Эпилог (1/2)

На потолке жалобно зазвенела люстра. Опять… Цуна уже немного устал постоянно покупать мебель для гостиной на первом этаже. Мукуро и Хибари не изменились, даже когда выросли. И все так же дрались, едва увидев друг друга. Остальные предпочитали это время переживать где-нибудь подальше. И не столько из-за боязни получить случайный удар (в ход шло все, до чего только дотягивались руки), сколько из-за того, что происходило после. А кто бы еще вынес зрелище, как драка внезапно перерастает в безудержный секс? Савада всего один раз наблюдал за развратной картиной, и ему хватило на всю жизнь. Пришлось ночью даже наведаться к Мукуро, поскольку настолько жестко вбиваться в его тело… И как они еще не поубивали друг друга? Цуна прислушался к шуму внизу. Похоже, драка переместилась из гостиной на веранду. А что, пусть еще и все соседи полюбуются, как Хибари страстно, до крови целует Рокудо, пока его член, весь в крови и смазке, отчаянно входит в анус любовника… Мужчину передернуло.После злополучной ночи, когда ему были доверены Кольца, все пошло верх дном. Во-первых, школьники. Впервые врач почувствовал, что его боятся. Лишний раз никто не совался в кабинет, даже если был избит до полусмерти. Ученики обходили его стороной, здоровались, не смотря в глаза, и жались к стенке. Из всех Королей в Школе был только один – Савада Цунаеши, Учитель, бывший Изгой, наследник Вонголы. Оставалась, правда, Ледяная Королева, которая хотя и признала Цуну, но подчиняться ему не спешила. С другой стороны, автономность ее действий очень помогали мужчине, поскольку Королем-то он стал, а количество Шакалов у него не прибавилось. За исключением тех Королей, кто признали его власть и… ну и Скуало, конечно… Про последнего Савада старался не вспоминать часто. Кто бы знал, что секс по пьяни превратится в головную боль в виде блондина-сталкера-шантажиста! В ход шли любые уловки, любая мелочь, пока Савада, наконец, не понял: даже если это будет стоить жизни, Суперби добьется своего. Несмотря на то, что речь идет о мужчине-секс-партнере. Сейчас, благо, Ску благополучно был отправлен вернуть потерянную территорию. Так что Цуна наслаждался спокойными деньками… Вернее, ночами.Во-вторых, внезапно на голову врача свалились заботы о целом преступном клане. Это только в кино бывают благородные разбойники, которые спасают угнетенных. В жизни преступный мир намного мерзостнее, намного страшнее. Чтобы встать во главе организации нужно обладать недюжинной силой волей, мужеством и… способностью убить противника, не задумываясь. А еще, как оказалось, знания экономики, менеджмента, юриспруденции… Впервые врач задумался о том, как тяжело приходится главам мафиозных семей. Их положение сродни с положением топ-менеджеров крупных международных холдингов. Только помимо всего прочего, надо еще быть свирепым и надежным. Цуна уже скучал по славным денькам в Школе, когда дело касалось лишь глупых мальчишек. Ежедневно мужчина сталкивался со все большим количеством проблем. Так что скучать уж точно не приходилось.В-третьих, пришлось отказаться от привычного образа жизни. Отдалиться от старых друзей и знакомых. Объяснить все семье… Не Вонголе, конечно, а отцу с матерью. Цуну до сих пор пробирала дрожь, когда он вспоминал пощечину отца и слезы матери. И слово ?Иди!?, пронесшее над его склоненной к самому полу головой в знак сожаления и мольбы о прощении. Он не забрал из родного дома ничего, кроме фотографии – воспоминания о тех временах, когда они все еще были родителями и ребенком…- Господин Цуна, можно? – осторожно постучался в дверь Хаято. За столько лет Гокудера не изменился. Он все еще не мог назвать босса по имени, считая это богохульством. Зато дать разбушевавшемуся мужчине по ?шапке? или съязвить - это всегда пожалуйста! Именно благодаря этим качествам Цуна и оставил мальца рядом с собой в качестве помощника. Даже если бы и не оставил, Хаято всегда следовал за ним, не отставая ни на шаг. Как верная дворняга.- Заходи, - разрешил босс.

