1. (1/1)

Вирна достаточна приспособлена к жизни, чтобы усвоить элементарные истины. Мать Мэлис беззаботно разглядывает ногти, вскользь бросая равнодушное ?я слушаю? там, где стоило бы дать волю ярости?— значит, жди беды. Весь вид тиранши, полулежащей, лишь бы скрыть невеликий росточек, сигналит ?мне, милочка, всё равно??— значит, добром это не кончится. Создание, спасенное ею из-под твоего хлыста, внутренне кричит ?умоляю, дочь Закнафейна, ты ведь женщина, сделай что-нибудь!??— значит, дела хуже некуда.Вирна задействовала всю свою сдержанную натуру, ту часть наследия Закнафейна, что не подходит под описание ?дурная кровь?, и скосила взгляд на Риззена?— тот не смеет даже дрожать, разве что аккуратные ушки чуть дёрнулись в ожидании унизительной оплеухи. Подслушивать мысли ни к чему, Вирна поняла бы это, будучи бесполезным эльфёнком?— между гневом Вирны и гневом Матери Мэлис патрон выберет первое. Хлыст падчерицы, грозящий засечь насмерть, не так страшен, как суровый взгляд матроны. Кулаки Вирны, превращающие холёную мордашку в жалкое зрелище, ничто по сравнению с одной-единственной господской затрещиной. Жесточайшее изуверство, какого Вирна не сможет простить сама себе, сущий подарок рядом с немилостью великолепной тиранши… И покажите Вирне того, кто оспорил бы эти слова.***Вирна не тронет эльфёнка. Тонны камня над головой раздавят Андердарк, огненный шар с поверхности спалит здесь всё к драучьей матери, Ллос бросит своих паучат на растерзание наземным иблитам?— но Вирна не тронет эльфёнка. Вирна хочет брата, как матрона хочет власть, но Вирна ?не такая??— эльфёнок не может дать согласия, Закнафейн научил её этому, Закнафейн объяснил ей, как слабый пол этого не любит, как боится, как ненавидит мужчина ту, что пренебрегает его согласием… Каждый урок проклятого вольнодумца был страннее предыдущего, порой Вирне казалось, что не вырасти ей с таким влиянием жрицей, и она скорее станет чем-то наподобие мужчины?— но она ни за что не тронет эльфёнка, даже если Ллос сделает исключение и пообещает не уничтожать этот Дом за то, что дар ей лишится невинности прежде нужного часа.Вирна ни за что не тронет эльфёнка… Но Дзирт ведь не останется эльфёнком до конца своих дней?Её брат прекрасен, невероятно красив?— самый восхитительный из продажных мужчин не сравнится в своей обольстительности с невинно-очаровательным Дзиртом, писанный красавец из сентиментальных сказок, вынуждавший одержимых женщин идти войной на поверхность в одиночку за право овладеть им всего раз, показался бы Вирне битым жизнью браэринцем самой невзрачной наружности, или даже безобразным гоблином, годящимся лишь для грубых и бесцеремонных ласк, ведь какова цена мужчине, если у него нет этих восхитительных, чистых, невинных лиловых глаз!Это чудо сворачивается в клубок у неё на коленях, засыпая, как преданное ручное животное, но однажды Дзирт подрастёт, он станет таким же высоким, как его отец, сравняется ростом с Вирной, окажется столь же дерзок, сколь он невинен, и всего один его манящий взгляд заставит родную сестру обезуметь, броситься на приманку, сорвать облегающие шелковые одеяния храмового проститута с совершенного мужского тела. Видит Ллос, Вирна будет нежной?— она будет требовательной, ненасытной, но никакое помешательство не заставит её причинить братику вред, ведь она дочь Закнафейна, она не сделает мужчине больно, она будет нежна даже с тем, кто взращён, чтобы дарить жрицам удовольствие… Матерь Ллос, не за хлыст Вирна усердствует в учёбе, не за чтение мыслей, не за власть и не за возможности! Только брат нужен ей, только его тело и его ласки?— и ничто другое не заставит Вирну устремиться к репутации лучшей, достойнейшей из всех жриц.