В добрый час (1/1)

"So why do we keep up this charadeAnd how do we tell apart The time to leave from the time to wait? What does tomorrow want from me? What does it matter what I see? If it can't be my design, Tell me where do we draw the line? Whatever tomorrow wants from me, At least I'm here, at least I'm free. Free to choose to see the signs. This is my line."(c) Poets of the FallАпрель, 1689 год, Ямайка.За прошедшие месяцы обитатели ямайского гарнизона не теряли времени, и об этом Блад мог судить даже со значительного расстояния. Выросший из воды берег приближался постепенно, и очертания крепости поначалу не были отчетливы, но теперь опытный взгляд ирландца подмечал перемены в округлых громадах стороживших гавань башен. Форт укрепляли, понимая его ветхость, и вряд ли такое благоразумное решение принадлежало Бишопу: о безопасности города, похоже, кто угодно беспокоился в большей степени, чем отвечавший за него губернатор.- ?Провиденс? на рейде я не вижу, - заявил он, присматриваясь к охранявшим порт кораблям. Мощные трехмачтовые суда выглядели внушительно, но флагмана вице-адмирала Крофорда он среди них не распознал, а к его угрожающему силуэту бывшему корсару довелось приглядеться слишком внимательно, когда тот стерег застрявшую в Порт-Ройяле ?Арабеллу?. Казалось, что это произошло в ином веке, если не в иной жизни, и трудно было поверить, что с тех пор прошло лишь несколько месяцев. Что всего полмесяца назад его фрегат – нет, их фрегат, ?Синко Льягас? из Кадиса, - ушел ко дну, сослужив последнюю службу обоим своим капитанам.- Если я не ошибаюсь, они ис нашей сапропастившейся эскадры, - ван дер Кэйлен глядел не то обнадеженно, не то неодобрительно, и на то была причина: всего три корабля стояли на рейде. – Но хотель бы я снать, куда ф таком случае подефались еще шестеро!- Побуду оптимистом и предположу самый благоприятный вариант, - дон Диего опустил подзорную трубу, передавая ее ожидавшему рядом лорду Уиллогби. – Допустим, вся ваша эскадра уцелела, за исключением погибшего флагмана. За прошедшие недели вас, господа, сочли погибшими, в лучшем случае пропавшими без вести. Кто-то из ваших капитанов взял ответственность на себя, и, оставив гавань под охраной, выдвинул остальную флотилию либо на ваши поиски, либо по намеченному вами плану действий. Какой-то маршрут после Ямайки вы ведь предполагали?- Барбадос в первую очередь: он плохо защищен, - сухо констатировал британец, прищурив один глаз и рассматривая в трубу три судна со свернутыми парусами. – Губернатор Стид не лучшим образом справляется со своими обязанностями, и за безопасность Бриджтауна есть основания беспокоиться…- Да еще бы он почаще покрывал нечистых на руку капитанов, не гнушающихся никакой подлостью, - процедил де Эспиноса, и Блад с трудом сдержался, чтобы не возвести глаза к небу. Обиды испанца, казалось, не имели срока давности, а добиться примирения можно было разве что чудом: благо, сам врач за свою непростую жизнь стал мастером на всевозможные чудеса. – Если ваш мистер Стид продолжит подобную политику, то уверяю вас, основания беспокоиться за Барбадос у вас не закончатся до второго пришествия. Дело ваше, безусловно, но его стоило бы приструнить.- Лично его приструнить, безусловно, стоит, - подтвердил ирландец, многозначительно подчеркнув первые два слова. – Удостоверившись, что от этого не пострадает никто, ни сном ни духом не ведающий о подлости других людей. А то, воля ваша, выходит что-то несусветное: грешили одни, расплачиваются другие…- Ваши советы бесценны, Сангре, особенно для тех, у кого есть возможность последовать им, - дон Диего слегка поморщился, но поймав примирительный взгляд синих глаз, продолжил уже несколько мягче. – Что ж, господа, вот вам мнения с двух сторон баррикад. Быть может, они окажутся небесполезны.- Бесуслофно, так и будет, - кивнул ван дер Кэйлен, настроенный на миролюбивый лад. – И про эскадру вы говорийте расумно, сеньйор капитан. Это на самом деле наши фрегаты, теперь я увидель отшетливо. А остальные - в расгар войны никто не шдаль наше восвращение, ведь нет времени шдать.- Никто не ждал, но сюрприз им предстоит знатный, - усмехнулся ирландец, отвернувшись от гавани и с долей беспокойства глядя на легшую в дрейф ?Инфанту?. ?Сан-Игнасио? обменялся с ней сигналами, вероятно, условленными заранее, и теперь с талей ?Инфанты? на воду были спущены две шлюпки, постепенно наполнявшиеся людьми. Больше трех десятков моряков наконец-то дождались освобождения из плена, в котором немудрено было повредиться рассудком без всяких пыток и жестокого обращения – попросту из-за неизвестности. Бывшие матросы ямайского фрегата, спасенные с французского корабля, еще могли рассчитывать на человеческое отношение со стороны испанцев, но остаткам экипажа ?Арабеллы? эти недели должны были казаться одной нескончаемой дорогой на эшафот. И теперь они вряд ли могли поверить своим глазам и ушам, видя вдали гавань Порт-Ройяла и слыша о помиловании вместо повешения.?Инфанта? и ?Медея? должны были крейсировать поодаль и не приближаться к порту без прямой необходимости. Из форта наверняка уже заметили приближение трех испанских кораблей, и долгий опыт взаимного недоверия явно не добавлял спокойствия англичанам. ?Сан-Игнасио? готовился встать на рейде в одиночку, всецело демонстрируя свои мирные намерения. Отпущенным на волю пленникам было дано распоряжение грести к флагману, и те приближались теперь к его высоким вишневым с позолотой бортам. Вероятно, даже в своем ошеломленном состоянии они понимали смысл этого маневра – или бессмысленность самовольных действий, когда в их распоряжении лишь весла и деревянная скорлупка против маневренных и быстрых парусников.Но ?Сан-Игнасио? не был угрозой для них. Взяв обе шлюпки на буксир, боевой корабль малым ходом двинулся к гавани, используя лишь паруса фок-мачты. Галс, которым он шел, не походил на коварную попытку повернуться бортом к крепости и дать по ней залп: распоряжения капитана были устремлены к тому, чтобы избежать любых недоразумений. Блад догадывался, что в иных обстоятельствах азарта и решительности дона Диего хватило бы, чтобы штурмовать защищенную бухту даже при таком соотношении сил. Благо, сейчас подобный поворот событий был исключен – и далеко не из-за одного лишь перемирия держав.Сигнал лечь в дрейф был подан с ближайшего из английских фрегатов: оставшись без адмирала, командир корабля не растерял бдительности. Примирительный маневр со стороны ?Сан-Игнасио? был тотчас выполнен, замелькали сигнальные флаги – и хотя орудийные порты были открыты у всех, они оставались безмолвными, как и бойницы форта. Красноречивая тишина возвещала о том, что хотелось услышать не всем – пришло время прощания.- Что ж, дон Диего, кажется, я задолжал вам извинения за сказанное пару недель назад в этих водах, - лорд Уиллогби слегка склонил голову, и этот жест встретил учтивый отклик самого испанца. – Хоть и с запозданием, но вы возвратили нас в гавань… вполне по-союзнически. Я рад, что из всех ваших соотечественников именно вы оказались замешаны в том бою.- Надеюсь, что наша новая встреча обойдется без громких слов и тонущих кораблей, - нотка юмора, прозвучавшая в голосе де Эспиносы, промелькнула и в его сдержанной улыбке. – И желаю вашей благополучного воссоединения вашей эскадре, господа.- Пошеланий сфоевременнее не бывает, - усмехнулся ван дер Кэйлен, стоя у трапа и пропуская вперед генерал-губернатора. – Шду новых встреч с вами, если ваш адмирал не передумает насшет дипломатишеский договоренность.- Даст Бог, увидим, а до тех пор – adiós, сеньоры. И доброго пути всем нам.Подтянутая к борту шлюпка с освобожденными корсарами слегка покачивалась на волнах, с глухим деревянным стуком соприкасаясь с могучим корпусом фрегата. Пожилому лорду уже помогли перебраться на лодку, и голландский адмирал последовал за ним, но Блад оставался на шкафуте рядом с капитаном. Те несколько шагов, что остались ему до веревочной лестницы, были расстоянием от Ленстера до Андалусии и от жизни до жизни. И учтивые прощания, которыми ирландец обменивался теперь с де Эспиносой, никак не могли сократить эту скорбную и необходимую дистанцию.- Спасибо вам, капитан. Не стану перечислять все, за что благодарю: полагаюсь на вашу острейшую память, - Блад крепко пожал руку дона Диего, и тот не спешил выпустить его ладонь. Напротив, мягко и в то же время надежно поймав чужую кисть, испанец слегка подался вперед, неуловимо сблизившись с уходящим гостем.- Я столь же полагаюсь на ваши силы и ваш опыт, мой друг. И все же… знайте, я осведомленный человек. Я умею добывать сведения, когда они мне нужны. И этот дьявольский ?Прайд оф Девон? я в свое время выследил, а вашу судьбу проследить сумею тем более, - кастильский гранд говорил вполголоса, но за этой деликатной негромкостью чувствовался необузданный жар. – Сангре, если вас здесь хоть пальцем тронут, я разнесу к чертовой матери этот ветхий форт со всем его содержимым, и никакие договоры меня не остановят. Я не хотел бы этого, но ей-богу, так и будет, если хоть одна собака осмелится.- Постараюсь не даться им запросто в таком случае. И буду сторониться собак, если не заставлю их сторониться меня, - ироничный отблеск в синих глазах не скрывал иного, гораздо более глубокого чувства. – Но и вы сторонитесь сомнительных эскапад, дон Диего, это будет честно. Когда мы встретимся снова, я не хочу услышать о том, что вы оскорблены очередным губернатором, а кому-то из-за этого пришлось ветхий форт основательно ремонтировать.