- Хотел только сказать, что переговоры с Джиглионеро прошли успешно. Поэтому завтра мне нужно будет увидеться с Генкиши и уладить все формальности, чтобы подготовить все к Вашей встрече с Юни.

- А ты все в трудах, как всегда.- Если бы кое-кто выполнял свои обязанности, а не сидел целыми днями в кабинете, у меня было бы намного меньше работы, - парировал Гокудера.- Ты становишься таким же ворчливым, как и Лус.- Это ваша вина.- Меня не уважают даже собственные подчиненные, - преувеличенно громко вздохнул Савада. Это всегда действовало. У Хаято тут же вытянулось лицо, и он принялся взволнованным голосом заверять:- Я… я вас очень уважаю! Вы столько для меня сделали! Поэтому, пожалуйста, не сомневайтесь в моей преданности вам…- Ладно-ладно, я же пошутил, - улыбнулся мужчина. – Я знаю, что ты никогда не предашь меня. И не сделаешь ничего, что мне было бы не по душе.Гокудера вздрогнул. На какое-то мгновение он опустил глаза, но затем улыбнулся и проговорил:- Конечно, господин Цуна!- Ну, вот и славно. Кстати, если ты все сделаешь в пятницу, может, устроим пикник на уик-енд? Я уже сто лет не видел Вито. Как он там?

- Все нормально. У него же каникулы. Вот и вернулся домой.- Я был так удивлен, когда ты забрал мальчишку к себе. Думал, Бьякуран будет против.- Бьякуран был только ?за?. Сами же знаете, что, в отличие от него, мне можно не жениться.- То есть, это как зверушку завести? Кто-то с кошками возится, кто-то с собаками, а ты с ребенком?- Господин Савада, не дразните меня. Сами же знаете, что Вито для меня как родной.Цуна удивился. Вместо того, чтобы снова сказать что-то колкое, парень стушевался.- Хаято? С Вито что-то случилось?- Да нет. Все в порядке. Просто подумал, что мальцу будет неуютно рядом со взрослыми. Вот и все.- Не жадничай! Мне хочется посмотреть на твоего сына. Или ты считаешь меня плохой компанией и не хочешь, чтобы я на него дурно влиял?- Нет, совсем нет. Просто он так устает в школе, пусть хоть на каникулах отдыхает.- Хорошо, уговорил. Все равно, с Бьякураном мне тоже есть о чем переговорить. Скажи ему, что в воскресенье я к вам заеду. Увижусь сразу со всеми.- Господин Цуна, - голос Хаято стал совсем тихим, - Вито… Вито не в главном доме сейчас…Холодные щупальца плохого предчувствия сжали сердце мужчины. Гокудера никогда не стал бы ему врать. Даже если за это ему грозило наказание, парень всегда говорил только правду. Его странное поведение свидетельствовало лишь об одном: он что-то скрывает. Что-то, о чем Саваде не следовало знать. Что-то постыдное, ужасное, темное.- Ты же сказал, что он на каникулах. Где ему быть, если не с дедом в главном доме? Насколько помню, ты сам мне об этом говорил. Где Вито?