Она возьмёт Дзирта на глазах у всех, как самая достойная, заставит ответить за все те годы, пока мальчик был юн и неприкосновенен, а затем Дзирт сам исполнит все её желания. Его тёплый розовый язычок будет скользить между её нижних губ, он будет целовать сестру так, будто хочет этого не меньше самой Вирны, он позволит схватить себя за длинные распущенные волосы, накрутить их на кулак, и ему это понравится так же, как понравятся ему мягкие укусы, терзающие нежную шейку?— и в награду он будет ласкать сестру, как в этот самый миг ?ласкает? статуи обнажённых женщин, полируя их по приказу Вирны. Дзирт подрастёт, его пухлые ладошки обратятся тонкими руками взрослого мужчины?— как раз хватит, чтобы в каждую ладонь уместилось по одной аккуратной сестринской груди…Вирна влепила себе запоздалую затрещину, чудом успев поймать крохотного братика. Эльфёнок, едва освоивший левитацию, не столько испугался падения с высоты крупного дреглота, сколько встревожился за сестру.—?Не обижай себя,?— пробормотало дивное создание, пытаясь оплести её шею крохотными ручками, и Вирне стоило огромного труда не отходить бессовестного искусителя хлыстом.***—?Моя матрона! —?Вирна пала на колени вслед за ?сломавшимся? Риззеном. —?Прости мне мой гнев! Клянусь, я бы не подняла руку на твоего…—?Ты всё такая же слабохарактерная,?— холодно оборвала её матрона. Вирна проглотила оскорбление, будто у неё был выбор, и приготовилась к любым последствиям. Что дальше, леденящий яд хлыста? Гневная отповедь о том, как жалки женщины, когда валяются в чьих-то ногах, подобно ничтожным самцам? Приказ не строить из себя дуру, будто ты, вторая дочь, не знаешь, за что будешь наказана??Возьми себя в руки?, полное предвкушения?.. Что же, брать себя в руки Вирна умеет получше многих. Спасибо братику, закалившему её волю.***Воистину, за эти глаза можно отдать жизнь. Очень много жизней?— Вирна убила бы сотню наземных уродцев и столько же подземных иблитов, добавив ?сверху? десяток дроу, лишь бы только этот взгляд был обращён на неё одну. Эти лиловые глаза, Ллос всемогущая, эти глаза! В них есть нечто непостижимое?— в них невинность, куда большая, чем это положено для того, кто не дорос хотя бы до ?юноши?, куда более глубокая, чарующая, восхитительная и несокрушимая… Нет, эту невинность не сломить годами торговли его прекрасным телом, эту невинность не разрушить никаким извращением?— это нечто большее, чем целомудрие и незнание жизни, это чистота души, это редкое свойство, манящее саму Ллос, велящее Вирне комкать юбку, рефлекторно раздвигая ноги и готовясь броситься на любой подходящий по форме предмет, лишь бы облегчить свои страдания… Заставляющее проклятого Закнафейна расхаживать где-то рядом в желании осквернить разум будущего жреца любви своими россказнями о будто бы неправильности подобной жизни, как если бы существовал другой путь, как если бы Ллос создавала мужчин для чего-то, помимо ублажения женщин!—?Я не хочу быть мальчиком,?— заявило трогательное создание ни с того ни с сего. Вирна устало вздохнула?— хотела бы она проучить дерзкого самца за голос, поданный без приказа, или за смелость прервать урок жестового языка, или, по крайней мере, за странные мысли, но… Нет, у неё попросту не поднимается рука, и хлыст у неё тоже ?не поднимается?.—?Не говори так,?— наставила его Вирна до того невпечатляюще, что любой другой дроу попросту не услышал бы этих слов, но как может Вирна быть суровой? Какая нужда бить дитя, что сидит напротив с таким печальным личиком, с такой безысходной грустью в красивых глазках, трогательно прижав ушки и надув по-детски пухлые щёчки… Нет, это всего лишь дитя. Эльфёнок не ведает, что говорит, и даже богохульство в его словах не станет приговором для Дома,?— быть мальчиком очень хорошо. Ты вырастешь, и мы отведём тебя к Ллос. Ты станешь одним из её мужей?