- Когда мы встретимся снова… - повторил тот, и разжавшиеся пальцы его напоследок скользнули теплом по ладони ирландца. Блад вскинул голову, усмехнувшись азартно и беззаботно – вопреки всей тяжести, что лежала у него на душе. На прощание оставлять печаль не годилось: уходить стоило иначе. Так, чтобы легче стало оставшемуся.- Помните о Кадисе, мой капитан. Мы с вами еще непременно увидимся. Слово капитана Блада!- В добрый час, Сангре, - огоньки этого задора возродились и во взгляде испанца, бросая вызов всем возможным превратностям жизни. Провожая взором шагнувшего на трап Блада, он почти улыбался, опираясь на позолоченный фальшборт. – В добрый час!- Тьфу ты черт, да я бы и не поверил, что ты живой! Пока ты не отдавил мне ногу, сигая с трапа, я думал, что вижу призрака, - Дайк бросил весло в уключине, несмотря на косые взгляды товарищей, и крепко хлопнул Блада по плечу. То подобие субординации, что существовало в корсарской команде, сейчас было забыто начисто. – Если только мы тут все не померли грешным делом, а черти за нами так и не пришли. Замотались, видно, рогатые собирать испанские души после прежних наших дел…- За весло берись, балагур! – одернул его Огл, сопроводив свои слова ощутимым тычком в бок. – Гребем отсюда к ядреной бабушке, а потом уж чеши языком про испанцев, если они тебе не надоели еще…- Старина Нед у нас теперь политически грамотный, - хохотнул бывший офицер королевского флота, отталкивая лодку от борта и налегая на весло. – Такой учтивый стал, Питер, ты просто не поверишь. И по примеру великосветских господ чуть не обзавелся седой шевелюрой за неимением парика…- Вам-то смешно, гады! Вас там не было, ни тебя, ни Джереми! - вспыхнул канонир в ответ на раздавшиеся вокруг ехидные смешки. – Тебя ж, заразу, наверх услали, флаг поднимать! Вы-то там рядом не стояли и рожами не отсвечивали! Я уж думал, он меня…- Тебе меньше думать надо, а говорить – тем более. Глядишь, и седеть раньше времени не придется, - пригасил его негодование Блад, и несмотря на его приглушенный тон Огл осекся мгновенно. Меньше всего ирландцу хотелось бы, чтобы ненавистная сцена из прошлого ожила в новых сплетнях. Сейчас на переполненной шлюпке лишь четверо понимали, о чем шла речь – и это было слишком много, нестерпимо много.- Я диву даюсь, как это твоя голова не седая, и все еще у тебя на плечах, - буркнул канонир, гребя с силой и проявляя больше прыти, чем прочие его товарищи. – Твоя ведь была затея, капитан…- А капитан у нас мастер на новые затеи, ты разве не знал? Бьюсь об заклад, седина скорее грозила испанцу, – не замедлился ответить Дайк с ухмылкой, с плеском погружая в волну тяжелое весло. Его оживление и готовность хохмить без перебоя были понятны Бладу: нервное напряжение этих недель не прошло для моряка даром, выливаясь в быструю дерганую речь. Оно наложило отпечаток на всех – вид уцелевшие пираты имели изможденный, лица их осунулись. Многие глаза потускнели, иные же приобрели нездоровый блеск – отчаяние способно сотворить и не такое с вольными людьми, внезапно лишенными воли.Но все до единого живы. Обо всех позаботился врач после штурма ?Викторьез?, и ни один не оказался в руках палачей. Существенно лишь это – а остальное поправимо в ближайшем порту, стоит им как следует ощутить возвращенную свободу.Спасибо. За них – еще больше, чем за меня, - спасибо…- Питер, как тебе удалось? – голос Джереми был сдавленным, глухим в сравнении с обычной юношеской звонкостью его тона. Молодой штурман словно боялся развеять наваждение, неловким движением или словом заставить вновь обретенного капитана испариться предательской дымкой. Сидя бок о бок с Бладом, Питт был прижат к тому плечом, и это соприкосновение, похоже, изрядно его успокаивало, заверяя в реальности происходящего. – Как ты заставил его отпустить нас всех? Почему он не расправился с то… с нами? Мы стояли в Сан-Доминго, Боже помилуй, и не оказались в тюрьме…- И не могли оказаться, - твердо заявил Блад, слегка сжав руку юноши и с трудом не позволяя отголоскам вины вкрасться в свои интонации. Истерзанный на барбадосской плантации Джереми до сих пор носил на себе жуткие рубцы от пережитого избиения, и нутро холодело при мысли о том, каким ужасом должно было стать для него ожидание новых пыток. К чему тот готовился, догадываясь о курсе ?Сан-Игнасио? и воображая кровожадные намерения его командира. Винить де Эспиносу было не в чем, да и себя, по справедливости, тоже – но осознавать это ирландцу было не по себе.- Никакой тюрьмы и быть не могло. Благодарение Богу, у нас на борту был генерал-губернатор британской Вест-Индии, а с его словом даже этим осатанелым донам приходится считаться. Вряд ли Испании нужен сейчас скандал и подрыв военного союза, - пояснил он слегка скучающим тоном, как если бы излагал вполне очевидную истину. – Мы с вами, господа, в том бою были ни много ни мало представителями и защитниками интересов английской короны в Карибском бассейне. Так что это был вопрос принципа. Испанцы решили, что дешевле выйдет возвратить нас в целости и сохранности на Ямайку, да и конец разговорам.Краем глаза бывший флибустьер покосился на лорда Уиллогби, опасаясь неосторожного вмешательства вельможи. Тот, однако, повел себя благоразумнее некуда и слушал эту ахинею с невозмутимым видом. Сидя в окружении почти двух десятков пиратов, он не горел желанием оспаривать слова Блада, после которых морские разбойники глядели на него и на голландца с изрядной долей уважения.Кажется, Диего таки растолковал нашему лондонскому гостю азы конспирации, когда тот едва не проговорился при доне Мигеле. И слава небесам! Как говорится, чем тише он едет, тем дальше мы будем…- Что-то в толк не возьму, Питер, - Огл нахмурился, смерив капитана растерянным взглядом. – Ладно эти двое, ладно мы, но тебя на Ямайку в целости и сохранности? Тебя? Он?- А как, в противном случае, я мог бы здесь сидеть? – Блад пожал плечами с той легкой снисходительностью, которая была знакома многим его собеседникам в Старом и Новом Свете. – Сам посуди, Нед, как еще я тебе тут отвечу?- Чудны дела твои, Господи… - ворчащий канонир все же понемногу расставался со своей настороженностью и ершистостью по мере того, как испанский фрегат оставался все дальше и дальше за кормой. Ирландец был уверен, что с квартердека ?Сан-Игнасио? его до сих пор провожают зоркие и внимательные глаза, но обернуться ради долгого ответного взгляда он не мог – как бы ни хотелось.- Да его ж самого за прошлые дела по голове не погладило свое испанское начальство, - Дайк фыркнул, стирая с лица брызги от ударившей в борт шальной волны. – Отжарили небось в хвост и в гриву, до сих пор ежится, вот и осторожничает. Запахло скандалом с англичанами – он на попятную, свою драную шкуру спасать. Несладко было, когда драли, дело-то понятное.Лицо Блада было маской из меди с похолодевшей ляпис-лазурью вместо глаз. Ироничные мысли в адрес несдержанности Уиллогби улетучились начисто: в этот миг он был куда снисходительнее к вельможе. Слова старого друга и соратника были тем недостающим объяснением, которому корсары поверили – причем с удовольствием, а это для достоверности первейшее дело. Именно от этого на душе становилось особенно тошно, а молчание липло на губы вязкой паутиной. Терпеть было противно, а сказать – попросту нечего.Хотел бы я знать, что дон Мигель тогда встал стеной и не подпустил к вам никого. Хотел бы верить, что вы не пострадали от своих же соотечественников. И ведь не спросить теперь, а если бы и спросил – как такое исправишь?..- Ваш добрый собеседник успел соскушиться по вам, - внезапно, и несказанно вовремя, отвлек его ван дер Кэйлен. Сидевший напротив голландец бережно держал на коленях объемистый сверток со спасенными судовыми журналами, на который благодарно поглядывал счастливыми глазами и притихший Питт. Смысл заговорщического полушепота адмирала тут же разъяснился, когда тот вынул из-за отворота камзола небольшую книжицу, которую берег там от морских брызг. Свои ?Оды? Горация в потертом переплете из телячьей кожи Блад узнал мгновенно – и крепко пожал протянутую руку флотоводца, принимая у него бумажное сокровище.- Все возвращается на круги своя, - заметил он не то шутливо, не то всерьез, прикрыв книгу полой уже собственной одежды. – Вам – эскадра, мне – стихи…- … а нам – небо над головой и свободу ушам от испанской болтовни! – с чувством подхватил Огл, на лице которого впервые за все это время расплылась широкая улыбка. – Что ни говори, Питер, а мне до сих пор не верится, что это все взаправду. Мало того, что мы в этом паскудном трюме готовы были с жизнью попрощаться, так еще и тебя на другой посудине держали… И ты что же там, дипломатию с этим испанцем разводил?- Нет, серенады пел и целовался, - серьезно, слегка устало ответил Блад, и над шлюпкой прогремел взрыв хохота. Смеялись несдержанно, от души, и даже бледноватый и напряженный штурман расхохотался в голос, последним из всех поддавшись всеобщему полуистерическому веселью. Тень долгой угрозы, нависавшая над их душами, отступала теперь окончательно. На сжатых было губах Блада тоже возникла улыбка – и сам он не смог бы сказать, чего в ней было больше: иронии или затаенной грусти. Светлой, не отравленной сожалениями, а все-таки грусти…Один раз обернуться все же получилось. Мирно покачивавшийся на волнах фрегат теперь походил на ладную игрушку, искусно вырезанный и раскрашенный деревянный кораблик, отпущенный в морскую синь. Глаза могли обманывать ирландца, дорисовывая желанную для него деталь – но все же он верил им, не думая о возможной ошибке. На шканцах все еще стояла высокая фигура, и медная искорка, горевшая там на солнце, была подзорной трубой. Верный прибор сверкал в руках своего хозяина – искусного навигатора и мастера звездных карт.