Сицилианская защита (постканон, Тони, Людовик) (1/1)

― Сигару, мой музыкально одаренный друг?Мелодия смолкает. Фигура разворачивается и лениво свешивает с подоконника ноги в высоких остроносых сапогах.― Хм. Ты предлагаешь их всем своим гостям, кем бы они ни были?Тони, наблюдая, как Людовик Бродячий убирает флейту, чуть заметно усмехается и спешит уверить:― Даже тем, которых не приглашал. Вроде тебя. Это называется…Но принц Страны Брошенных Детей уже лениво щурится и, как всегда, показывает свою осведомлённость:― Сицилийское гостеприимство. Я запомнил. И кое-что ещё.Золотой Глаз не уточняет про ?кое-что?. Конечно, этого ждут, но так уж есть: если с Тони говорят загадками, то он великодушно позволяет этими загадками подавиться. Добрый малый, разве нет? Он просто кивает. Переступает порог и проходит в темную тишину гостиной. Опускается в глубокое кожаное кресло и всё же вынимает из кармана пиджака плоскую коробку:― Так сигару, дудочник?Крысолов мелодично смеётся, пряча явную досаду:― Это обращение уже привычнее. Но всё же нет. Я не уверен, что сожалею об отсутствии этой дряни в моём веке. Тони пожимает плечами и закуривает. С удовольствием пускает к потолку немного сизого дыма, глубже откидывается назад, вытягивая ноги. Некоторое время смотрит на серый чикагский дождь, барабанящий по стеклу. Смотрит, смутно надеясь, что с ним заговорят, но принц молчит. И Тони сам без особого интереса уточняет:― Мне стоит выбранить моих мальчиков за невнимательность или ты просто сказал им, будто я тебя жду?― Я сказал. И сказал, что у нас чисто дружеская встреча.― Так что тебе надо?― Пришёл поздравить.― Уже знаешь? ― Так ты правда женишься?Тони хмыкает. На этот раз дым вылетает через ноздри.― Хотел и со мной поприкидываться всезнайкой? Я не Бэйзил или Якоб. Я вижу тебя насквозь. С этими словами он выпрямляется и стряхивает пепел в стоящую на столе жестяную банку из-под леденцов. Людовик Бродячий тоже подаётся вперёд, опираясь о подоконник руками.― И всё же… спасибо. Это не то, из чего следует делать тайну. Да, мы с Ваниллой обручились.Крысолов молчит. Тони слегка пожимает плечами.Они никогда не любили друг друга. Не настолько, чтобы пришло в голову нападать на заселенные детьми земли, не настолько, чтобы не продавать Людовику янтарь, который по всему миру стал важной составляющей многих лекарств, механизмов, осветительных приборов. Но ровно настолько, чтобы не общаться напрямую, по возможности даже не здороваться, если случится столкнуться. А столкнуться случалось: любопытный принц много путешествовал, и нередко Тони видел его в своих казино, на своих улицах, в своих оружейных магазинах.О да, узнать его вообще не составляло особого труда: Людовик не считал нужным принимать правила страны, в которую ступала его чёртова величественная нога. Всё те же старомодные тряпки, та же корона ― свой-то знак власти Тони уменьшил до перстня-печатки… и тот же надменный взгляд. Людовик Бродячий раздражал до скрежета зубов одним видом. Парень, с которым лучше не иметь дел, парень с головой, в которой слишком много всего. Тони знает, что не один считает именно так.По крайней мере, это было раньше.― Ты… правильно делаешь, пожалуй.От удивления Золотой Глаз едва не давится дымом. Людовик Бродячий одобряет какое-то его действие?― Полагаю, ты говоришь это, потому что осточертело быть единственным женатым?Принц в свою очередь пожимает плечами. По-юношески или по-старчески острыми, но это тоже из области заблуждений: Бродячий без труда удерживает пулемёт, метко стреляет, а отдача почти не в силах его отшвырнуть.― Полагаю, я говорю это потому, что ты будешь счастлив с ней.― Я не сомневаюсь. Иначе бы не женился.Людовик неожиданно кусает уголок губы и после промедления произносит:― За такую возможность выбора твоему времени, да и ее времени, стоит позавидовать.Тони поднимает бровь:― Странное замечание. Твоя девочка чертовски хороша и ты чертовски её любишь. Или я чего-то не замечаю?― Это я. И она. В целом же в моём веке редко сходились по любви. Впрочем, ты это знаешь. Брак моих родителей, к примеру, был чистым расчётом: её почти подарили ему. У Бэки то же: в конце концов отец ― настоящий, а не тот, кого она звала так, ― убил мать, да и подался в Святую Землю искупать этот грех. Поэтому она оказалась на попечении дяди-священника, поэтому ее недолюбливали чуть сильнее, чем просто тихую оборванку. У неё… как там говорит наш химик Джабби?.. Плохая наследственность. Как и у меня.