— Ллос будет ласкать тебя через лучших жриц. Представь, брат мой, сколько подарков ты получишь просто за то, что родился таким хорошим мальчиком… А как другие ?мальчики? будут завидовать тебе?— самому красивому, любимому самой богиней, оберегаемому всеми жрицами… Ты будешь славить свой Дом и свою матрону не меньше, чем твои сёстры или наш мастер оружия… Мать Мэлис будет тобою гордиться, как своей победой.—?Но я не хочу,?— Дзирт насупился, съёжился, уходя в глухую оборону, будто столкнулся с чем-то страшнее змееголового хлыста. Невинное, наивное, чудесное дитя?— он, наверное, и представить себе не может чего-то страшнее хлыста… По крайней мере, он не должен.—?Что тебе сказал Закнафейн? —?спросила Вирна так невозмутимо, как только могла, и мальчик, смелый, как редкая девчонка, испуганно прижал свои остренькие ушки, взглянув на Вирну глазами кошачьего детёныша, брошенного на прокорм ездовому ящеру.—?Вирна,?— тихо заговорило невиннейшее из созданий,?— а что такое ?шлюха??***Да, Вирна слабохарактерна, как мужская особь?— ей почти жаль это недалёкое создание, слишком напуганное даже для того, чтобы умоляюще обнять её сапог и воззвать к той части женского существа, что утоляет голод одним лишь моральным сломом,?— но разве Риззен не заслужил того, что его ждёт? Никто не велел патрону говорить с младшим принцем, так старательно ограждаемым от лишних глаз и посторонних идей, никто не приказывал ему пытаться обратить в прах целое десятилетие её труда!—?Ты поучал младшего принца, как своего сына? —?Вирна прервала раздражающую тишину, и Риззен оторвался от созерцания пола, едва не заставив её отступить под этим взглядом. Огромные алые глаза вдруг наполнились благодарностью?— так можно смотреть на союзника, решившего пожертвовать собой во твоё спасение.—?Госпожа Вирна всегда была проницательна,?— Риззен искренен в своей похвале до слёз в глазах, и хлыст, готовый драть его шкурку в клочья, обвивает руку своей хозяйки, подтверждая её слабохарактерность,?— госпожа Вирна помнит, как я учил сыновей, как… К-как я наставлял Нальфейна не быть таким холодным… Не… Не прятаться от внимания и не бояться больше положенного, а Дайнина… Дайнина я учил быть осторожнее. Нравиться, очаровывать, но не быть слишком доступным?— кто научит этому, если не…—?Ответственность?— полезная черта… И для мужчины тоже,?— Вирна сурова, будто не она только что готовилась скулить под хлыстом разгневанной матроны. —?Хорошо, когда есть тот, кто исправит твои ошибки. Мне совестно, что я не обучила мальчика основным мужским премудростям… —?Она едва не выругалась, ощутив надобность в тряпке, сжимаемой между ног, от одной лишь мысли о несостоявшемся разговоре. Нет, Вирна не овладела бы столь юным созданием даже под прицелом арбалета, а Риззен побрезгует говорить с отродьем ненавистного Закнафейна о том, куда ведёт намокшую Вирну её мысль, но какая к драуку разница, если всё это лишь прикрытие, просто ложь для матроны, чья улыбка говорит ?я вас обоих, горе-лжецы, насквозь вижу?, и почему, во имя Бездны и Девяти Адов, Вирна усугубляет своё наказание, спасая бестолкового самца?! —?Но я не настолько плохого о тебе мнения, чтобы преувеличить твою недалёкость.***Очередное явление Высшей Жрицы народу пришлось на редкость кстати. Вот он, повод отменить наказание?— не уродовать хрупкое тельце, опустить занесённый было хлыст и позволить всхлипывающему юнцу удрать. ?Спасибо тебе, чудовище?.—?И ты позволила ему сбежать? —?за всю свою многотысячелетнюю историю Мензоберранзан не видел большего презрения, чем то, что в этот самый момент звучит в низком, резком голосе первой жрицы этого Дома, но Вирна поражает проницательностью саму себя?— Бриза, явившаяся снова, будто у первой жрицы нет дел, кроме как следить за воспитанием эльфят, попросту ищет повод для упрёка. Вирна закатила бы глаза, будь она легкомысленнее, или поддалась бы порыву благословить надзирательницу на путешествие через Девять Адов, будто субординация?