- Trasna na dtonnta, dul siar, dul siar… - тихо произнес нараспев бывший пират, не отрывая взгляда от этой вспышки, как от огня маяка. На тот маяк, что возвышался на ямайском берегу, ему не хотелось переводить взгляд как можно дольше, и дело было вовсе не в том, что посреди белого дня сигнальное пламя там не зажигали.На память вы просили эту песню, мой капитан? Так и вышло. На добрую, долгую память…Их появление на пристани произвело эффект разорвавшейся бомбы. Люди майора Мэллэрда не утруждали себя тем, чтобы помнить лица побывавшей здесь корсарской команды, но не забыли самого Блада, а уж тем более – успевших наведаться в форт лондонских посланников. Перед лордом Уиллогби и адмиралом они вытягивались в струнку, позабыв ту настороженность, с которой выстроились на причале для встречи лодок с испанского корабля. Форменное столпотворение началось, когда со второй шлюпки на берег выбрались спасенные моряки ямайской эскадры, а толпа горожан уже собралась достаточно близко, чтобы видеть прибывших. Слыша за своей спиной радостные до исступления возгласы женщин, Блад понимал – чья-то мать, сестра, супруга или дочка только что ринулась в объятия родного человека. Человека, которого и не чаяла уже увидеть в живых.- Капитан! Сэр! Позвольте…Лорд Джулиан Уэйд, стоявший поодаль с комендантом форта, быстрым шагом направлялся навстречу Бладу, невзирая на то, что ему приходилось пробираться в толпе и стараться не толкнуть кого-нибудь ненароком. Изумление и растерянность на лице молодого аристократа сменились странным выражением, одновременно обрадованным и тревожным – но его рукопожатие было крепким и совершенно искренним. Блад не противился этому приветствию, внезапно бурному для сдержанного утонченного вельможи. Впрочем, что-то неуловимо изменилось в нем за прошедшие месяцы – во взгляде, в походке, даже в интонациях. Похоже, бывший обитатель дворцовых зал не только привык к отсутствию вощеного паркета под ногами, но и освоился с иными превратностями большого мира. Время перемен затронуло не одного лишь ирландца.- … Мы были уверены, что вас нет в живых, - на ходу рассказывал Уэйд, направляясь к форту бок о бок с Бладом, вслед за ушедшими вперед командирами. – Когда стало известно о вашем сражении с де Риваролем, еще была надежда вскоре услышать о вас. Но через несколько дней в гавань прибыл торговец, который видел испанскую эскадру из четырех кораблей, а среди них – восьмидесятипушечный ?Викторьез?… Услышав это, я уже не полагал вас встретить – решил, что с вами разделались те испанцы, которые одержали верх в бою. Да уж не их ли это фрегат? – голубые глаза лорда прищурились, разглядывая ?Сан-Игнасио?. Тот уже маневрировал, уходя с рейда: благополучно добравшиеся до пристани шлюпки были залогом того, что миссия его в английской бухте была исполнена.- Об этом фрегате и обо всем остальном вы услышите сначала от лорда Уиллогби, если не возражаете, - покачал головой Блад, пытаясь осмыслить все то, что следовало из слов Уэйда. – Мне с рассказом разрешите повременить. Но объясните, милорд, откуда вы узнали про… ах, да, конечно же. Лодки с ?Медузы?, верно?- Они самые. От выживших французов мы и узнали обо всем. Я знаю и то, как вы были вынуждены стать союзником де Ривароля, а он подло вас обманул в Картахене. И надеюсь, негодяй встретил заслуженную смерть, - лорд Джулиан говорил твердо, и что-то напряженное и жесткое прорывалось в его интонациях. – Мы жили тут, как на вулкане, ожидая нападения. Мэллэрд и я делали все возможное, чтобы реорганизовать форт и укрепить его, но вы же сами видите… капитан Блад, вы осознаете, что спасли весь город? Если бы не вы, французов не вышло бы остановить! Если экипаж ?Медузы? не преувеличил исходные размеры эскадры, то нам нечего было бы противопоставить такой угрозе. Я понимаю, что королевская благодарность в ваших глазах стоит недорого, а моя и того меньше, и все же…- Вы ошибаетесь, лорд Джулиан. Ваша благодарность стоит гораздо больше, чем любые милости Якова Стюарта: вам я руку пожал, а ему бы побрезговал, - металлические нотки в голосе Блада были смягчены взглядом, лишенным враждебности. – А против его величества короля Вильгельма я пока что ничего не имею. Если я верно понимаю, то мои люди могут считать себя помилованными и свободными, как и я сам?- Именно так, и этих людей больше, чем вы могли думать. Еще два человека с ?Элизабет? живы, - легкая улыбка тронула светлые губы молодого лорда, когда синие глаза бывшего корсара загорелись ликующим огнем. – Натаниэль Хагторп все еще в госпитале, но идет на поправку, а его младший брат выздоровел и пока что остался там в роли брата милосердия. Они отказывались верить в вашу смерть, и были чертовски правы, как я теперь вижу…- А она? – помедлив, Блад все же решился задать этот вопрос. Уточнять не было нужды: Уэйд вздохнул, на миг отведя взгляд, но затем вновь обернувшись к ирландцу открыто и безоружно.- До нее рассказы торговца не дошли, и я не сообщал. Я знал, что мысль о вашей смерти причинила бы ей горе. Решил, что лучше ей сохранить надежду на ваше спасение, - они уже подходили к воротам форта, за которыми их деликатная беседа неминуемо прервалась бы ради решения более насущных вопросов. – Она знает лишь то, что вы сражались с де Риваролем, и благодаря этому наш город не подвергся нападению. Из более ранних вестей ее интересовала Картахена, и с Хагторпами она беседовала. О чем именно – я не спрашивал. Думаю, она сама захочет переговорить с вами, как только услышит о вашем прибытии…Ответа не последовало, и под сень тяжеловесной арки они шагнули молча. В этом безмолвии возможно было угадать лишь одно: у обоих мужчин было на уме нечто гнетущее, давившее на совесть и горчившее на устах.Вернуться к этому вышло не скоро: появление в форте трех десятков человек без гроша в кармане и двух высокопоставленных особ без двухнедельных сведений о своей же эскадре породило немалую суету. Обрадовало Блада хотя бы то обстоятельство, что ван дер Кэйлен быстро и емко разъяснил майору Мэллэрду новый законный статус выживших с ?Арабеллы?. Опасаться бывшим пиратам теперь было нечего, и хотя настороженные моряки все еще были недоверчивы к обладателям королевских мундиров, но не стали артачиться, когда было решено расквартировать их пока что в казармах. Прежде возвращение на берег без корабля и без трофеев показалось бы им унизительной неудачей, но стоило сравнить этот день с предыдущим, и желание роптать на судьбу исчезало само собой.Уэйд мог бы избежать разговора. При всем деятельном участии молодого англичанина в жизни форта он имел все возможности на сей раз отстраниться и покинуть поле действий. От внимания Блада, однако, не ускользнул тот факт, что люди Мэллэрда уже не поглядывали косо на лорда Джулиана как на чужака, светского франта, зачем-то путающегося в дела военные. Становилось ясно, что за прошедшие месяцы он оказался здесь на хорошем счету, достойно проявив себя в непростом положении. А положение дел в Порт-Ройяле, насколько ирландец мог судить, обстояло из рук вон плохо. Из рапорта майора следовало, что Бишоп дважды увел из гавани всю эскадру, призванную защищать эти воды – и город находился без охраны, пока губернатор отдавался своей сумасбродной охоте. И возвратись он в Порт-Ройял живым, теперь ему было бы не уйти от ответа.А лорд Джулиан уйти мог. Но – не стал.- Полагаю, у вашей светлости есть иные причины ждать меня, помимо любопытства? О вояже на ?Сан-Игнасио? я могу рассказать не больше, чем генерал-губернатор, - сухо заметил Блад. Он стремился скрыть свою тревогу, не дать рассеянному вечернему свету выхватить волнение в своих чертах. Обычный шум шагов и редкие перекликающиеся голоса в обнесенном зубчатой стеной внутренем дворе форта казались ему убийственным безмолвием, пока дожидавшийся его Уэйд молчал. Еще до каких-либо объяснений было ясно, о чем, - вернее, о ком, - должна была идти речь. И что бы ни таилось за тишиной, ему нужно было знать.- С ней что-то не так? – ирландец не выдержал молчания, и голос его был неровен. Лорд Джулиан отрицательно повел головой, но за этим поспешным жестом далеко не сразу последовало продолжение. В отличие от бывшего корсара, молодой дипломат и не пытался скрывать свою обеспокоенность – и подбирал слова, осознавая их вес.- С ней все благополучно. Более чем благополучно. Дело в ином… - он слегка встряхнулся, точно его обдало порывом холодного ветра вместо ласкового тепла тропического сумрака. - Мисс Бишоп оказала мне честь, согласившись стать моей невестой. Наверное, это мой долг – сразу сообщить вам, при всей неожиданности момента…- Значит, как я и говорил, она сделала верный выбор, - то промедление, которое на миг сковало Бладу дыхание, ускользнуло бы от внимания стороннего наблюдателя. Оно было подобно мощному удару в грудь, но оказалось кратким, ожидаемое и предсказанное. – И вы хотите сказать, что скоро венчаетесь?- Мы помолвлены и ждем лишь возвращения ее дяди, чтобы обвенчаться. Ямайская эскадра должна вернуться в Порт-Ройял, ведь хоть что-то же от нее осталось. По крайней мере, я не теряю надежды на это, - Уэйд выжидающе смотрел на Блада, ища в его лице какой-то отклик. Тот взглянул в ответ – тяжело, серьезно, испытующе.- Это к лучшему, что вы сообщили. Но я не пойму, чего вы ждете от меня, сэр. Вы успешно сделали то, о чем я вас просил, и превосходно справились с моим последним поручением.- Как раз об этом я и хотел поговорить с вами, - они шагали медленно, и пожилой фонарщик без труда обогнал их, быстрым шагом направляясь к своим кованым подопечным. – Капитан, вы ведь помните, что тогда поручили мне?