Хаято молчал. Он опустил голову, светлые длинные волосы, скрывали его лицо.- Хаято, я приказываю тебе: говори, где Вито, - голос мужчины стал холодным и твердым.- Он в загородном доме. Где жил я.Цуна побарабанил пальцами. Теперь все встало на свои места. Волна негодования нахлынула на мужчину, заставляя кровь бушевать. Но он усмирил насилу свои эмоции. Щелкнул по кнопке телефона, связываясь с секретарем, сидящим в соседней комнате.- Такеши уже вернулся? Отлично! Пусть зайдет. Сейчас же!Хаято знал, что не имеет права сейчас что-либо возразить или попросить о чем-то. Он стоял, внутренне содрогаясь, представляя, что будет дальше. Что скажет ему босс, как он воспримет все, о чем узнает. О том, что происходит с Вито, что ОН сделал с Вито…- Звали?Такеши появился в своей обычной манере. С годами его привычки немного поменялись. Он избавился от преувеличенной вежливости и необходимости скрывать собственные силы. Аура, исходящая от него, подавляла людей вокруг, заставляла их признавать свою власть и идти на компромисс. С Цуной у них остались все те же отношения взаимного ежесекундного прощупывания. Доверия между ними по-прежнему не было. Но оба знали: если другой будет у них за спиной, ты не получишь нож в спину.- Да. Освободи время на завтра. Тебе нужно будет встретиться с Генкиши и обсудить детали моей встречи с Юни.- А разве переговоры с Джиглионеро не обязанность Хаято? – удивился Ямамото. – Не то, чтобы я не хотел увидеться с Генкиши, но менять посла перед переговорами. Это не в вашей манере.- Много болтаешь. Все, что от тебя требуется, это запомнить и выполнить. Есть проблемы?- Нет, проблем нет. Но… вы уверены, что с этим парнем все в порядке? – Такеши ткнул в сторону Гокудеры. – Такое ощущение, что…- Такеши, - остановил его босс, - сейчас ты единственный, кого я могу попросить об этой услуге. Хибари с Мукуро внизу ты и сам видел, с Хаято нам предстоит ненадолго отлучиться. Поэтому кроме тебя я никому не могу доверить переговоры с Джиглионеро. Такие объяснения тебя устроят?Голос мужчины был холодным, пугающим, вселяющим благоговейный страх. Иногда мечник забывал, почему он подчиняется Вонголе, но этот голос всегда отрезвлял его. ?Это тебя не касается?, - говорил ему голос: - ?Ты всего лишь один из моих шавок. Не будь дураком, просто подчиняйся. Без вопросов?. Ямамото лишь кивнул, парализованный силой воли босса.- Язык проглотил? – Цуна не думал давать поблажки Ласточке. Между ними всегда была борьба, не время давать слабину.- Я понял, босс. Завтра все пройдет без осложнений. Ручаюсь собственной жизнью.- Хорошо. Теперь свободен… Хотя нет, передай Гвидо, чтобы подогнал машину ко входу. Я ненадолго уеду.Ямамото поклонился. Он бросил взгляд на сутулую застывшую фигуру Хаято. Что бы ни происходило, как бы ни был виноват Гокудера, Цуна всегда был на его стороне. Что же сейчас натворил парень, что даже босс стал холоден с ним?***Пейзаж за окнами автомобиля никак не вязался с тем, что творилось сейчас на душе у Хаято. Раскидистые вековые деревья сменялись бескрайними полосатыми от пахоты полями, а те в свою очередь – стройными рядами виноградников. Солнышко весело стучалось в стекло своими лучами, мягко гладя несчастного по голове, прикасаясь к лицу, словно пытаясь немного подбодрить парня. От этого становилось еще горше, еще тягостнее. Гокудере самому было мерзко от того, что он делал. Это не приносило ему удовольствия, не доставляло радости. Вот уже полгода как он не мог без отвращения взглянуть на себя в зеркало. От того, что превращался в того, кого презирал сам, и от того, что ему приходилось обманывать босса. Но хуже всего, от того, что едва оставленные воспоминания вновь всколыхнулись.