— это происки Света, а бесславная гибель в огромных лапах огрицы-квартеронки?— её заветная мечта, но что же Вирна делает вместо этого? Убивается из-за побега едва не избитого ею же эльфёнка!—?Ты не станешь высшей жрицей,?— победоносно огрызается Бриза, скрестив сильные руки на пышной груди,?— покуда не отучишься размазывать сопли, как мужская особь!Язвительный ответ застревает в горле, вынуждая опустить руки в самом прямом смысле. Да, Вирна могла бы перевести разговор в другое русло?— всего-то надо сделать акцент на чьей-то уязвлённой гордости, на чьей-то ревности к богине?— ведь, подумать только, шанс услужить великой Ллос выпал ?слабой? Вирне, а не той, что вот уже три с лишним столетия гордится своим посвящением в высшие жрицы на манер едва принявшей сан, выставляя себя посмешищем?— но какая ко всем драукам разница, если тот, по чьей милости Вирна могла бы ?кормить? целый бордель, больше не прячется за юбкой милосердной воспитательницы! Это дитя обладает поистине женским складом ума?— иначе говоря, он не глуп, так же, как не глуп Закнафейн, неведомым образом успевающий вложить свои порочные взгляды в наивную головушку любимца, а Вирна слишком слаба, чтобы поставить наведение порядка выше того подобия тепла, что видится ей в усталых глазах мастера оружия. Избить вольнодумца лишь за то, что она… Подозревает? Если бы это помогло! Нет, никакое избиение не поможет, Закнафейн лишь укрепится в своём страхе перед женщинами?— а значит, и в стремлении сломать психику будущему ублажителю жриц.—?Ллос тебя испытывает, посылает тебе искушения, чтобы ты могла стать сильнее, а ты!.. А ты не ценишь!?Я вынуждена превозмогать, спуская весь свой бюджет на шлюх, пока любительница наобещать богине сгоряча не отказывает себе ни в чём! Старая паучиха сношает любого, кого захочет, и ей плевать на последствия так же, как плевать ей на косые взгляды из-за этих дрянных бальзамов на основе колючек с Поверхности?— а я лезу на стену, не смея хотя бы трогать себя в присутствии единственного, кого хочу, и ты смеешь создавать мне дополнительные трудности?! Ты желаешь моего срыва, чтобы этому Дому наступил конец, и все мы погибли страшной смертью от рук наших злорадных соседей?— и отправились на жесточайшие посмертные муки, и страдали веки вечные за то, что одна матрона была слишком импульсивна, одна жрица слишком хотела овладеть своим братом, а один брат оказался слишком слаб, чтобы защитить себя от посягательств и сберечь невинность до нужного часа?— этого ты, растерзай тебя йоклол, желаешь?!?—?При всём уважении, старшая сестра,?— сдержанно отвечает Вирна вместо этого,?— я достаточно сильна, чтобы оградить наше сокровище от посягательств в одиночку.?Ну смотри мне…?,?— ответило порождение Бездны одним взглядом, но Вирну это ничуть не впечатлило. Вирне предстояли поиски юного искусителя, умного не по годам, сообразительного не по стереотипам?— этот умник снова спрятался, боясь не столько пятиголового хлыста, сколько перспективы предстать перед сестрой недостаточно одетым.***Наделённая силой не может страдать слезливостью?— а потому Риззена Вирне совсем не жаль. Как можно жалеть того, кто сам виноват в своих бедах? Риззен всегда виноват сам?— кто просит его виться вокруг Майи, будто она беспомощный эльфёнок, не способный прожить без унизительной опеки зачинателя? Что, если не природный мазохизм велит ему участвовать в жизни Бризы, своей названой дочери? Какая сила, в конце концов, вынудила это рыдающее от боли нечто спровоцировать и Вирну тоже?— спокойную, ничуть не жестокую Вирну! Какая нужда побудила патрона пробраться к эльфёнку, ограждённому от всего живого и мёртвого, едва не пустив прахом старания Вирны взрастить дар Ллос, будущего наложника жриц, что найдёт своё счастье в ублажении лучших женщин?