- День был не из тех, что легко забываются. Я могу припомнить и почти дословно, если вам угодно, - почти механически отозвался ирландец. – Я просил вас убраться с моего корабля, чтобы угроза вашей гибели не причинила страданий мисс Бишоп. Я желал, чтобы вы передали ей: вор и пират все еще сохранил кое-что от тех времен, когда он был джентльменом. Я надеялся, что хотя бы в молитвах она сможет после этого найти для меня доброе слово. От вас же я хотел одного: чтобы вы сделали ее счастливой. Чтобы я оказался прав на ваш счет.- И Богом клянусь, я выполнил все до последнего слова! – с горячностью произнес Уэйд. В его искренности не было сомнений, но тень смущения соседствовала с ней, и бывший пират не мог понять причины. – Но все же... я честный человек, капитан, и не могу прятаться за формальностью. Я виноват перед вами. Я выполнил ваше поручение… абсолютно дословно и буквально. И умолчать об этом не могу.- Но в чем же здесь беда? Если вы сделали, как я просил…- Но я не сделал большего. Не сделал и не сказал ничего сверх того, понимаете?.. – лорд Джулиан тяжело вздохнул, больше не отводя взгляд и не ища окольных путей. – Я не передал ей ничего о ваших к ней чувствах. Хоть я и говорил о вашем благородстве, но не упомянул о вашей любви. Вы не просили, она не догадывалась, а я… сыграл неприглядную роль, капитан. Я хотел пощадить ее чувства – ведь она была бы вне себя от горя, зная, что невольно подтолкнула к пропасти влюбленного в нее человека. Я убеждал себя, что при вашей профессии и непримиримости с английской короной для Арабеллы мысли о вашей любви обернулись бы одной лишь болью. Я могу поклясться честью, что мои помыслы были таковы – но не стану лгать: были и другие. Хоть я и не нарушил слова, но мне есть чего стыдиться. И было бы бесчестно умолчать об этом теперь, когда вы возвратились на Ямайку… спасителем острова и свободным человеком. Когда свадьба еще не состоялась.- Вот как, - в синих глазах Блада клубилось что-то темное, мрачное, не рассеявшееся на свету первых зажженных фонарей. – И как же я должен поступить с этими сведениями теперь, милорд?- Как вам будет угодно, - Уэйд не колебался, и золотистые отсветы недрогнувшими огоньками отразились в его взгляде. – Как вы сочтете верным, капитан Блад.Ирландец молчал, позволяя безмолвию наполниться шелестом ветра в листьях апельсиновых деревьев. Стрекотали невидимые в густой тени цикады, старый фонарщик что-то напевно бормотал себе в усы, поскрипывая неподалеку ступеньками приставной лестницы. Звуки мирной, береговой жизни казались теперь непривычными, и все же успокаивали. Давали сохранить здравый рассудок, оказавшийся лицом к лицу с собственными демонами, с самым худшим, что знает в себе человек.- Издеваетесь вы, что ли, Уэйд? – устало усмехнулся он, наконец. Взгляд его прояснился и просветлел, возвратив себе ироничный и чуть печальный блеск. – Что за изощренный подбор слов? ?Угодно? мне, видите ли… Чему вас только в Уайтхолле учили, дипломатов?- Вы примете мои извинения, сэр? – молодой англичанин слегка растерялся, не понимая, добрый ли это знак. Блад возвел глаза к небу, словно едва сдерживался от очередной колкой латинской цитаты.- Принимаю, и прошу вас забыть обо всем, что здесь только что звучало. Я достаточно знаю Арабеллу, милорд, чтобы быть уверенным: ее не зазвать под венец ни обманом, ни страхом, ни корыстью. Если она решила стать вашей женой, то все остальное мало что значит. Я же остаюсь при своей точке зрения: из нас двоих вы все же показали себя лучшим человеком. Хотя бы потому, что, натворив дел, извиняетесь через три месяца, а не через три года.- Боюсь, я не вполне вас понимаю…- Вам и не нужно. Упаси вас Господь когда-нибудь такое понимать. И довольно об этом, - Блад поднял ладонь категоричным жестом, словно отсекая ее ребром нить разговора, как лезвием. – Скажите лучше, отчего вы все еще верите, что Бишоп вернется живым? Он что, успел за это время отрастить хоть сколько-то мозгов или военного таланта?- Вот уж не решусь утверждать, - губы лорда скривились, в глазах невольно отразилась досада. – Его решения нам всем попортили немало крови, а теперь положение приняло еще более… интересный оборот. Генерал-губернатор готов рвать и метать. Моими действиями бок о бок с Мэллэрдом он, похоже, доволен, но я не за себя опасаюсь. Если Бишоп все же возвратится, то мне его от трибунала спасать – и тут уж не знаю, поможет ли мне одобрение лорда Уиллогби или даже влияние лорда Сэндерленда. А бросить дядю Арабеллы на произвол судьбы я тоже не могу. Она страшится за него даже при том, что он ее доброты не заслуживает. - Произвол судьбы может разделаться с ним и в море, и тогда здесь никому не придется пачкать руки, - заметил Блад. Упрекнуть его в кровожадности вряд ли кто-либо решился бы, но в его интонациях не слышалось ни капли сожаления при этой мысли. – Остальным на борту, конечно, не позавидуешь, но…- Вот из-за тех, кто вместе с ним на борту, я и могу надеяться на его возвращение. На ?Провиденс? все еще командует адмирал Крофорд, а о нем я слышал лишь лучшее. И на меня он произвел именно такое впечатление: заслуженный, опытный человек. Я встречался с ним не слишком часто, и все же полагаюсь на него, - объяснил лорд Джулиан. – Ей-богу, мне его искренне жаль. Он не мог отказаться выполнять распоряжения ямайского губернатора, но одному небу известно, сколь много вины Бишопа в участи эскадры Крофорда. То, о чем вы рассказали, чудовищно, сэр… Подумать только – наши моряки, и так натерпевшиеся в плену у французов, оказались в руках Мигеля де Эспиносы! Это же безумец, сущий дьявол! И ?Провиденс? не смог отбить их, был вынужден спасаться бегством…- Вы, я вижу, до сих пор под впечатлением от встречи с доном Мигелем, - на сей раз усмешка Блада была чуть мягче и теплее. – Что ж, а он в тех же словах высказался бы обо мне, и за кем здесь истина – шут его разберет. Я не считаю сеньора адмирала безумцем: у него, поверьте, была причина свирепствовать. А инцидент на ?Милагросе? лучше забыть всем нам: спокойнее станет жить.По крайней мере, его стоит забыть тем, у кого на это есть хоть малейшая надежда. Я в их число, увы, уже не войду, да и дон Мигель – вряд ли.Но ?Энкарнасион? воскрес, и сокровища Картахены возвращены кастильской короне. Прежде я посмеялся бы над мыслью, что так порадуюсь триумфу испанского адмирала в ущерб себе. Вот только у младшего брата адмирала глаза ясные и лукавые, голос бархатистый, а улыбка стоит всего звездного неба над Атлантикой, и с памятью об этом я твердо знаю: не остался в проигрыше. И не я один сделал решительный шаг – Арабелла тоже. Настал конец этой безнадежности и вечной борьбе с собой, вечного ?а вдруг?, что иссушило мне душу в пьяных притонах. Как бы ни было горько теперь, но благодарение небу: мне не пришлось выбирать…Когда наутро его вызвали в губернаторскую резиденцию, настроение у Блада было на удивление приподнятым и бодрым. Все же ощутить твердую землю под ногами в прямом и переносном смысле ему было необходимо – и теперь, наконец-то, он мог не тревожиться ни за своих людей, ни за грядущий день. Неизвестность, что окутывала его будущее, все еще оставалась плотным туманом – но перестала быть сплошным нагромождением грозовых туч.Жизнерадостный и нарядный, успевший воспользоваться всеми береговыми благами цивилизации, он был встречен своими недавними спутниками в кабинете губернатора. Сидя в кресле за массивным дубовым столом, лорд Уиллогби был серьезен и сосредоточен: нагромождение документов перед ним давало понять, сколько непростых задач накопилось за время халатного отсутствия Бишопа. Уэйд, хоть и был способным дипломатом, однако не мог взять на себя губернаторские полномочия и принять весь объем необходимых решений за взбалмошного полковника. Пролегшие на лбу лорда Уиллогби морщины явственно давали понять – за эту головную боль он собирался спросить со своего предшественника сполна. Неудивительна была и некоторая ворчливость его тона, когда вошедший Блад обратился к нему с приветствием – а вот многозначительная улыбка на лице устроившегося у окна ван дер Кэйлена озадачила ирландца. Адмирал не то предвидел, не то предвкушал что-то, о чем бывший пират еще не подозревал.В неизвестности, впрочем, его держали недолго. Под конец короткой и энергичной речи вельмож на лице Блада не осталось и следа той легкомысленности, которую он так редко позволял себе. Ошеломленными глазами он смотрел на тех, для кого он недавно был лишь товарищем по несчастью, а теперь…- Губернатор Ямайки? – он повторил эти слова медленно, переменившись в лице, словно ища в них подвох, неуместную шутку. – Милорд, не сочтите за неуважение, и все же… вы всерьез предлагаете этот пост мне? Осмелюсь спросить, почему у вас возникла такая идея?- И это ваш ответ? – раздраженно поморщился Уиллогби, но смягчился, видя одобрительную усмешку голландца. – Извольте: причин у меня полно. Я намерен покарать этого подлеца Бишопа: на губернаторском посту ему делать нечего! Это кресло должен занимать человек, не только понимающий свои обязанности, но и способный их выполнять. Времени искать такого человека у меня нет: я должен как можно скорее догнать эскадру, а господин адмирал – возглавить ее. Как вы сами понимаете, здесь, в Новом Свете, знакомых мне людей далеко не батальон, а толковых и талантливых среди них и того меньше. Сейчас вы единственный, кому я могу с чистой совестью доверить остров и знать, что он не превратится в дымящиеся развалины при первом же несчастном стечении событий.- Но при вас, если мне не изменяет память, я талантами не блистал, - возразил бывший корсар, для которого внезапно открывшаяся перспектива все еще была чем-то фантастическим. – Неужели моей прежней славы достаточно, чтобы…- ?