Вскоре асфальтированная дорога закончилась, и автомобиль с тихим шуршанием покатил по гравию. Цуна равнодушно взирал на окружающую их великолепную природу. Все его мысли концентрировались на притихшем рядом помощнике. Он чувствовал кожей его напряжение, он будто слышал, как парня грызет чувство вины. Но негодование не давало сил простить его, простить как всегда, найти решение, чтобы все уладить. Такому не может быть прощения. Только не у Цуны.Загородный дом лишь назывался домом. Это больше было похоже на замок в готическом стиле, построенный, наверное, по заказу какого-нибудь чудака. Перед домом был разбит прекрасный английский сад с его многочисленными лужайками, цветниками и лабиринтами. Территория была просто колоссальна. На многие километры не было ни души. Здесь можно было бы убивать сотнями, и никто бы даже не увидел, что здесь происходит. Машина аккуратно подрулила прямо к главному входу, но Хаято, нагнувшийся к водителю, командовал ехать дальше по дорожке, что вела вглубь сада. Автомобиль ехал до тех пор, пока дорожка не исчезла, растворяясь в очередной лужайке.

- Дальше пешком, - хрипло обратился к боссу парень. Он вышел из машины, открыл дверцу Саваде и повел того дальше, указывая путь. Шли они недолго. Уже вскоре из-за зелени показалось небольшое белое здание, похожее на склад. Хаято уверенно шел к маленькой, низенькой, грубо сколоченной деревянной двери. Обитая местами поржавевшим железом, она была закрыта на массивный висячий замок, выглядевший не настолько древним. Гокудера вытащил огромный ключ с витиеватой головкой, с трудом повернул его в скважине два раза и толкнул дверь внутрь. На удивление, она легко поддалась. Вниз вели истертые многочисленными ногами ступеньки. В голове Савады промелькнула лестница подземелий Школы. Но сравниться с ними лесенка здесь не могла: слишком короткая, чистая и сухая. И хорошо освещенная. Хаято, уже спустившийся, где-то нашарил выключатель и зажег мощную лампу под потолком, ярко осветившую небольшую комнату. Стены не были заштукатурены, обнажая вековую кладку. Земляной пол был чистым, гладким и ровным. В комнате ощущалась прохлада, но не сырость. В целом, она не была похожа на комнату пыток, которую Цуна посещал в Школе. Об этом напоминали лишь крючья, вбитые в стены, да небольшой стеллаж с разнообразными инструментами. И маленький сжавшийся комочек в углу. Вернее, обнаженный, связанный и оставленный на полу.

В голове что-то зазвенело. Нет, это был не звон хрустальных колокольчиков, но пронзительный монотонный писк, не стихающий, не становящийся громче. Он действовал Цуне на нервы, отчасти оттого, что мужчина понимал: этот звук – лишь материализация его раздражения и гнева. Вместо бешенства Савада почувствовал какую-то отстраненность и странную решимость. Его ярость спокойным синим пламенем разгоралась внутри него. Она не заставляла стучать кровь в висках, не бежала жаром по венам, а собиралась в одной точке, чтобы вылиться великим цунами на виновника. Печатным шагом прошел мужчина к пленнику. Осторожно, чтобы не испугать мальчонку еще больше, он снял с него повязку. Малыш растеряно хлопал ресницами с засохшими на них слезами. Несколько секунд, пока зрение возвращалоськ нему, он всеми силами пытался сфокусироваться на том, кто перед ним. Но силуэт размывался, и паренек не мог понять, кому обязан освобождением.

