел дыхание. Как ни в чем не бывало, полез в карман пальто, вынул оттуда небольшую бутылку минеральной воды. Педантично открутив крышечку, пригубил, громко прополоскал рот, сплюнул жидкость под колесо ?мерса?. Поморщился, прислушался к себе. Кратко взоржав, снова приложился к минералке и в несколько больших глотков осушил бутылку полностью.— Ох, и евгеника Малекитова! — пытаясь смеяться ?в себя?, Вэл‘ас установил пустую бутылку на капот авто, развернулся.Мягко, плавно взмыли томные руки-птицы в сладком, гибком потягивании.Незамедлительно пиликнул телефон в кармане брюк. До‘ррет лениво вынул смартфон, глянул в экран.?Знатный визг… Так понимаю, получилось?=)) Тоже блевал?? — заботливо уточнял Але‘ррет. Следующим сообщением пришла картинка со знаменитым мемом: лыбящийся мужик в цветастом костюме и большом цилиндре, опершись виском на кулак, с готовностью слушает собеседника, мол, ?ну давай, расскажи мне…??Что я все-таки такое, отче?! О__о?, — быстро отбил Вэл. Подумал и прикрепил гифку с плачущим киношно-мидгардским Локи.?Сынуля моя!;) — между делом откомментировал Малекит. — Скажешь, что тебя Роксана откачала. Только выгляди, пожалуйста, х*рово, а не как обычно. Не забудь кашлять. Посиди с ними еще часов пять. Потом ты будешь лишним. Заезжай к нам? Только лимонов купи!!!??Ты смотри… я неудовлетворенный!?, — широко улыбнувшись, честно предупредил До‘ррет. И выслал гиф с клацающей белой пеной волчьей пастью.?Вредно это! Для мозгов, — посочувствовал Темный. — Подбирай слюни и приезжай, ненаглядный! Помогу расслабиться=)?Вэл‘ас распахнул губы, напряженно повел нижней челюстью. Медленно убрал смартфон в карман брюк. Попытался сосредоточиться. Но, махнув рукою по копне растрепавшихся волос, резко обернулся к выходу, с неизбывной тоскующей страстью глянул на улицу:— Сука.