— и никаких наивных юношеских мечтаний, наподобие одной-единственной защитницы! Риззен охрип от боли?— Вирна, самая милостивая и мягкая из всех жриц, умеет бить долго и не насмерть. Удар за ударом, самец ломается окончательно, сознаётся во всех своих грехах?— он понимал, что делает, он просто устал, обезумел от наплыва соперников, ведь Риззен стареет, ему всё сложнее поддерживать иллюзию первой свежести, а шлюх вокруг ненасытной матроны становится всё больше, и каждый новый кажется более наученным жизнью, каждый следующий умнее и осторожнее предыдущего, и так много среди них юных красавцев, так много услужливых и на всё готовых, так много тех, что играют на желании повелительницы не только развлечься, но и получить новое дитя! И разум Риззена помутился от всех этих напастей, и он не затевал никакого вреда?— никто не велел Закнафейну пророчить перемены в мужской иерархии, и разве мог обезумевший патрон отказать себе в возможности подставить заклятого соперника? Кто бы подумал на Риззена, так отчаянно игнорирующего копию ненавистного Закнафейна, кто бы мог представить, будто голову будущего храмового проститута вольнодумством забил Риззен, презирающий гарант положения своего заклятого соперника, а не Закнафейн, всегда разгуливающий где-то рядом с ненаглядным лиловоглазым отродьем! Никому бы не пришло это в голову, и ?наветам? Дзирта никто бы не поверил?— Риззен ошибся лишь в том, что попался, а попавшимся нет прощения.Риззен бросается к матроне, едва та поднимается на ноги, и целует полы её полупрозрачных одежд, умоляет пощадить, взывает к воспоминаниям о столетиях безупречного служения, давится слезами, рыдает от боли, как могут рыдать только иблиты и сломленные мужчины… Вирна ловит взгляд матери и гадает, кто из ныне вьющихся при Дворе шлюх станет следующим патроном.Но не тут-то было.?Не надо плакать?,?— повторяет Вирна мысленно, не веря ласковому тону. Есть ли повод казнить или гнать прочь? Подумаешь, влез куда не велено, и попался… Ничего страшного, ?моя драгоценность?, за преданность, за боготворящий взгляд, за то, с каким обожанием ты умеешь целовать сапоги, можно было бы простить измену с отрядом стражниц.Вирне кажется, что она здесь совершенно лишняя?— она не смеет идти прочь без позволения, её дерзости хватает лишь на взгляд, отведённый в нежелании видеть, как мать вот-вот спишет долги со своего покорного мужа, распалённая его видом?— его страхом, его мольбами, его слезами, его полуобнажённым, искалеченным тельцем,?— а Риззен не станет сопротивляться, как бы ни терзали его потрясение и боль в изодранной хлыстом спине. Риззен отдастся ей с радостью, благодаря за любое ?внимание?, радуясь каждому извращению, воплощая самые безумные фантазии своей жены, как не сделал бы этого храмовый проститут, нашедший счастье в ублажении жриц и обретший себя в доведении женщин до экстатических конвульсий крепким членом, ловкими пальчиками и юрким язычком?— всё, что угодно, лишь бы удовлетворить, лишь бы не позволить ?ей? посмотреть на сторону, лишь бы дать изнемогающей женщине всё, отчего она мечется по своей кровати, воя от желания, которое не утолить ни шлюхами, ни фантазиями, ничем, драук побери лиловоглазое отродье, на чьей совести деградация сестры! Дзирт заставил Вирну пасть ниже некуда?— видел ли он жрицу, отдающуюся настоятельнице на манер мужской особи в обмен на захваченного наземника с лиловыми глазами? Видел ли он, как сходят с ума наземники, полностью слепые в кромешной тьме, принимающие ласковый лепет на самом совершенном из языков за змеиное шипение вперемешку с проклятиями, выворачивающие себе суставы до смерти от болевого шока?