Часть 2 (1/1)

Через два года о бродячем цирке, на рисованном рекламном плакате которого неизменно красовалась белокурая девушка, глотающая огонь, знала вся Англия. В каком бы городе или деревне ни останавливался табор артистов, желающих посмотреть представление было раз от раза больше и больше. Директор, в тесном кругу прозванный по-простецки Дрессировщиком, часто вызывал к себе Эмму. Он хотел, чтобы она занялась обучением новых глотателей огня, впоследствии ставших бы Искре командой, возможностью делать массовое пламенное шоу, но Блум неизменно разводила руками. Дрессировщик злился, угрожал вышвырнуть Эмму из цирка и позаботиться о том, чтобы никакой другой бродячий балаган её не подобрал, однако результатов угрозы не приносили. Эмма по-прежнему оставалась единственной королевой пламени, и в тысяча девятьсот тридцать восьмом году об Искре говорило всё британское цирковое общество. Кто-то пророчил ей головокружительное богатство, мировую славу. Кто-то скептически ухмылялся, будучи уверенным, что девчонка потеряет рассудок от успеха и закончит в борделе или свяжется не с той компанией и увлечётся набирающими моду наркотиками. Кто-то, чьи представления о будущем Зажигалочки были более скромны, утверждал, что, вероятнее всего, мисс Блум, как многие нимфетки, вот-вот закрутит любовный роман с каким-нибудь жалким актёром и родит от него ребёночка, после чего в цирке её не увидят. Никто из судачащих не угадал. У судьбы на Эмму Блум имелись иные планы.Представление подходило к концу. Эмма краем глаза видела, как из-за кулис за ней неотрывно следит Дрессировщик, потягивающий молочный коктейль — тот самый дурацкий молочный коктейль, от одного упоминания которого мутило большинство артистов, что, в свою очередь, ничуть не смущало Директора, искренне не понимавшего, как может кому-то не нравиться запах кипячёного молока, смешанного для густоты со сливками и приправленного ароматными пряностями. Однажды Алан, за последние несколько лет вытянувшийся и ставший выше Эммы на две головы, сказал, что на самом деле Дрессировщик пьёт молоко Шиваны — тигрицы, выступающей с ними в цирке. Артисты тем вечером делали ставки, гадая, насколько правдивы слова Алана и подбивая друг друга подсмотреть за Дрессировщиком, когда он готовит себе коктейль, но ни у кого, как выражался Фокусник, не нашлось стальных яиц на такое рисковое дело. Легенды о происхождении молока для Директора по сей день бродили среди артистов, а смельчаков, отважившихся бы спросить у начальства точный рецепт пойла, не находилось. Эмма предпочитала думать, что Шивану всё же не доят.— Молодец, девочка. — Дрессировщик поставил стакан с коктейлем прямо на траву, над которой был натянут шатёр, и обнял скользнувшую под аплодисменты за занавес Искру толстенной рукой. — Ещё один номер, ещё одна небедная неделя. Ты — моя самая выгодная инвестиция. Акция. Эмма покосилась на мужчину. Он редко заговаривал с артистами, предпочитая держаться от них подальше. Ради этих целей даже купил себе отдельную повозку и завёл ещё одну лошадь, чтобы поменьше бывать в компании циркачей. Внимание Дрессировщика волновало и не предвещало ничего хорошего. Блум знала, что порой хозяин балагана начинает свои просьбы об обучении новых глотателей огня с лести, а потому заранее напряглась. Ей поднадоели угрозы. И ещё больше надоел страх, что однажды они всё же осуществятся.— Знаешь, что важнее всего, когда водишься с акциями? — Не дождавшись ответа девушки, Дрессировщик продолжил: — Вовремя их продать. Ты давно не новинка, Эмма Блум. Ты упряма, вспыльчива, не идёшь на уступки. Я стар, неповоротлив и невыносимо хочу в ближайшем будущем отойти от дел. Неделей ранее одна солидная дама предложила мне за тебя крупную сумму. Это покроет пять лет твоих, обрати внимание, беспрерывных выступлений на самых прибыльных ярмарках. Я обещал ей подумать и сегодня дать ответ. Моя дорогая Искра, — мужчина остановился и развернул Эмму лицом к себе. — Я решил, что ответ будет положительным. Надеюсь, тебе понравится твой новый дом. Всем сердцем верю, что ты окупишь вложенные в тебя деньги.Толпа за занавесом ликовала, бушевала и требовала повторения номера. Кто-то подтолкнул Эмму обратно в сторону сцены, но она отмахнулась. С сегодняшнего дня Искра продана. Она больше не работает на Дрессировщика, а потому не собирается приносить ему прибыль. Купец заключил сделку и сорвал с неё, как бы сказал Алан, солидный куш. — Чего ты? — Заклинательница змей по прозвищу Кобра, выросшая перед Блум словно из-под земли, в недоумении посмотрела на повелительницу пламени. ― За повтор всегда хорошие наличные на карманные расходы. Иди!— Папа просил передать, — Эмма цитировала строчки какого-то русского спектакля, недавно показанного в Лондоне на грошовой сцене. — Что театр закрывается. Нас всех тошнит.— Вот дурочка. Искра не слышала последних слов Кобры. Она неслась между шатров, перескакивала клетки с кроликами, пинала попадающиеся на дороге реквизиты для выступлений. Только бы успеть попрощаться с Аланом, посоветовать ему бежать из цирка, пока и его не продали. Высокая фигура в длинном плаще перегородила путь. Раньше, чем её поволокли в сторону стоящих поодаль повозок, Эмма поняла, что с Аланом они больше не увидятся.