О страхе темноты (Зехир/Илайя, Лайла) (1/1)

Мрак подземелий удушает. Со всех сторон лишь тьма да холодный камень, который, казалось, жадно поглощал жизненные силы из перепуганного, бешено колотящегося сердца. В непроглядной темени невозможно разглядеть ничего, даже собственных рук?— как только жрицы Малассы умудряются видеть в ней хотя бы что-то?..Паника горло сдавливает, плотной петлей вокруг шеи обматывается, словно холодная скользкая змея. Хочется кричать, да только вопль ужаса в глотке застревает так, что нет сил вздохнуть.Рядом никого?— даже мамы. Пустота. Одиночество. Тьма.Страх стальными кольцами давит, мысли путаются, а сердце?— маленькое, еще наивное и доверчивое?— бьётся о ребра, словно птица о прутья клетки.Одна.В темноте.И никто не придёт на помощь.Лайла пытается кричать, но лишь безмолвно раскрывает рот?— пытается отдышаться, будто нырнула в глубокий омут. Никто… никто ее не слышит…Одна. Совершенно.Остался только страх.Ради Малассы… Асхи… да кого угодно! Когда этот порочный круг разомкнется, в конце-то концов?!Свет… где свет? где тепло?…далеко. А Лайла здесь?— глубоко под землей, без малейшего шанса выбраться самостоятельно, в темноте и тесноте пещер Игг-Шайла. Помощи ждать неоткуда?— острые когти одиночества безжалостно точатся о хрупкую детскую душу, полную страха и отчаяния.Проснуться. Это всего лишь кошмар. Ведь она уже это пережила… разве нет?Разве нет?Оглушающую тишину подземелий разрывает леденящий душу крик, в котором слилось всё: страх и отчаяние, одиночество и боль. Но что беспощадным сводам пещер до человеческого крика? Бесчувственному камню всё равно?— словно в насмешку-напоминание: ты в ловушке, никуда не сбежишь, не пущу.Кричи, сколько хочешь?— никто не слышит.Никто не придёт на помощь.Никто… никто… никто…Но Лайла кричит?— надрывно, до хрипоты, до сорванных голосовых связок в робкой надежде оказаться услышанной, в надежде оказаться спасенной из каменной ловушки тоннелей мрачного Игг-Шайла.Тени Игг-Шайла кошмара не отпускают её даже тогда, когда Лайла чувствует, как кто-то с силой трясёт за плечо; даже когда она слышит знакомый голос отца, громко произносивший её имя; даже когда она чувствует крепкие объятия и успокаивающие поглаживания по волосам; даже когда ее объял такой родной запах благовоний и терпких прияностей, когда щекой ощутила мягкий шёлк и парчу…До нее доходит не сразу, что произошло: только спустя несколько мгновений, что казались вечностью, Лайла почувствовала себя в моменте здесь и сейчас.Потому что сейчас она не в мрачных подземельях столь недружелюбного Игг-Шайла, а в жарких землях Серебряной Лиги. Не в ловушке обвалившегося тоннеля, но в успокаивающих объятиях отца, который сбивчиво шептал слова успокоения нараспев, словно заклинания.?Всё хорошо… ты в безопасности… я с тобой, слышишь?.. Это был просто сон… плохой сон и только…?Проходит еще несколько мучительных мгновений, прежде чем Лайла окончательно затихает в крепких объятиях?— с опозданием чувствует влажные дорожки слёз на щеках и першение в горле после душераздирающих воплей. Все кошмары остались позади, всё прошло: она дома, в полной безопасности……но тогда почему жадные тени кошмара не оставляют ее даже здесь, так далеко от Игг-Шайла?—?Опять подземелья? —?бесцветным тоном спрашивает Зехир, уже прекрасно зная ответ?— его шестилетняя дочь испуганно замирает прежде, чем робко, но всё же кивнуть пару раз. Первый в Круге крепко зубы стискивает от бессильной злобы,?— на самого себя в частности?— но лишь крепче прижимает Лайлу к себе, скорее, по инерции уже проводя ладонью по её блестящим темным волосам, что волнами до пояса ниспадали.Уже которую ночь ей снится один и тот же сон, хотя с того злополучного дня прошло уже несколько недель. Но всё повторяется каждый проклятый раз: её крик посреди ночи, слёзы страха и отчаяния на щеках, панический ужас, что до дрожи колотит хилое девчачье тельце…Всего одной неосторожности достаточно, чтобы страх тенью по пятам ходил следом?— и Зехир предсказуемо злился. Потому что это единственное, от чего он не смог уберечь своего ребенка?— он, Первый в Круге, правитель Серебряных Городов… и как бы ни пытался защитить собственную дочь от опасностей внешнего мира, не оказался рядом, когда это случилось.Злился на Илайю?— за то, что поручила следить за их неугомонной и чересчур любопытной дочерью молодым темным эльфам, из-под надзора которых маленькая Лайла так легко удрала. Хороша же охрана Раилага, нечего сказать?— их умудрился обвести вокруг пальца ребёнок!И всё же… разве могла знать Илайя, какой трагедией всё обернется? Умом Зехир понимал, что никто не мог предугадать такой исход, но всё же, всё же… он злился.На всех, но особенно на себя?— что, одобряя жгучий интерес дочери ко всему вокруг, не научил ее главному: любопытство на грани безрассудства не приведет ни к чему хорошему. Всегда потакал её капризам, видел в ней отражение самого себя в столь юные годы?— улыбался и хвалил, трепля дочь по волосам, когда та с особым остервенением пыталась освоить заклинания.Любознательность?— это хорошо, такому учат в государстве магов. Потому что знания сила: кто владеет информацией, владеет всем.Но эта сила может раздавить, если ею слишком увлечься?