- Вито, не бойся, это дядя Цуна. Погоди минуту, я тебя развяжу, - Савада аккуратно стал развязывать кожаные ремешки. Мальчишка был привязан к длинной железной жерди, прикованной цепями к стене. С одной стороны, узник мог, при желании, двигаться, но только ползая по земле. И лишь настолько, насколько позволяла ему конструкция: ноги и руки были связаны вместе.- Вот видишь, уже все, - мужчина приподнял мальца на руки, усадил к себе на колени и накинул на него свой пиджак. Сам он давно сидел на полу, не боясь запачкать костюм. – Теперь все будет в порядке. Вито, ты меня узнаешь? Видишь меня?Мальчик, уже осознавший всю ситуацию и вернувший себе способность видеть, кивнул в знак согласия. Говорить пока он не мог. Видимо, сил на это не хватало.- Я давно тебя не видел! Ты так сильно подрос! Хаято говорил мне об этом, но я не верил. Вот и пришел сам убедиться. Я хочу, чтобы ты пожил немного у меня. А ты как? Хочешь провести каникулы в моем доме? Все будут тебе рады. Ты ведь давно не был у нас. Ну как?Вито завертел головой, пытаясь найти опекуна.- Не беспокойся, Хаято уже согласился. Ты же знаешь, я бы никогда не предложил бы тебе такого, если бы не получил согласие, - соврал Цуна, бережно гладя мальчонку по голове. – Ну что ты теперь скажешь? Согласен.Мальчик медленно кивнул.- Ну, вот и договорились! – врач тепло улыбнулся. Он поднялся на ноги с ребенком на руках. Несколько шагов, и Хаято остался один посреди ярко освещенной комнаты, не знающий, что делать и как все объяснить. Не знающий даже, дадут ли ему шанс все как-то объяснить. Он стоял, не шелохнувшись, дрожащий и напуганный. Все возвращается на круги своя, как бы Гокудера не пытался убегать от себя самого, его низкая, жалкая натура все равно брала верх. Парень спиной почувствовал, как босс вошел в комнату, остановился на верхней ступеньке и с презрением смотрел на него сверху вниз.- Снимай рубашку, - приказал ему мужчина. Хаято замер в нерешительности, но после короткой борьбы с собой, подчинился приказу. Он скинул пиджак, стянул с себя рубашку и майку, отбросив вещи подальше.- Теперь пройди в угол и одень на руки оковы.

Гокудера молча прошел в угол, где еще недавно был Вито. Сверху, с потолка, свисали тяжелые цепи с железными браслетами для фиксации рук. Они довольно просто защелкивались на запястьях, а для освобождения необходим был ключ. Длина цепи регулировалась при помощи простого рычага, чем и воспользовался мужчина, опуская ее до уровня талии парня.- Повернись лицом к стене. На колени, - голос Цуны был холодным, отстраненным. Он давал команды, даже не думая о том, что парень может ему не подчиниться. Ярость захлестывала его с головой. Он едва сдерживал ее, пока нес Вито к машине. Гвидо был смышленым парнем. Он лишь спросил, нужно ли возвращаться за боссом после того, как он отвезет мальчишку к врачу. Цуна отпустил его, зная, что в гараже загородного дома всегда стоит готовый, заправленный автомобиль. Отпустил и вернулся. Чтобы дать своей ярости волю.Хаято выпрямил спину, вытягиваясь струной. Мужчина отрегулировал длину цепи, так у парня не было возможности опустить руки. Теперь все приготовления были закончены. На стеллаже Савада нашел кожаный длинный кнут, оставленный там еще во времена бытности самого Гокудеры. Он идеально подходил тому, что задумал врач. Цуна подошел со знанием дела. Он не торопился, не бил наотмашь. Размеренно он наносил удар за ударом по спине подчиненного. Бил с силой, тщательно вытянув длинный ремень кнута. Тот впивался и разрывал кожу наказуемого. От кожаного ремня, в который были изящно вплетены кусочки металла, летели капли крови, смешиваясь с пылью на полу. Хаято не издал ни звука. Он с силой сжал челюсти, вцепился в цепи пальцами и с необъяснимой покорностью принимал свое наказание. В голове его было пусто. Все мысли его были только об одном. О маленьком сжавшемся комочке на руках босса. Комочке, что стал ему ближе и дороже любого другого, кого он хотел защищать и беречь. Впервые Гокудера решился взять на себя ответственность за другого человека. Вито тогда было всего три...Это был славный летний вечер, один из немногих, когда на сердце так спокойно, будто ты живешь обычной жизнью какого-нибудь ?офисного планктона?. Но для Хаято вечер был особенным, ведь Цуна решил прогуляться по городу. Просто прогуляться по узким улочкам маленького провинциального городишки, где им посчастливилось остановиться. Парни шли следом на почтительном расстоянии, и Гокудере казалось, что они вместе с боссом вернулись в школьные будни, когда они могли вот также болтать обо всем, сидя в кабинете врача: окна были раскрыты, и запах цветущих яблонь наполнял воздух волшебным ароматом... Они брели вдвоем по улочкам и говорили о мелочах. Вот тогда-то им навстречу и вынырнул до смерти перепуганный Вито. Непоседливый малыш, он частенько убегал из церковного приюта, поднимая переполох. Хаято подхватил ребенка на руки и... и понял, что не в силах более расстаться с ним. Огромные карие глаза доверчиво глядели на незнакомца. Малыш удивленно посмотрел сверху вниз на поднявшего его человека и счастливо расхохотался. Так Гокудера принял решение усыновить ребенка. Это было так давно, целых пять лет назад...Цуна стал уставать. Наказание затягивалось. Хаято уже почти не дергался, когда кнут опускался в кашу, в которую превратилась белая, покрытая белесыми шрамами спина. Смысла причинять парню боль не было: он переживал пытки и похуже. Вряд ли этим можно его сломать. Теперь, после того как эмоции, бушевавшие в его душе улеглись, мужчина почувствовал усталость. Он застыл с кнутом в руке, рассматривая результат своих действий. Гнев уступил место жалости. Гокудера был жалок. И мерзок. Находиться с ним в тесной клетушке сейчас было тяжко. Казалось, что врача душит атмосфера боли и насилия, царившая в комнате.

