Часть 1 (1/1)

Эмма помнила этот чулан, потому что по-настоящему никогда его не покидала. Во всех ночных кошмарах она возвращалась сюда — в эту комнату, пропахшую гнилью, сыростью, крысиным дерьмом и, конечно же, чем-то металлическим, как цепи, на которые её посадил отец после того, как мать сбежала. Даже просто закрывая глаза, Искра видела тусклый свет, льющийся внутрь из ветрового окна под потолком; старые вещи, оттягивающие вбитые в стену ржавые гвозди; полки со стеклянными банками, предназначенными для маринования овощей, но никогда не использовавшиеся по назначению. Она могла наизусть перечислить цвет всех башмаков, пылящихся в углу. И рассказать, сколько времени требуется пауку, чтобы сплести новую паутину.— Местечко так себе, — говорит Алан, поддевая носком ботинка отодранный от клетчатого пальто рукав. — Я бы даже сказал, что гаже в жизни не видывал. Зачем мы сюда пришли?Мисс Блум пожимает плечами. Она в ярком канареечно-жёлтом платьице. Подол расшит оранжевыми лоскутами, должными напоминать посетителям цирка пляшущие языки огня. Алан — единственный в мире человек, кто первый и последний раз видит её чулан. Эмма лукавит, давая понять, что ей самой неведомо, что они тут делают. Ей хочется наглядно поделиться своим кошмаром, разделить его на двоих, хотя в глубине души девочка знает, что это не поможет. Ужас навсегда останется её собственностью, будет принадлежать ей безраздельно.— Ну а ты, — спрашивает Искра, подбирая с пола погнутую, покрытую сажей ложку. — Что расскажешь? Мы договорились: баш на баш. Я тебе историю, ты — мне.Мальчишка отводит взгляд. Он на голову ниже Эммы и попал в цирк несколько месяцев назад. Первое время ни с кем не разговаривал, но недавно среди ночи разбудил криком всех артистов. Директор передвижного балагана поклялся пришибить его кочергой или отдать на корм медведю, если он не заткнётся и не прекратит реветь, и тогда Эмма села рядом с Аланом. Они шептались до рассвета, а под утро уснули, убаюканные скрипом колёс и покачиванием повозки, тронувшейся в путь. С тех пор дети держались вместе, что, однако, не мешало Алану хранить от Эммы главный секрет. Он замыкался, когда речь заходила о прошлом.— Как думаешь, почему меня зовут Фокусником? — Начал мальчик, выходя в грязный коридор и оставляя чулан за спиной. В доме давно никто не жил. Должно быть, мистер Блум с младшей дочерью покинули его после побега Искры, опасаясь, как бы огненный демон не вернулся к ним. — Потому что ты показываешь фокусы, — отозвалась Эмма. — Это очевидно.— Фокусы — всего лишь ловкость рук. Я тренировался, воруя кошельки на ярмарках. Девочка недоверчиво уставилась в затылок друга. Сложно поверить, что малец, стоящий перед ней, способен на такое. Этот дурачок, боящийся крыс, вздрагивающий по несколько раз за ночь и жмущийся к ней от холода в самые студящие предрассветные часы. Нет, нет, не может быть. — Не веришь? — Будто почувствовав настроение Искры, Алан обернулся. — Я бы не стал обманывать тебя, Эмма. Оно мне надо?— Что ты делал с кошельками? — Отдавал отцу, — мрачно ответил циркач. — Мы на это жили. А потом меня поймали. Полиция потребовала, чтобы родители выплатили в качестве возмещения ущерба обворованному торговцу ровно вдвое больше, чем я украл в последний раз. В тот день мне подфартило. Я, скажем так, сорвал большой куш. Отец отказался платить за меня. Заявил, что у него нет таких денег. Ему возразили, пригрозив, что в противном случае на него повесят кредит с неподъёмными процентами и он всё равно поплатится за преступления сына. У него было трое суток на размышление, но он ни о чём не думал. Когда мы вернулись домой, он послал кому-то телеграмму. На следующее утро к нам пришёл незнакомый человек, отдал маме деньги и попросил меня пойти с ним. Я был расстроен и напуган. Мы шли долго, ещё дольше ехали в поезде. На одной из станций нас встретила женщина. Она отвезла меня в дом удовольствия, откуда я сбежал через три недели, присоединившись к бродячему цирку. Дальше ты знаешь.Эмме было двенадцать. Юная девочка, понятия не имевшая, что говорить в таких случаях. Молча протянув руку, она опустила её на плечо беглеца. Алан тут же вскрикнул. Его синяя рубашка, украшенная вышитыми алыми маками, дымилась в том месте, где соприкоснулась с кожей Искры. — Держи себя при себе. — Пропыхтел артист, пытаясь дуть на ожёг. — Это четвёртый раз за неделю. Скоро с меня будут вычитать ещё и за порчу костюмов.— С нас и так за них вычитают. — Пробормотала Блум, сцепив пальцы в замок. У неё из головы не шли слова Алана о доме удовольствий. Она слышала о таких. Папочка как-то грозился отдать её туда, если она не прекратит поджигать матрасы. — Фокусник, — окликнула девочка друга, уже спускавшегося по ступенькам с крыльца. — Ты плачешь по ночам, потому что тебе снится что-то, что случалось с тобой в том доме?— Нет, — Алан вздохнул. — Мне снится, как я возвращаюсь в свой дом.Больше они разговаривали. Задвинув засов на калитке, Эмма зашагала вслед за Аланом, твёрдым шагом направившемся к тракту, ведущему в лес. За чащей его ждал привал бродячего цирка. Его крепости, его семьи, его надежд и возможностей.