— и тогда через горький и травматический опыт придётся пройти, что и взрослому не всегда под силу.А уж ребенку?— тем более.Зехир осторожно, чтобы ещё не сильнее напугать, размыкает объятия, мягко обхватывая Лайлу за острые плечи и заглядывая в золотисто-карие глаза?— в них по-прежнему через край ужаса и отчаяния, хотя слёзы уже высыхали.—?Здесь с тобой ничего не случится,?— твердо говорит он, чуть сильнее сжимая хрупкие плечи девочки, словно в попытке передать ей хоть каплю уверенности, дать почувствовать и понять: она не одна, всё хорошо, он не даст её в обиду. —?Я не позволю?— никогда. Поняла меня?Лайла дышит тяжело,?— словно до сих пор пытается избавиться от остатков кошмара?— однако медленно, в задумчивости кивает. В приглушённом свете свечей ее смуглое лицо казалось особенно побледневшим, словно маска.Зехир виновато поджимает губы, снова прижимая дочь к себе,?— на сей раз мягче и ласковее. Лайла, наконец, вздыхает облегченно, согретая его теплом и заботой: верно, всего лишь сон…Она в своих покоях, во дворце Аль-Сафира?— не в старом тоннеле, что от лихого эха расшалившейся девочки обвалился и перекрыл ей выход, словно мышка, наконец, попалась в хитроумную ловушку.Она дома?— её дом здесь, на поверхности, где светло и тепло. Где ласковые пески мягко щекочут лодыжки?— и где нет могильно-холодного камня. Где солнце ласково припекает спину и ненавязчиво слепит?— и где нет удушающего мрака.В объятиях отца спокойно, и лишь придя в себя Лайла неуверенно хватается тонкими пальчиками за обшитые золотыми узорами края его одежд, жадно льнет к пропахшей благовониями и пряностями ткани, как слепой беспомощный котенок. Зехир же не против?— только устраивается чуть расслабленно и более удобно, чтобы не стеснять движений успокаивающегося ребенка.Проходит еще несколько мучительных мгновений, прежде чем хриплый, совсем слабый голосок Лайлы нарушит затянувшуюся тишину:—?Я снова была в той пещере… —?от одних слов ее пробирает заметная дрожь, но она пытается взять себя в руки. Хотя голос по-прежнему дрожит:?— Хотела… проснуться… но открыла глаза?— темно.Зехир недовольно помрачнел предгрозовой тучей?— хорошо, что Лайла сейчас не смотрела ему в лицо: не хватало, чтобы она подумала, будто из-за нее он сердится. Велел ведь слугам ни в коем случае не выключать свет в покоях дочери?— даже когда она спит! Потому что если ей приснится кошмар после пережитого потрясения, и она проснется в темноте… то не сразу поймёт, что и к чему. Что есть сон, а что?— реальность.Мысленно сделав себе заметку разузнать имя провинившегося, маг шумно вздохнул, из последних сил попытавшись скрыть сквозившую в голосе ярость:—?Я теперь лично буду следить, чтобы оставляли свечи зажженными,?— обессиленная Лайла безучастно кивнула, на что Первый в Круге ласково прижался лбом к ее лбу, прикрыв глаза.Пусть он не слишком торопился обязывать себя узами брака (которых и нет) и уж тем более становиться отцом?— слишком молод, да и дела Лиги не потребуют отлагательств в случае чего… дочь Зехир любил?— и готов был хоть снова отправить самолично Кха-Белеха в пекло Шио, хоть сразиться с самим Ургашем, если понадобится, но сделает всё возможное и невозможное, чтобы защитить ее.С Илаей… не сказать, чтобы он был с ней слишком близок, но Лайла была его плотью и кровью, его единственным и самым любимым ребенком, которая пошла вся в Зехира,?— начиная от внешности и заканчивая характером. Кто впервые видел её, не мог поверить, что Первый в Круге связывался когда-то с темной эльфийкой?— Лайла была от и до человеком и магом Лиги.Как бы ни пыталась привить ей Илайя любовь к подземному мраку Игг-Шайла.Зехир, не раскрывая объятий, ненавязчиво прилёг, укладывая дочь подле себя, а на проблеск недоумения во взгляде тепло улыбнулся, убирая прядь темных волос с ее лица.—?Если ты не против, я побуду с тобой, пока ты не заснешь,?— архимаг осторожно и ненавязчиво приобнял Лайлу, на что та робко улыбнулась одними уголками губ. Она заворочалась в желании устроиться поудобнее: положив голову на широкую отцовскую грудь, девочка обняла его в ответ, чуть прикрыв глаза и слушая мерное?— чужое?— сердцебиение.Зехир нехотя засмотрелся на нее?— такая беззащитная, такая маленькая… самое любимое сокровище в его откровенно непростой жизни.—?Тебе разве не нужно рано вставать?.. —?неуверенно поинтересовалась вдруг Лайла, виновато втянув голову в плечи. Она помнила, что утром будет очередное собрание Круга и поэтому не хотела мешать отцу в управлении страной своими откровенно глупыми детскими кошмарами.—?Нужно,?— просто ответил Зехир, выразительно посмотрев на сжавшуюся в комок дочь,?— Но ты для меня важна не меньше, чем Лига.Довольно-таки непросто быть правителем государства магов и при этом оставаться хорошим и любящим отцом. Тем не менее, Зехир пытался?— поклялся себе, что не станет таким, как Сайрус. Никогда этому не бывать.Когда Лайла затихла, и ее дыхание стало ровнее,?— уснула?— уже практически рассвело. Буквально часа через три уже начнется собрание, на которое Зехир всё равно придёт, которое всё равно не отменит.И всё же, уходя, он оставил свечи зажженными, поддерживая их магией, чтобы те не сгорали до самого рассвета.