Тони за время этого рассказа успел сделать еще несколько затяжек и пару раз стряхнуть пепел. Он немного удивлён тем, что с ним… да, это можно было назвать ?откровенничают?, если, конечно, Бродячий не врёт. Впрочем, по взгляду кажется, что не врёт, да и вряд ли у него есть резон врать.― Да брось. Поверь, в моё время тоже часто женились ?как удобнее?. На подружках детства, на дочках друзей… что угодно, лишь бы не искать неизвестное и не обжигаться. Вряд ли это дело только времени, это дело нашей природы.Крысолов, точно озаренный какой-то мыслью, щурится:― А ты? И та твоя женщина, другая? Это почти дерзость. Для любого другого, соправителю ее придется простить. Тем не менее, показывая недовольство, Тони медленно, но жестко гасит сигару.― Почему это тебя интересует? Принц снова жмёт плечами:― Просто меня раньше удивляло подобное, я часто думал… о многом. Пока не смирился. Наверно, это еще одна из Очень Больших Загадок нашего мира. ― Что именно?― Её… звали Дженни, так?― Так.Золотой Глаз осознаёт, что его голос звучит несколько напряженно. Но говорить иначе, когда кто-то упоминал Дженни, он бы вряд ли смог. При одном звуке имени она ― рыжая и плавная, высокая и улыбчивая ― всё ещё встаёт перед ним. Всегда разная: то стреляющая из пистолета, то потягивающаяся в утреннем свете, то рассеянно касающаяся ладонью округлившегося живота…― Фрэнк Харперсон был женат, ― тихо и довольно мягко продолжает Людовик. ― Ты… почти. Да и у Фила, кажется, была супруга. Но всё же здесь вы оказались одни. Странное волшебство. Впрочем, не помню, есть ли и в Писании обещание воссоединения разлучённых. ― Ты думаешь…Потому, что мы недостаточно их любили, чтобы суметь увести за собой? Но он не смог этого спросить. И сказать себе, что горький ком в горле ― из-за плохого табака. Он только мысленно проклинает дудочника за то, что тот растревожил старую, нередко навещающую в особенно темные вечера мысль. Но Людовик неожиданно качает головой:― Я не знаю. Вряд ли знает хоть кто-то, да и вряд ли стоит знать. Большое знание умножает скорбь, слышал?― Я… ― Тони сцепляет пальцы в замок. ― Очень любил Дженни, когда она была жива. Но когда меня убили, я уже почти не помнил даже ее лица. Да я и не был больше ее достоин. Она любила детектива без страха и упрёка. Не убийцу. Она… и не пошла бы со мной.Бродячий слушает, глядя себе под ноги. Странно, что не смотрит в лицо, не его привычка. Наконец, вновь приподняв острый подбородок, улыбается:― Думаю, дело не в этом. Она, да и другие, просто выбрали другое место. И другую жизнь. Ведь мы даже не можем ответить… ― он подмигивает, ― в какой дыре находимся.― Что ты имеешь в виду?― Рай или ад? Что это всё? ― Бродячий плавно обводит рукой пространство от стола до окна. ― С Бэки мы по этому поводу часто спорим. А ты что думаешь? Мы наказаны за грехи или вознаграждены за добро? Или спим и видим сон?― Не так важно. Главное, здесь есть сигары, и они ничем не отличаются от обычных. И люди.Принц снова смеётся, как кажется Золотому Глазу, вполне искренне. Они замолкают. Дождь продолжает лупить по стеклу, но делает это чуть чаще и мельче, чем раньше. ― Ты довольно интересно рассуждаешь. Я даже не подозревал. Откровенно говоря, я всегда считал, что ты полный идиот.― Это очень взаимно, дудочник.― Это называется сицилийская защита?― Сицилианская, ― рассеянно поправляет Тони, прежде чем до него доходит весь смысл слов. ― Ну-ну. На что это ты намекаешь? И когда это пристрастился к шахматам?― Чёрные вовремя и верно отвечают белым. Не дают достичь своей линии, заставляют разменивать пешки, а то и что-то покрупнее. Хотя в нашем случае цвета относительны. К шахматам… лет триста назад. Славная игра. Тони кивает. Да… весь их разговор, да всё их общение напоминает эту любимую дядей Джуко комбинацию ― Сицилианскую Защиту. Принц воспользовался преимуществом своего неожиданного появления и обрушил парочку вопросов… Но дать ему приблизиться Тони пока не собирается. Зато успешно сводит всё к тому, что Людовик больше говорит, давая возможность больше слушать. Как он сказал… Разменивает фигуры. ― Сыграем? Или в твоем королевстве только рулетки и карты?