Не блистал?? Этим вы могли бы запудрить мозги мне, но господин ван дер Кэйлен в морском деле понимает гораздо больше моего, - отмахнулся седой лорд. – Он клятвенно заверил меня, что в бою с французами вы проявили себя мастером своего дела: никто не провел бы такое сражение успешнее. Чтобы так разделаться с превосходящими силами противника, в самом деле нужны были два гения вроде вас и де Эспиносы. Ну не испанца же мне зазывать сюда губернаторствовать, в самом деле! – Уиллогби начинал горячиться, не видя ожидаемого отклика со стороны Блада. – К слову об этом, дон Диего позавчера подробно рассказал мне, что именно вы убедили его обеспечить нам переговоры с командиром их флота. И наше благополучное возвращение тоже в немалой степени ваша заслуга, ведь вы еще до прибытия в Сан-Доминго обо всем договорились. Только зачем все это было скрывать, что еще за конспирация?- Сейчас я и в самом деле понимаю, что скрывать не стоило… - протянул ирландец, надеясь, что в его чертах нельзя прочесть всю степень нового потрясения. – Но дон Диего просил меня об этом из своих соображений, мне неизвестных. Вероятно, поначалу не желал афишировать, что прислушался к словам пирата…Так я, значит, устроил переговоры с доном Мигелем. И безопасность сиятельных пассажиров обеспечил тоже я. То-то сам себе удивляюсь…Господи, Диего, вы когда-нибудь отучитесь от своих вечных планов с двойным дном? Ну хотя бы меня предупреждать научитесь для разнообразия! - Ну и чего же вам больше? Какие еще доказательства вашей пригодности к делу мне нужны? – поинтересовался вельможа не без доли ехидства. – Картина маслом: вы, заклятый враг Испании, из-за которого Эскуриал заваливал нас нотами протеста, оказываетесь в плену у испанцев и при этом ухитряетесь довести дело не до петли на рее, а до переговоров с почетным эскортом к английским берегам. С какой задачей вы после этого не справитесь на губернаторской должности? Да и среди своих флибустьеров вы вчера повели себя похвально, уступив все лавры мне и адмиралу. Я видел, как изобретательно вы поддержали наш авторитет, не уронив его в глазах матросов. Вы прекрасно улавливаете положение дел – и как флотоводец, и как дипломат. Кандидатуру лучше вас найти будет непросто.Боюсь, что вы-то положение дел не улавливаете, ваша светлость. Моим людям до вашего авторитета в тот момент дела было мало, а мне – тем более. Но в отличие от вас, они понимали, что речь шла о капитане ?Синко Льягас?. Объяснить им случившееся можно было если не игрой политических сил, то разве что вмешательством самого небесного воинства.А кто на деле вмешался и спас – то ли ангелы-хранители, то ли плутоватые бесы, - кто же теперь расскажет?..- И все же, милорд, я не уверен, что способен справиться со столь ответственным постом, - растерянности больше не было во взгляде посерьезневшего Блада. – Поверьте, мои сомнения имеют под собой немало оснований, и…- Что это еще за новости?! – перебил его вспыливший Уиллогби. – Если бы здесь было место сомнениям, разве я мог бы предложить вам это место? Сэр, какие могут быть основания у вас после того, как я высказал свои суждения? Или вы уже вознамерились заняться чем-то иным, а интересы Англии для вас – пустой звук?!- Иные намерения у меня в самом деле были, милорд. Я колебался. Когда вы известили нас всех об амнистии, я отчаянно желал возвратиться домой, - он вздохнул, отчетливо вспоминая тот день, до странности далекий. - А сейчас у меня ровно столько же причин уехать, сколько и остаться. И я не знаю, не лучше ли мне будет покинуть Карибское море, не медля. Я соскучился по зеленым улочкам Англии и по яблоням в цвету в садах Сомерсета…- ?Яблони в цвету?! - Его светлость повысил голос, с явной насмешкой повторяя эти слова. - Что за дьявольщина… ?Яблони в цвету?! - Он взглянул на ван дер Кэйлена.Адмирал приподнял брови и провел языком по своим полным губам. По его лицу промелькнула добродушная усмешка.- Да, - сказал он, - это ошень поэтишно!- Вам еще надо искупить прошлое пиратство, мой друг, - весомо заметил лорд, вновь повернувшись к Бладу. – Амнистия амнистией, но нельзя же так бездумно разбрасываться блестящими возможностями! И не относитесь к моему предложению легкомысленно из-за каких-то яблонь в цвету и прочей сентиментальной дребедени. Ваш долг - остаться здесь хотя бы до окончания войны. А потом вы сможете вернуться в Сомерсет к сидру или в родную вам Ирландию к потину. Пока же примиритесь на Ямайке с ее ромом, как сделал до вас сэр Генри Морган. Черт возьми, ведь он губернаторствовал здесь, а вы уже затмили его своими победами на море!- И до чего он догубернаторствовался, ваша светлость? Он не просто примирился с ромом по вашему совету, - Блад криво усмехнулся, покачав головой. – Вам известно, что он начисто спился и умер здесь, меньше года назад, на одной из плантаций? Неустрашимый разбойник продержался на посту считаные месяцы, а жизнь свою закончил, совершенно утратив человеческий облик. Сэр, выходца из берегового братства не потерпят на столь высокой должности, даже если он назначен королевской волей. И если я приму ваше предложение, то будьте уверены в двух вещах. Во-первых, я буду служить честно и поступать согласно совести и долгу. Во-вторых, не пройдет и года, как я окажусь за решеткой или, во всяком случае, вне стен этой резиденции с несмываемым пятном на репутации – чтобы наверняка. Организовать это несложно, вы сами должны понимать. Сэр Генри еще легко отделался, но я не готов пойти по его стопам – эта дорога мне отвратительнее всего…- Такой интриг хватает, увы, и на флоте, - благодушие исчезло из голоса ван дер Кэйлена, посмеивавшегося прежде над пылкой речью Уиллогби. – Но сдесь их несравнимо больше, и вы лучше нас снаете, как идут дела в этих краях. Быть мошет, вы правы, капитан Блад. Возмошно, Морган быль куда уместнее на капитанский мостик, чем в это кресло, а вы дальновиднее его и нас…- И что мне прикажете делать? Оберегать вас от всех интриганов у меня возможности нет, а если вы сами не игрок на этом поле, то я тут бессилен, - генерал-губернатор всплеснул ладонями, но за его возмущением чувствовалось замешательство. После первого порыва и поспешного решения он был обескуражен теперь, осознавая правоту Блада и голландца. – Что до вашей честности, то ради нее я и звал вас на пост, боже помилуй! Человек, который не вцепился в мое предложение обеими руками, а стал меня переубеждать – либо полный болван, либо настоящее сокровище…- Благодарю на добром слове, - не удержался ирландец, и его ироничный тон вызвал новый смешок адмирала. Лорд Уиллогби нервно зарылся пальцами в напудренные локоны у себя на голове, не обращая внимание на беспорядок, произведенный среди них этим жестом.- Хорошо, господа, вы меня убедили. В свете всего сказанного у меня есть иное предложение, - наконец произнес он, на сей раз куда более взвешенно. – Я по-прежнему настаиваю на том, чтобы вы, Блад, заняли это кресло. Не пожизненно и даже не на годы, но побудьте здесь хотя бы до тех пор, пока я не подыщу вам достойную замену. Учитывая вашу позицию, я постараюсь сделать это как можно скорее. Если вы не передумаете к тому моменту, я сам освобожу вас от должности, и вы покинете этот кабинет уважаемым и обеспеченным человеком. И это будет честно: вы очень выручите меня, капитан, - он взглянул в загорелое лицо бывшего корсара, и в серых глазах его проступила грусть. – Похоже, я ошибался, думая, что вы нуждаетесь в моей милости и покровительстве. Скажу иначе, сэр: я нуждаюсь в вас. Горько это признавать, но человек чести в моем кругу – редкость на вес золота, а иному я попросту не могу доверить безопасность Порт-Ройяла. На кого я вообще могу положиться? Ван дер Кэйлен уходит в море вместе со мной, а этот способный юноша, Джулиан Уэйд, вот-вот намерен отбыть в Англию, и медлит только ради свадьбы с местной красавицей. Если еще и вы откажетесь помочь мне, то дела у этого острова пойдут совсем плачевно…- … Сейчас ваши слова звучат убедительно, милорд. И я признателен вам за столь высокое доверие, - отблеск боли в синих глазах померк так же быстро, как и появился. – Пожалуйста, не считайте меня неблагодарным. Ваша светлость очень добры ко мне, и я принимаю ваше новое предложение. Пока все не уладится, я клянусь оберегать этот город и этот остров, и постараюсь оправдать ваши ожидания.- Вот и замешательно! А кокда вам наскушит этот кабинет и несконшаемые бумашки, то добро пошаловать обратно в вашу стихию, - энергично заявил довольный голландец. – Я готов в тот ше день сделайт вас капитан в моей эскадре. Ваш талант я видель своими глазами, а што до вашего пиратского своенравия, то после такой бешеный снакомство мы с вами как-нибудь да найдем обший язык. Не правда ли, мой друк?- Когда-то мне уже довелось служить под командованием вашего великого соотечественника. И быть в вашей эскадре я сочту за честь, - на сей раз оживление Блада было нескрываемым и непритворным. – Вы обнадежили меня сверх всякой меры, господин адмирал. И могу ли я надеяться, что мои люди…- Ну а куда их еще девать? Не в тюрьму же ваших головорезов, и не на вольные хлеба. Так что надейтесь, сколько угодно, мешать никто не станет, - проворчал лорд Уиллогби. Пожилой дипломат уже составлял официальный документ о назначении нового губернатора, бормоча что-то о недальновидных романтиках и готовности променять государственный пост на морскую сырость. Ван дер Кэйлен успокаивающе кивнул, подтверждая обещание его светлости.- Есть еще кое-что, господин адмирал. И об этом я хотел бы переговорить с вами заблаговременно, чтобы потом не сложилось неприятного положения. Боюсь, что вы сочтете меня зарвавшимся наглецом, но у меня есть к вам одна просьба.