— такие недолговечные, как будто женщине может хватить той пары дней, за которые некроз добирается до члена, перевязанного в основании!***Вирна застыла в самой неестественной позе. Ещё немного, и её нервный смех разнесётся по всему замку. Ещё чуть-чуть, и тщательно оберегаемое дитя впервые столкнётся со смертью. Очень кровавой, предельно жестокой смертью… С откровенно изуверским убийством.—?Дядя Зак говорит,?— голосок Дзирта полон сомнения,?— что я могу… Что наша судьба не предо… Ч-что мы можем выбирать… Выбирать сами.—?Разве ?дядя Зак? скажет глупость? —?Риззен дрожащей рукой гладит дитя по растрёпанным волосам, и змеи на хлысте Вирны прячут головы, стыдясь слабости своего яда. Этой интонацией можно убить?— так способен ответить лишь тот, кто свёл всё своё существо к желанию вцепиться зубами во вполне конкретную глотку, но вынужден вместо этого улыбаться самой широкой улыбкой. —?Ты помнишь, чему учил тебя дядя Зак? Вспоминай, дитя моё… Ты не игрушка. Дядя Зак говорил тебе такое… Говорил же?Кивок был ответом?— Вирна скорее отправилась бы жить на Поверхность, чем удивилась.—?Вот, что говорил тебе дядя Зак: богиня послала тебя на материальный план затем, чтобы ты жил лучшей жизнью. Не как мальчик, воспитанный для жриц… Дядя Зак ненавидит жриц, ты ведь помнишь, как он говорил тебе это? Какому вольнодумству он тебя учил? Он учил тебя не слушать жриц? Он же такой смелый, этот дядя Зак, всегда делает, что захочет, правда?Вирна делает шажок, а затем ещё один?— так тихо, как змея не подбирается к мыши. Она не верит своим ушам?— десятилетие жизни она подавляла себя, лишь бы вырастить шлюху для всего городского духовенства, и вот наложник их со шлюхой матери является, чтобы свести все усилия на нет!—?Я тоже таким буду? —?тонкий голосок Дзирта наполняется чем-то прежде неслыханным. Это больше, чем радость от целомудренных, по-настоящему невинных ласк забывшейся сестры, это сильнее, чем все похвалы вместе взятые?— это душевный триумф, будто всю свою короткую жизнь ты тонул в свете, выедающем глаза, и вот тебя охватила сфера тьмы, посланная внезапно обретённым союзником.Риззен не успевает ответить.Когда Вирна приходит в себя, она видит над собой Мать Мэлис, и ужас ту же секунду оборачивается сообразительностью, веля скрыть часть правды во своё спасение.***—?Моя матрона,?— окликает Вирна забывшуюся мать. Оставаться на расстоянии удара хлыстом от матери, что вот-вот набросится на своего мужа, пока тот, избитый и беззащитный, целует её руки с фанатичным обожанием, всё ещё дрожа и всхлипывая, будто не на него обращён взгляд, что сам по себе непристойнее оргии с четырёхметровыми шлюхами из Бездны… Вирна ощущала себя, по меньшей мере, лишней.—?Иди, не уследившая,?— отмахнулась от неё матрона, и Вирна с поклоном направилась к двери. —?Пока подумай, как ты сбережёшь целомудрие мальчика в академии.Смысл фразы, брошенной вскользь, дошёл до Вирны уже за дверью.?По-твоему, виновна только она??,?— донеслось из-за двери. Сберечь целомудрие мальчика… Но ведь он поступит не в Арак-Тинилит! Как спятившая паучиха себе это представляет?!?Н-но… Вы сказали…?,?— последовал приглушённый ответ. Вирна вернётся к учёбе со дня на день, но разве влияние высшей жрицы достаточно велико, чтобы поползновения с женской половины Мили-Магтир в сторону её брата приравнивались к самоубийству??Что я сказала??,?— послышалось затем. Искушение не оставило Вирну, трудности только начинаются, и, драук побери эту странную жизнь, где бы ей, неуверенной, почерпнуть хотя бы частицу боевого духа отряда стражниц, идущих навстречу с похабными ухмылками и сальным блеском в глазах? Вирна не знает, и она, обезумевшая от самоконтроля, чувствует себя несчастной вдвойне, провожая взглядом стражниц, поощрённых правом ?отведать? самого патрона в награду за свою службу и в наказание за его провал.