Фрейя, залечи мои раны. (1/1)

Если ты заповедник посредине пустыни,Где до сих пор гнездится надежда,Если ты тот оазис, столь редкостный ныне,Где бродят странники в белых одеждах,Если ты среди свалок железного ломаСохранила свою первозданность,Это значит, что я хочу быть твоим гостем,И дай Бог, чтоб не слишком незваным.Пусти меня к себе!Открой мне двери в храм, в свой Sanctum Sanctorum.Я хочу обрести новый мир…Открой границу мне!Я не порву твоих тонких струн, видишь, я осторожен.Я не предам живое огню…? Сурганова и оркестр – Sanctum SanctorumСразу после премьеры я вернулась в отель. В номере было пусто и тихо. Я нажала на выключатель, и электрический свет ударил по глазам. Я охнула и зажмурилась, вытирая слезы. Мои глаза всегда были чувствительны к резкому свету.За окном стучал дождь, омывая улицы весеннего холодного Торонто. Зонтик я оставила сушиться прямо у двери.Я отбросила в сторону туфли и села прямо на пол, потирая гудящие ноги. Боже, как я устала и как я хочу домой… Пенелопа может сутками ходить на этих треклятых каблуках-убийцах и выглядеть при этом абсолютно отдохнувшей. Почему я так не могу?Я помассировала левую ногу. В ступню будто вонзились сотни мелких иголок. Я с тоской подумала о предстоящих премьерах, о том, что завтра придется вновь надеть платье и туфли и отправиться куда-то под вспышки фотоаппаратов. Было бы гораздо легче, если бы можно было просто надеть джинсы и кеды.Я хихикнула, представив шокированные лица папарацци и расфуфыренных кинодив. А что? Может быть, так и поступить? Представляю, какие холивары это вызовет в Интернете… В дверь постучали. Кого еще в два часа ночи ко мне принес черт?! Я со стоном поднялась, с каждым шагом все больше ощущая себя русалочкой. Щелкнула замком, намереваясь высказать позднему гостю все, что думаю о нем и обо всей его родне до пятого колена. Но слова замерли у меня на губах.Билл стоял в коридоре, взъерошенный и бледный, с волос и куртки стекала вода. Ни дать, ни взять - Роман Годфри, явившийся навестить Эшли Валентайн. Мы повторяем своих героев. Во всяком случае, он сейчас был так похож на Романа, что стало страшно.- Что случилось? Чего ты хочешь?Что это в моем голосе? Паника? Он звучал, как испуганный писк. Я не знала, как реагировать на его появление. Можно было захлопнуть дверь у него перед носом, например. Как вариант. После съемок мы едва перекинулись парой фраз на премьерах и интервью. Будто ничего не было. Вообще. Никогда. А было. Он криво ухмыльнулся.- Фрейя…- Что? Ну что?! – Мне хотелось сорваться на крик, но получался лишь шепот. Свист ветра в разбитом сердце.- Фрейя, залечи мои раны…- Какие еще раны? – Я прислонилась спиной к стене. – О чем ты вообще говоришь?Мне захотелось закричать во весь голос, так, чтобы перебудить весь отель. Маленькая солнечная Фрейя, всегда улыбающаяся, всегда готовая помочь, всегда сияющая, хотела завизжать, чтобы разбить возникшую тишину. Чтобы сонные, удивленные коллеги – те, которые сейчас не пьют на афтерпати – высунулись в коридор. И чтобы они забрали Билла Иствана Гюнтера Скарсгорда сейчас подальше от меня. Либуарон, ну где же ты, когда ты так нужен?!- Ты что, бухой?- Не-а, - Билл покачал головой. – Стекл как трезвышко. Теперь мне хотелось послать его в…в…в Стокгольм. В Хельсинки. Куда-нибудь. Подальше, чем любая из комнат этого чертова отеля.- Так я могу войти? Надо было взашей вытолкать его, но я кивнула, в момент ощутив слабость. Я сползла по стене на пол и обняла руками колени. Билл захлопнул за собой дверь. Прямо перед собой я видела его ноги в брюках цвета хаки и черные ботинки. - Прости меня.Меня будто оглушило. Я подняла голову, все еще продолжая стискивать руками коленки, охваченные сиреневой тканью платья. На щеках Билла застыли влажные капли дождя – привет с мокрых улиц Торонто. Они были похожи на слезы.Я была слишком маленькой, чтобы дотянуться до его губ самой, и он подхватил меня, встречая поцелуем на половине пути, жадным и отчаянным. Билл Скарсгорд, моя ошибка, мой Уроборос, моя история без конца и без начала. Мое Ватерлоо, в котором я с треском проиграла, как и Наполеон когда-то…Он стягивал с меня платье, покрывая поцелуями плечи. А мне казалось, он дотрагивался до самой души, оставляя на ней глубокие шрамы.- Залечи мои раны… - Шептал он. – Спаси меня…Я в ответ молча раздевала его, и, когда со мной в руках Билл упал на кровать, мне показалось, что я заплакала. Или это была вода, натекшая с его волос прямо мне на щеки?Не важно.Это был он. Пенелопа была права, он вернулся. Он пришел. Он здесь.Пенелопы всегда много знают об Одиссеях.И я вцепилась в него руками и ногами, теряясь в ворохе простыне и одеял. Я не могла и не хотела его отпускать.- Ты знаешь, что твое имя значит для моего народа?Много позже Билл курил, выпуская в потолок тонкие струйки дыма. Я свернулась клубком у него под боком, полусонная, не верящая, что его длинное, сильное тело – не плод обманчивой утренней дремы. Я простила ему все и сразу, и заочно – тоже.- Нет, - я зевнула. – О чем ты говоришь?Он затушил сигарету прямо о поверхность тумбочки и повернулся ко мне. На его губах заиграла ухмылка. Билл подтянулся и сел на постели, невозможно красивый, пахнущий табаком и потом.- Иди сюда. Я расскажу.Я закуталась в простыню почти по самую шею и юркнула в его объятия, чувствуя себя рядом с ним очень маленькой. Он спустил ткань с моих плеч, и она мягко скользнула по коже. Я вздрогнула.- Фрейя прекрасна в одеянии из собственных волос, - прошептал он мне на ухо. – И ей не нужно другой одежды… Как и тебе.Я покраснела, как помидор, и Билл поцеловал меня в шею.- Фрейя в скандинавских преданиях – богиня любви и плодородия, золотая, как рассвет, - он перебирал мои волосы, прядь за прядью, как нити, из которых можно было сшить покрывало. – И она была ведьмой. Самой красивой целительницей в Асгарде. И был у нее муж, Од, смертный, покоренный ее красотой. Он любил ее сильнее, чем мясо любит соль, и они прожили вместе долгую, очень долгую жизнь – старейший житель Земли умер бы от зависти. Но потом он был вынужден уйти, так как он был смертен и уже стар. Фрейя оплакивала его уход, и, падая на землю, ее слезы превращались в янтарь. Ты – моя Фрейя. Залечи мои раны. Подари мне бессмертие… И я буду твоим Одом вечно, пока действуют твои чары, маленькая колдунья.- Ты и так бессмертен, забыл? – Я повернулась и задрала голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Сейчас, в неверном свете лампы, они казались болотными. И в них могло затянуть, как в трясину.Билл рассмеялся.- Нет, я всего лишь Од. И я твой.