- Судя по ваш интонаций, у вас не просьба, а условие, - усмехнулся голландец, слегка прищурившись в ответ. – Но вы тот редкий шеловек, которому это не восбраняется. Так в шем тут дело?- Для меня шанс вернуться в море бесценен, и благодарность за него неизмерима, - Блад смотрел на собеседника серьезно, искренне. – И я не хотел бы его потерять. Но буду честен: существует одно обстоятельство, при котором служба под английским флагом станет для меня невозможна. Я откровенно боюсь этого обстоятельства и надеюсь, что на моем веку такого не произойдет, но предупредить вас обязан. Есть ситуация, в которой я попрошу вас о немедленной отставке, и если не получу ее, то буду готов идти под трибунал. Так вышло, что это вопрос чести. Готовы ли вы принять в эскадру человека с подобными… осложнениями?- Если я понимайт вас правильно, то не вы один, а вся Британия не хотела бы теперь влететь в подобный обстоятельство, - после недолгого размышления отозвался адмирал, и взгляд его стал строгим. – В какой-то мере я догадывалься, но… приснаться, я не ошидал, што дело столь серьезно. Но при вашей шестности я готов пойти на риск. Мошете рассшитывать и на место в эскадре, и на отставку ис нее. До второго, я надеюсь, все ше не дойдет. А пока ваши… дипломатишеские контакты вполне мошно обернуть нам на польсу.- Господа, я ваш должник до конца своих дней, - с чувством произнес ирландец, не находя иных слов. Чего бы он ни ожидал, войдя утром в губернаторский особняк, но окрылить его такой надеждой на будущее не могли даже самые смелые мечты. - И расплачиваться начнете сегодня же, - Уиллогби удовлетворенно отложил в сторону поблескивавший невысохшими чернилами документ. Добыв свежий лист бумаги, он принялся строчить на нем с куда меньшей тщательностью, размашисто и быстро. – Приказ о вашем назначении на пост губернатора готов, господин конспиратор. А сейчас я позабочусь о письме для Бишопа: если эта собака доберется сюда живым, то я надеюсь, оно ему понравится!- Получается, сами вы его застать здесь не намерены?- Мы отплываем завтра же: времени и так потеряно слишком много. Это теперь ваша забота: когда он вернется, поступайте с ним по своему усмотрению. Можете вздернуть этого болвана на рее его собственного корабля. Он вполне заслуживает этого.- Задача не очень приятная, милорд, - заметил Блад.- Естественно. Раз уж вы наш должник, привыкайте к грузу наших полномочий. В конце концов, на пиратском корабле разве не вы были хозяином жизни и смерти?- Я обещал одному человеку, что научусь чаще приносить жизнь, чем смерть, - улыбнулся Блад, чей взгляд снова стал решительным и ясным. – И это обещание я непременно сдержу. Вот и посмотрим, по нраву ли придутся Ямайке такие перемены.Перемены оказались изрядным шоком в первую очередь для тех, кто распоряжался в ямайском форте. Когда при майоре Мэллэрде и его подчиненных лорд Уиллогби произвел Блада в чин губернатора Ямайки, заверив письменный приказ своей печатью, врач всерьез опасался за здоровье коменданта. Тот стоял с выпученными глазами, но все же нашел в себе достаточно самообладания, чтобы не высказать свои мысли во всеуслышание. Неуловимый пират, уже обводивший вокруг пальца весь гарнизон Порт-Ройяла, теперь возглавил этот самый гарнизон, и с этой мыслью им всем приходилось смириться.За дело Блад принялся немедленно. Состояние форта и оборонительных укреплений беспокоило его в первую очередь: следовало оценить уже сделанное и отдать распоряжение о дальнейшем их усилении. Покончив с этим с помощью Мэллэрда, новоиспеченный губернатор провел несколько часов в обществе Уэйда. После первого мига изумления и поздравлений лорд Джулиан обстоятельно ввел его в курс городских дел, последовательно передавая ему все то, с чем сам старался совладать в отсутствие Бишопа. Горьких напоминаний и неловкого молчания удалось избежать: поглощенность делом и ворох неотложных задач оказались благотворны для душевного спокойствия обоих.Уцелевшие корсары с ?Арабеллы? последовали за своим капитаном, согласившись поступить на службу к королю Вильгельму. Это же решение приняли и братья Хагторпы, к которым Блад наведался в госпиталь при первой же возможности. Некогда спасенный с Невиса Том Хагторп едва не задушил ирландца в объятиях, а сил идущего на поправку Натаниэля хватило лишь на нетвердое рукопожатие – но рука была живая, теплая, и за одно это Блад уже благодарил провидение.Из числа каторжников, некогда вышедших в море на ?Синко Льягас?, в живых остались немногие. Пропавший без вести в Картахене старый Волверстон мог числиться среди них, а мог и найти свою гибель в бешеном бою. Остальные были здесь, вместе со своим предводителем – Нат Хагторп, Нед Огл, Николас Дайк и Джереми Питт. Молодой штурман не сидел без дела – выразив свою признательность ван дер Кэйлену за спасенные тома вахтенного журнала, он обосновался при губернаторском особняке с запасом бумаги и чернил. После пережитого в плену потрясения ему нужна была короткая передышка, шанс оправиться в окружении мирной жизни. И теперь для него выдалось самое подходящее время, чтобы по памяти восстановить хоть какие-то эпизоды погибшей в море летописи приключений – столько, сколько возможно. Блад отнесся к этой затее не без иронии, памятуя об инциденте с журналами на ?Сан-Игнасио?, но свое содействие обещал Джереми всецело.Новое утро, встреченное Бладом уже в роли его высокопревосходительства, губернатора Ямайки, предвещало беспокойный день. По прихоти случая, именно теперь, когда новый флагман ван дер Кэйлена завершал последние приготовления к погоне за остальной эскадрой, на светающем горизонте показались паруса корабля. Еще через пару часов в кабинет к Бладу прямиком из форта явился с докладом майор Мэллэрд. Вооруженные подзорными трубами наблюдатели уже опознали гостя – вернее, долгожданных гостей. К Порт-Ройялу шло не одно судно, а два: флагманский ?Провиденс? вел на буксире единственный уцелевший фрегат ямайской эскадры. Хотя несчастный корабль справедливее было назвать выжившим, а не уцелевшим – поскольку в относительной целости остался разве что не ушедший ко дну корпус. Рангоут его был искалечен, парусов на обломках мачт не осталось, и неуправляемый корабль со своим экипажем погиб бы неминуемо, не приди ?Провиденс? ему на выручку. Теперь причина их задержки в плавании перестала быть тайной, обретая печальное объяснение. - Лорд Уиллогби оповещен об этом? – услышав отрицательный ответ, Блад наскоро набросал записку, которую отдал майору. – Передайте это его светлости как можно скорее. Весьма удачно, что Бишоп возвращается еще до его отъезда. Как только полковник сойдет на берег, арестуйте его и доставьте ко мне.Лишних колебаний у ирландца не было. Когда за Мэллэрдом закрылась дверь, Блад позволил себе холодную саркастическую улыбку, в которую все же не примешалась мстительность или жестокость. Поступить с Бишопом он намеревался точно так же, как обходился с ним дважды во времена своего корсарства – чересчур мягко по всеобщему мнению, но достойно по своему собственному.- Мисс Бишоп покорнейше просит ваше высокопревосходительство об аудиенции, - прервал ход его мыслей пожилой слуга. Встрепенувшийся Блад замер, невольно ощущая, что кровь отхлынула от его щек, сердце дрогнуло, учащая свой пульс. От усмешки не осталось и следа, губы его побледнели, на миг утратив возможность шевелиться и не поддаваясь воле разума.- Сэр, что мне ответить даме? – тактично, но настойчиво переспросил седой негр. Догадаться было несложно: ласковое и учтивое обращение Арабеллы со слугами быстро завоевывало всеобщую любовь к ней, и обитатели губернаторского особняка не были исключением. Блад кивнул, наконец, не доверяя голосу – и едва успел совладать с собой достаточно, чтобы подняться с кресла, встречая вошедшую вскоре посетительницу.Арабелла Бишоп показалась в широком дверном проеме, сквозь который из коридора струился утренний свет. Свободно проходя в высокие створчатые окна, он охватывал силуэт девушки, мягко вспыхивая на бледно-золотистой ткани ее платья – неброской самой по себе, но превратившейся в золотые потоки шелка благодаря заре. В каштановых локонах Арабеллы загорались цитринные искорки этого света, а решительные карие глаза, наоборот, казались темными и глубокими. Это зрелище захватывало дух – и вспоминая прекрасную англичанку впоследствии, Блад воскрешал перед своим взором именно этот день и миг.Никогда прежде она не была так далека, так недосягаема, как в наступивший час: ирландец знал, что это час прощания. Дело было даже не в его обещаниях и решениях, не в той причуде любви, что расколола ему сердце надвое и вручила половинки женщине и мужчине. Истину он читал на лице Арабеллы, приближавшейся к нему медленным, но недрогнувшим и твердым шагом. Ее взгляд был полон смешанных чувств: радость оттенялась тревогой, сострадание слилось с потаенным вопросом. Но того трепета, который пробирал Блада до самого хребта и лишал дара речи, не было в этих нежных глазах. Ни дрожь, ни бледность не коснулись Арабеллы. Живой и чуткий человек, внешне она была неспокойна, как море под утренним бризом, но ощутимая в ней глубинная уверенность была теперь сродни покою в сердце великого океана.Ни сомнений, ни душевных метаний: она решила все, что было нужно и важно. Во взгляде девушки поселилось и жило спокойствие человека, который понял себя, сделал выбор и не пожалел о том.