― Когда-нибудь, ― кивает Тони. ― Мы приглашены на ваше венчание?Золотой Глаз кивает вновь:― Несомненно. Как и все. Попробуем дружить. Кстати… ― Тони закидывает ногу на ногу. ― А сами-то вы венчались?― Нас обвенчала река, в которую мы вошли.Удержаться невозможно. А еще Средневековье… Тони фыркает:― А священник?― Ненужные формальности.― Принцесса Бэки тоже так считает? Мне казалось, все девочки весьма неравнодушны к свадьбам. Платьям, тортам, букетам и всему такому.Впервые на лице Людовика явное замешательство. И как же, оказывается, приятно его лицезреть.― Она не говорила. Но… пожалуй, я спрошу.― Ванилла говорит, что у нее если отличный патер. По фамилии Браун. Сказал, что специализируется на типах вроде нас, не знаю точно, что это значит. Хочешь, обвенчает и вас заодно?Бродячий непроизвольно морщится. Тони косится на унизанные кольцами руки, подумав, что отыскать обручальное проблематично: где-то колец было по три, а то и по четыре. Наконец принц повторяет:― Я спрошу. Так… ты пригласишь всех?― Да, это будет отличный шанс королю Якобу окончательно помириться с нашим юным желтопёрым другом. В неформальной обстановке. Не хотелось бы, чтобы он уходил в монастырь, как собирался. При всех странностях, всегда уважал его. Даже эта его любовь к бесполезным кускам железа…― Он всегда нравился тебе больше, чем я. При всей его нелюдимости. Этим вопросом я тоже задавался…Ещё одна фигура? Тони кажется именно так.― Ты сам делаешь всё, чтобы мало кому нравиться. Изворачиваешься, врёшь и манипулируешь. Тебя это полностью устраивает. Ты хочешь, чтобы тебя слушали. Развесив уши, открыв рты и готовясь плясать под твою флейту. Слушали, возможно, восхваляли, но вот любили…Принц с нескрываемым удовлетворением кивает:― Значит, я произвожу правильное впечатление. Тем интереснее иногда в него не вписываться.― Что… ― …говоря правду. ― Принц делает паузу, после чего приподнимает тонкую бровь: ― Готов? Так вот, тебя, Золотой Глаз, я всегда уважал. ― Даже считая идиотом? ― как можно ехиднее уточняет Тони. На самом деле он удивлён.Людовик пропускает напоминание мимо ушей. Возможно, ещё недавно он врал, возможно, врёт прямо сейчас, но Тони ловит себя, что не против послушать. Да… Крысолова всегда было занятно послушать, даже если он не играл на флейте. А принц продолжает, загибая свои изящные бледные пальцы:― Упёртый. Королевского достоинства не больше, чем в той вонючей палочке, из которой ты тянешь дым. С умом тоже не так хорошо, как могло бы быть, и всё же…― …застрелить бы тебя, ― с некоторой тоской замечает Тони, подпирая подбородок кулаком. ― …ты не изменяешь себе. Не заключаешь с собой сделок. И ты чертовски верен тем, кого по непонятным причинам выбираешь, чтобы сблизиться. Наверно… ― снова на губах мелькает слабая улыбка, ― быть твоим другом здорово. Более чем здорово. Впрочем… ― Бродячий прерывает сам себя, ― хватит. Поручение Бэки я исполнил, поздравления доставлены. Она тебе также передает горячий дружеский поцелуй, но, полагаю, твое воображение его дорисует. Мне пора. ― Даже не выпьешь? ― уточняет Тони. Его не слишком устраивает то, как повернулся разговор. Поначалу хотелось скорее с ним завязать, теперь будто бы чего-то не хватает, но попробуй скажи об этом ― и Бродячий сделает назло. ― Коньяк. Виски. Вино.― Может, в другой раз. За шахматами.― Тогда тебя…Но провожать не приходится. Принц распахивает окно и с бесцеремонной легкостью в него выпрыгивает. Через мгновение Тони видит блеклый силуэт белого слона, улетающего сквозь дождь.Тони закуривает ещё сигару и снова откидывается назад, к удивлению своему не ощущая после беседы с заносчивым пижоном-дудочником обычного раздражения. Скорее некоторую задумчивость. Задумчивость, вместе с которой кое-что ещё. Дженни Смит.Дженни Смит, абрис которой он когда-то убивал, убивал несколько раз подряд, беременная или с пистолетом, плачущая или смеющаяся, больше не придёт даже если пески вновь проснутся.Дженни Смит никогда не было и не должно было здесь быть.Но это не его чёртова вина.Не его. Интересно, почему же он осознал это, поболтав с Крысоловом, спустя столько лет?Сицилианская защита разыграна… осталось только понять, сколько фигур он сам разменял. Но вместо этого Тони идёт к телефону и просит оператора соединить его с Имагинарией. А потом с Зоммерголдом.