У Савады никогда не было детей. Да и не встретил он еще ту, от которой он бы их захотел, а Школа напрочь отбила желание заводить себе маленького спиногрыза. Но Хаято – такой доверчивый, открытый, честный – всегда был близок мужчине, как родной сын. Цуна по-отечески заботился о нем, прощая промахи и ошибки, принимая таким, каков есть, не требуя невозможного, не давя на него своими надеждами и чаяниями. В чем же тогда Савада ошибся? Неужели та боль, тот страх, то унижение, что прошел сам парень, должны передаваться дальше? Неужели дикая традиция семьи Гокудера калечить жизнь молодому поколению не закончится на трех братьях?Мужчина с отвращением откинул от себя кнут. Он щелкнул рычагом, ослабив цепи, и Хаято упал к его ногам. Парень выдохнул. Порка закончилась. Это означало, что приятная мутная дымка отсутствия мыслей, царящая сейчас в его голове, уступила место тяжелым думам. Вновь всплыл вопрос: ?Что дальше??, на который у парня не было ответа. Он попытался убежать от него, сжавшись в комок на полу, но так он лишь обнажал свои слабые места, позволяя разуму играть с ним злые шутки. Чувства Гокудеры к самому себе были однозначны: в эту самую минуту не было человека в целом мире, ненавидевшего себя, презирающего себя, чувствовавшего к себе отвращение больше, чем он. Лишь отчаяние и безысходность были с ним рядом. Горе от безвозвратной потери, вина за боль, которую причинил, стыд за обман самых важных для него людей. Все это слилось в единую, грозящую раздавить несчастного эмоцию, тяжесть которой была невыносима для изъеденной сомнениями, страхами и бесконечной тьмой души Хаято. Ведомый желанием прекратить продолжающуюся пытку, парень схватился за штанину босса, хрипло выдавливая из себя:- Прошу, убейте меня…Цуна нервно сглотнул. Он никогда не видел такого взгляда у Хаято. Помощник всегда старался подавить эмоции, терзавшие его, старался выглядеть надежно и солидно, не давая слабину. Сейчас на него снизу вверх смотрел не человек - потустороннее существо с глазами, наполненными смертью, желающее ее больше остального. Мужчина попятился, вырываясь из хватки парня. Единственным желанием, что осталось у Савады, уйти, покинуть, убежать из этого места, проклятого слезами беззащитных от мира взрослых мальчишек. Сама атмосфера этой пыточной камеры действовала словно дурман, навевающий желание угнетать, унижать, калечить… Стремительно врач поднялся вверх по ступеням и зашагал прочь, не разбирая дороги, пока не дошел до усадьбы.