Мысли онемевшего на миг Блада двоились, не сумев прийти к согласию. Сложно было собрать в единый хор два голоса, один из которых хрипло рычит - черт возьми! - а другой выдыхает – слава Богу…- Простите мне это вторжение, - наконец произнесла Арабелла мягко, видя, что заговорить ей придется первой. Не зная, как держаться с ним, она, верно, решила перейти сразу к сути дела. – Майор Мэллэрд сообщил мне все…- Майор Мэллэрд превысил свои обязанности, - наконец, отозвался Блад. Он хотел сказать это спокойно, но именно поэтому его голос прозвучал хрипло и неестественно громко. В глазах девушки промелькнула настороженность, и он резко покачал головой, спеша ее успокоить. - Вам не о чем тревожиться, мисс Бишоп. Каковы бы ни были мои отношения с вашим дядей, я не последую его примеру. Я не стану пользоваться своей властью и сводить с ним личные счеты. Наоборот, мне придется злоупотребить своей властью, чтобы защитить его. Лорд Уиллогби требовал отнестись к вашему дяде без всякого снисхождения. Я же собираюсь отослать его обратно на его плантации, на Барбадос.- Я благодарна за то, что вы так поступите. Клянусь всем святым, благодарна, - Арабелла прижала ладонь к груди, шагнув ближе и не колебаясь больше. – Не только за него, я рада за вас самого. Вы благородный человек, капитан, - она была теперь совсем рядом, протянув ему свою изящную руку.То была правая рука, а тонкий невесомый обруч помолвочного кольца приютился на пальце левой. И все же казалось, что он обожжет раскаленным металлом и с такого расстояния – стоит осмелиться и притронуться к светлой кисти, ответить на честный и дружеский жест.- Мне, вору и пирату, не полагается касаться вашей руки, - сказал он с горечью.- Но вы уже ни тот и ни другой, - Арабелла старалась говорить твердо, с верой в собственные слова. Блад попытался улыбнуться, холодно и сдержанно.- Да, но, к сожалению, не вас я должен за это благодарить. И на эту тему нам, пожалуй, больше разговаривать не стоит.- Стоит, капитан Блад. Я совершила глупость, позволив прежней нашей беседе оборваться на подобной ноте. И я не находила себе места от мысли, что это могли быть мои последние слова вам, - пылко возразила она, не отнимая руки. – Простите меня. Мне так жаль, что я позволила себе такую жестокость… что причинила вам боль. Я боялась за вашу жизнь, я винила себя за то, что вы вновь в опасности. И видеть вас здесь – это невероятное облегчение. Я не могу потерять этот шанс возвратить вашу дружбу, сэр, если мне еще можно на это надеяться.- При том, что я – вор и пират? – вырвалось у него. Арабелла вздохнула, глубоко, медленно, словно ожидала этого и все равно не могла привыкнуть.- Зачем вы так говорите? – тихий вопрос ее звучал без обвинения, лишь с грустью. Блад взглянул на нее прямо, и в синих глазах его ожила пронзительная печаль.- Потому что так сказали вы. Потому что я не могу забыть ваших слов. Потому что это правда, мисс Бишоп. Вам ведь уже рассказали о Картахене?Какая-то часть его еще надеялась на растерянность и непонимание девушки, на вопрос, выдающий ее незнание. Но надежда эта угасла вмиг: горестный взгляд ясных карих глаз был откровенным ответом.- Французы спасли капитана Хагторпа и его брата, привезя их сюда. И я старалась позаботиться о раненых, как могла… - она, казалось, хотела бы добавить еще что-то, но никак не находила слов. Сплетая пальцы рук, девушка будто силилась нащупать верное выражение, ухватить его, как невидимую ниточку, но та ускользала, и кабинет губернатора пропитывался тяжелым молчанием.- Им наверняка было что рассказать вам в награду за вашу заботу, - в конце концов произнес Блад с усилием. – И если они что-то упустили, что ж… я дополню. Вы говорите, что совершили глупость в последнем нашем разговоре, мисс Бишоп? А что же насчет меня? Я повел себя как законченный идиот! Позволил обиде ослепить себя, упивался мыслью о том, как вы несправедливы, а я во всем прав перед вами. И не услышал в вашей речи правды, которую пишут огненными буквами на стене – мене, текел, упарсин*… Вы же предупредили меня, и если бы только я вслушался, этой беды бы не произошло, - он с болью втянул воздух сквозь стиснутые зубы, на миг прикрыв глаза. Арабелла замерла у разделявшего их стола, не отстраняясь, не перебивая и не пытаясь скрыть сочувствия в своих нежных чертах.- Да, все было так, как вы сказали. Именно это в Картахене и случилось, сначала по вине французов, потом – от рук моих людей. Такова цена груза ?Викторьез?, самого великого груза сокровищ со времен Моргана. И если бы я мог обратить время вспять, то не согласился бы отдать на разграбление даже один-единственный мирный дом за все эти миллионы, пропади они пропадом! Мои слова ничего не стоят теперь, они никого не воскресят и не спасут, но молю вас, поверьте, что я говорю правду. Я охотно отдал бы свою жизнь, чтобы исправить хоть малую часть того зла, причиной которого я был за эти годы. И это не пустые речи, я был готов… но это неважно теперь, - ирландец нашел в себе силы смотреть в лицо девушке, не видя в ней ни гнева, ни презрения. – Остаться джентльменом я старался, как мог, но это не отменяет правды: я был вором. Я был пиратом. У меня на руках кровь, и не вам теперь прикасаться к ним…- У вас на руках кровь, а в голосе – слезы, - негромко отозвалась Арабелла, и в тоне ее чувствовалась мягкая, но непоколебимая сила. – Вы не рады такой победе и таким трофеям: вам больно от них. И это говорит о вас гораздо больше, чем любые рассказы о прежних ваших делах. Если вы способны так чувствовать, капитан, то вы человечны. Вы не сломали собственную душу.- А если я сломал чужую?Эти слова прозвучали так неожиданно, что застали девушку врасплох. Она вопросительно глядела на Блада, ожидая объяснения, но его не последовало. Милосердная, она осталась верна себе: жестокого уточнения также не прозвучало.- Что вы хотите услышать от меня, сэр? – голос ее был лишен и намека на раздражение, сохранив лишь оттенок печали. – Кроме моих извинений… что еще я могу вам сказать об этом?- Вы можете судить меня. Вы единственный человек на этом острове, во всей Англии, кому я отдаюсь на суд, - Блад слегка склонил голову, и тень иронии в его словах не затмевала их правдивости. – Правда вам известна. Когда-то вы уже вынесли мне один приговор, и…- … и притом не имела на это никакого права, - Арабелла резко дернула подбородком, поднимая ладонь в отрицающем жесте. – Вы предлагаете мне незаслуженную честь, капитан Блад. Что я вам за судья? Что я знаю о вас, даже после услышанного, даже из этой беседы? Это капли в море, я же не Бойль, чтобы по ним судить об океане…- Но вы первая женщина, упомянувшая при мне об открытиях Бойля, - впервые на прикушенные губы Блада вернулось подобие улыбки. Девушка слегка улыбнулась в ответ, тепло и чуть застенчиво.- Это не вполне моя заслуга: меня часто развлекали интересной беседой, - неосознанным движением она легонько притронулась к тонкому кольцу. Догадаться о том, кто нашел верный путь к острому уму Арабеллы, было несложно. – Поймите меня правильно, сэр… я не тот человек, кому дóлжно судить вас. По отношению ко мне вы всегда были истинным рыцарем. Но вас называют и дьяволом, и как я могу оправдать вас за чужие беды? И как я могу осудить вас, не зная, что вас вело и через что вы прошли? Я окажусь ничем не лучше тех судей, чье злодеяние забросило вас на Барбадос, а я не желаю этого, - она расправила плечи, подняв голову и твердо смотря ему в лицо. – Здесь не будет звучать вердикта судьи, сэр. Но если вы хотите, то можете услышать мнение Арабеллы Бишоп, скромной женщины, которой посчастливилось хоть немного вас узнать. Прошу вас, забудьте все, что я сказала вам раньше. Сейчас я вижу в вас достойного и честного человека, капитан Блад. Человека, который заслуживает глубокого уважения… и которого я сочту за честь назвать моим другом. Вот моя рука – неужели вы не протянете свою?- Вы ангел, - хриплые нотки вновь вернулись в голос Блада, и его загорелая рука дрогнула, бережно принимая светлую девичью кисть. – Вы ангел, Арабелла… и это я счастливец, раз мне повезло узнать вас. Вы самый благородный друг, что был у меня когда-либо. И знайте, что в любой миг, в любой черный час вы можете рассчитывать на меня всецело. Молю вас об одном: берегите себя и будьте счастливы, миледи.- Еще не миледи, но скоро… раз вы помиловали дядюшку, то с его возвращением ждать благословения уже недолго, - легкий румянец выступил на щеках Арабеллы, чья дивная красота от этого ощущалась еще ярче. – И не ангел, но молилась за вас ежедневно, и никогда не перестану. Я буду помнить вас, и не забуду всего того, чему вы меня научили. – ее теплые пальцы слегка сжали его ладонь напоследок в самом нежном прощании. – И каким бы ни был ваш путь, я желаю вам счастья, Питер…… Он стоял, опираясь на полированную столешницу и глядя в лучившийся золотым светом проем приоткрытой двери – еще долго после того, как силуэт уходящей девушки растаял в этих лучах. Отблеск утреннего света добрался теперь и до него, заставляя прикрыть глаза, но ласково и утешительно пригревая его лицо, понемногу стирая и сглаживая следы угасающей в тишине боли.Саднило в груди: билось лишь полсердца. Дышать одним легким вместо двух было тяжело.И все же – гораздо лучше, чем задыхаться.К тому моменту, как в приемную доставили ошарашенного арестом полковника Бишопа, у Блада было достаточно времени, чтобы возвратиться в чувство. За болью пришло облегчение, за умиротворенным выдохом – наконец-то воскресшая улыбка, полная безошибочно узнаваемой иронии. Бывший губернатор Ямайки вновь был обязан жизнью своей племяннице и даже имел все шансы в скором времени залечить расшатанные нервы, гуляя у нее на свадьбе. Но из песни слова не выкинешь, и предварительно расшатать эти самые нервы Блад искренне полагал своей святой обязанностью.Слуги впоследствии шептались о том, каким странным вышло это богатое событиями утро. Они не забыли бушевавшего прежде Уиллогби, и с любопытством прислушивались к изощренной брани полковника, которого майор Мэллэрд конвоировал к новому губернатору. Бишоп призывал все кары небесные на голову подлеца и негодяя Блада, который один был причиной как ямайских невзгод, так и его личных огорчений. Однако, за дверью его высокопревосходительства ругань полковника резко оборвалась пронзительным возгласом, перешедшим в невнятный хрип от перепуга и потрясения. Прислуживавшим в губернаторском особняке неграм мало что было слышно снаружи: спокойная речь губернатора за стеной становилась неразборчивым речным журчанием, а от полковника и вовсе слышались только обрывистые жалобные восклицания вперемешку с совсем уж маловразумительным иканием.Беседа явно произвела на Бишопа неизгладимое впечатление. Через полчаса смилостивившийся Блад был вынужден позвать камердинера, чтобы тот помог бледному полуобморочному полковнику подняться со стула и отвел его в жилую часть дома на попечение слуг. Ирландец не без доли сарказма посоветовал также пригласить городского врача – добавив при этом, что не желает усугубить состояние полковника собственным медицинским вмешательством и вконец угробить его ненароком.Шутки остались шутками, но от греха подальше врач все-таки был вызван, а близкий к удару Бишоп мало-помалу отошел от пережитой встряски. Лорда Уиллогби уже не было рядом, чтобы выместить на провинившемся полковнике весь свой справедливый гнев, а намерений лондонца вздернуть Бишопа на рее Блад не разделял. И до дня своего отплытия обратно на Барбадос – даже не в качестве каторжника, - этот недалекий и трусливый человек дожил благополучно, не отправившись в могилу вслед за многими гораздо более достойными людьми, которых погубили его приказы.О том, насколько чудовищны были эти самые приказы, Блад получил исчерпывающее представление, когда вечером того же дня в его кабинет вошел зрелый и серьезный человек, чей мундир украшали адмиральские нашивки. Вице-адмирал Крофорд, в чьи обязанности раньше входила охота за Бладом, теперь крепко пожал руку синеглазому капитану, отвечая на его радушное приветствие. Последовавший за этим рассказ заслуженного офицера требовал от него всей возможной выдержки, чтобы не повышать тон и не позволять себе ввернуть крепкое словцо – за что ирландец, к слову, не осудил бы его в подобных обстоятельствах.Бездарное командование Бишопа привело к страшным, ничем не оправданным потерям ямайской эскадры. Но была черта, разделявшая глупость и подлость – и ее Бишоп пересек, когда второй фрегат, вырвавшийся из схватки с французами, оказался еще сильнее поврежден налетевшим штормом. Лишившись почти всего рангоута, корабль стал беззащитен и неуправляем – а напуганный перенесенным поражением полковник требовал от адмирала Крофорда бросить покалеченное судно на произвол судьбы вместе с экипажем и как можно скорее вести флагманский ?Провиденс? в безопасную гавань Порт-Ройяла. И здесь Крофорд, человек безупречной репутации и безукоризненной чести, впервые в жизни отказался подчиниться приказу вышестоящего офицера. Требования Бишопа превратились в угрозы, в крики о трибунале и повешении, но вице-адмирал резко и холодно пресек их угрозой запереть буяна в трюме. Крофорд в самом деле был готов жестоко поплатиться на берегу за свое самоуправство, но не бросил своих людей. Взяв фрегат на буксир, адмирал привел его сквозь все превратности погоды и опасности карибских вод к ямайскому берегу. Он готовился взойти на эшафот – а встретил свое спасение, которое принял из самых неожиданных рук. После такой встречи примирение с бывшим пиратом уже не вызывало сомнений – и новый губернатор мог быть уверен в лояльности и поддержке вице-адмирала, которого сберег от незаслуженной петли.В том, что Бишоп эту самую петлю как раз-таки заслужил, сомнений ни у кого не оставалось. И все же спустя неделю он взошел на борт корабля, отплывающего в Бриджтаун – целым и невредимым. Этот парусник уносил с собой лорда Джулиана и Арабеллу, для которых на Барбадосе должны были зазвенеть свадебные колокола, перед тем как лорд и леди Уэйд покинут Новый Свет и устремятся к Альбиону. Венчание на Барбадосе казалось самым логичным решением хотя бы потому, что Арабелла росла там с детских лет, и там же обитали подруги и друзья ее юности, которых она желала видеть рядом в этот счастливый миг. И все же, стоя на пристани и провожая взглядом уходящий в ясную синь корабль, Блад догадывался об иной причине. Дипломатичный лорд Джулиан вполне мог подсказать невесте мысль о праздновании в Бриджтауне или ненавязчиво поддержать ее желание – и тем самым джентльменски избавить Блада от тяжелого выбора. Присутствовать на свадьбе ирландцу было бы все еще горько, отказаться – постыдно.И к огромному счастью – вновь, - выбирать ему не пришлось.Небо было чистым, море – ласковым и спокойным. Мир внимал той просьбе, которую беззвучно прошептал Блад: навсегда оградить уплывающую молодую чету от штормов и бурь.Слабая, призрачная надежда шевелилась в его душе. Вглядываясь в горизонт, он тихо желал увидеть там паруса другого корабля, не уходящего, а возвращающегося. Распознать обводы вишневых бортов, любоваться тем, как играет вечерний свет на позолоченной резьбе. Подставлять лицо ветру и понимать безошибочно, как быстро прекрасный фрегат окажется на рейде и поравняется с фортом. В тишине, обязательно в тишине. Никакой канонады…В добрый час, Диего. Воистину, мой капитан, это будет добрый час... За полтора месяца Блад успел привыкнуть ко многому. Исключением не стала даже манера Мэллэрда по-солдатски вламываться в кабинет, а потом, спохватившись, неловко бурчать извинения. Теплым июньским утром ирландец был достаточно благодушен, чтобы махнуть рукой на это живое беспокойство, напоминавшее ему влетевшего за оконную створку шмеля, что запутался в гардинах и смущенно гудит.- На рейде встали, говорите? Два корабля? – усмехнулся он, мысленно упрекнув себя в ленности. Выбраться из кабинета и окинуть гавань взглядом все же стоило, вместо того, чтобы с самого раннего утра оказаться заваленным скопившейся бумажной работой. – И что же им нужно, раз ваши люди уже успели побывать у них на борту?- Испанский фрегат добрался до нашей бухты ночью. Шел под сигнальными огнями, честь по чести, и пока никакой оказии с ними не было. А второй корабль – французский, трофейный. Из-за него-то они к нам и зашли, - отрапортовал майор. – Их капитан опасался, что трофей не дотянет до испанского порта, слишком уж пострадал корпус. Просит разрешения на правах союзника поставить ?француза? на ремонт и залатать до сколь-нибудь пригодного к плаванию вида. А еще просит возможности нанести полагающийся визит вашему высокопревосходительству. Жду ваших распоряжений, господин губернатор, - он молодцевато щелкнул каблуками о паркет.Блад слушал майора уже вполоборота. Нарочито медленно подойдя к створчатой балконной двери и толкнув ее, он вышел на пару шагов за пределы комнаты, чтобы иметь возможность видеть стоящие на рейде суда. Новоприбывших опознать было несложно. Легкий крен незнакомого парусника на левый борт вряд ли мог быть достаточно правдоподобным объяснением для рассказанной Мэллэрдом истории. Великолепный невредимый красный корабль, покачивавшийся на волнах рядом, напротив, объяснял все и разом.- Ах вы кот камышовый… - вполголоса пробормотал ирландец, изо всех сил сдерживая широкую и бесшабашную до неприличия улыбку. – И ведь откуда только узнал…- Виноват, сэр, не расслышал! – гаркнул из кабинета растерянный Мэллэрд. Блад повернулся к нему, пряча тень усмешки в уголках губ.- Раз союзники, и вдобавок такие благонравные, то не выгонять же их! Пусть капитан сам изволит отчитаться передо мной. Проводите его сюда, майор. Да не конвоируйте прямо в кабинет, не на расстрел же кастильского гостя ведете. Через сад, полагаю, он и сам вполне найдет дорогу.Его высокопревосходительство губернатор противоречил сам себе. Через какое-то время после того, как Мэллэрд козырнул и вышел, сосредоточившийся было на документах Блад забросил свое занятие. Пройдясь взад-вперед по кабинету, он двинулся в сад обманчиво-спокойным, но при этом до странности быстрым шагом. Осудить его было трудно: солнце еще не пекло в полную силу, а нежное раннее тепло заставляло кипарисы и апельсиновые деревья благоухать особенно приятно. Запахи листвы, плодов и хвои мешались со свежим дуновением морского ветра – и среди этого рая земного казалось невозможным помыслить о возвращении даже в самые роскошные и почтенные стены.По садовой тропинке меж рядов пышных деревьев и незажженных фонарей неспешно шел высокий человек. Его стройная худощавая фигура была облачена в элегантный черный костюм, богато отделанный серебром. В неторопливых движениях мужчины читалось абсолютное спокойствие и уверенность пантеры, обходящей свои лесные владения. Широкие полы шляпы с черным плюмажем защищали его обаятельное смуглое лицо от солнца, которое играло шелковистыми отблесками на его густых черных локонах, спускавшихся чуть ниже плеч. Покинув тенистую аллею, он свернул навстречу Бладу, который успел слегка углубиться в сад, в сторону от особняка с его кабинетом и всеми губернаторскими делами, вместе взятыми.- Дон Педро Сангре, - приблизившись к ирландцу, визитер приветствовал его учтивым поклоном, сняв шляпу и подставив лицо мягкому утреннему свету. Смеющиеся черные глаза его блестели ясно и лукаво, видя безмолвный пылкий отклик в северных темно-синих. - Слишком формально, сеньор капитан, вы не находите? - отвесив не менее церемонный поклон и выпрямившись, Блад улыбнулся совершенно открыто, и ладонь испанца тут же оказалась в его собственной. – Не мудрите, Диего, довольно уже мы с вами намудрили. Сангре – вполне достаточно.