Кузнечные меха (1/1)

Это было ужаснее всего: раньше между светом и тьмой прослеживалась четкая граница. Одно хорошо, другое плохо. Но неожиданно все изменилось. Темнота по-прежнему оставалась таинственной и пугающей, но я начала бояться и света тоже. Свет обнажает все, что пытаешься спрятать, даже если кажется, что оно спрятано очень хорошо.***Марабу подскочил, со стоном схватившись за горячую голову. Раскаленный молот с безумной частотой стучал внутри черепа. Тело покрылось потом и тряслось от лихорадки. Спина горела; стоило прикоснуться к ране, как всё тело пронзала дикая острая боль. Он слышал, что сосед все время его зовет, а ответить на его зов не мог. Распухший язык приклеился к нёбу. Парень испытывал адские муки от жажды, но питья не было. Перед глазами все плыло, но он все-таки заметил, что на улице до сих пор (хотя, если быть точным, то снова) день. Руна понятия не имел, сколько времени прошло, но надеялся, что прямо сейчас за ним не придут. Он чувствовал себя столь больным и слабым, что ни за что бы не смог встать. Парень закричал, потому что его вдруг резко дернули вверх. Настолько резко (что, вероятно, было обычной скоростью передвижения орков), что у Марабу не было ни шанса на сопротивление: — Поднимайся! — рычал орк. — Ты что, лентяй, думаешь, что будешь валяться здесь целый день?! Вставай, иначе мне пр-ридется гнать тебя на р-работу плёткой! Руна с трудом держался на ногах, не столько от физической слабости, сколько от страха перед... Да, наверное, всем на свете. Его трясло от холода, зубы стучали, ледяной пот стекал с запутанных волос. — Я не м-могу, — прохрипел он, щёлкая челюстью не то от холода, не то от страха, — меня лихорадит, с-сил нет… — Посмотр-рим, — прорычал орк, выволакивая его из камеры. Когда грубая рука монстра задела рану, парень издал жалобный, пропитанный болью истошный крик. Он почувствовал всю боль, которая, казалось, усилилась в пару сотен раз. Он почувствовал, как порвалась кожа и по спине потекли теплые струйки крови и гноя. Парень выполз на улицу и заморгал от солнца, которое в отличие от прошлой ночи (или дня), перестало его утешать. Свет больно ударил по пылающей голове, раскалённым мечом вгрызаясь в мозг и выдавливая из глаз последние капли жидкости, которые еще в них оставались. Мутным взглядом Марабу смотрел на своих собратьев по несчастью, которых тоже волочили из своих камер. Вот тролль ударил снабженной шипами палицей лишившегося сил и рухнувшего на землю раба, а остальные в панике разбежались по разным сторонам. Всхлипывая, они хватали камни и инструменты, чтобы приняться за порученную работу. Никто не осмеливался смотреть друг другу в глаза. Заточённые среди крутых, отвесных скал, безо всякой надежды обрести свободу. Все они, все эти рабы были заживо погребены в этой долине. Из нее вел только один выход, очень узкий, в самом конце ущелья. Его никто не охранял, ведь, чтобы до него добраться, следовало пройти по открытой территории расстояние не менее четырёхсот метров. Однако орки шныряли повсюду, да и от чуткого тролля ничто не могло укрыться — к тому же все заключённые были слишком слабы, чтобы преодолеть этот путь со скоростью звука. Вполне возможно, что, будь Марабу хотя бы отдохнувшим (не говоря уже про использование маны и, соответственно, магии), то он смог бы выбраться отсюда. Не брать мучителей боем. Нет, вовсе нет. Именно сбежать. Позабыв о своей гордости, былых заслугах и репутации. Сбежать, поджав хвост — всё, на что сейчас мог уповать Воин. ?Свежак?, как их прозвали твари, сегодня работали первый раз. Сначала они служили учебными куклами для военных упражнений и для личного удовольствия отличавшихся редким, даже среди подобных им тварей, садизмом орков. Подобная проверка от орков и троллей была первым испытанием на выносливость, но сомнительно, что выживших при прохождении можно было назвать счастливыми. Сегодня Марабу назначили к кузнечным мехам. Воину вменялось в обязанности поддерживать огонь в топке кузницы. Здесь изготавливались примитивные, но весьма действенные оружия и доспехи. Казалось, что это необременительный труд, но на самом деле парню досталась одна из самых тяжелых работ, какие только можно себе представить. Марабу приходилось в страшной жаре кузницы, равномерно, без пауз, двигать кузнечные мехи. Лёгкие моментально забивались пылью и дымом. Здесь, в таких условиях не выдерживали даже самые молодые и сильные рабы. Парню казалось, что с него живьем сдирают кожу. Ему пришлось сбросить последние клочки бывшей одежды, иначе бы они угодили в пламя. Таким образом, его спина оказалась в непосредственной близости от огня. Вращая тяжёлые, кузничные мехи — туда-сюда, туда-сюда, — он чувствовал, что воспаленная кожа лопнула сразу в нескольких местах и жизнь вытекает из него, испаряясь на горячем, израненном теле. Пока еще Марабу не догадывался, что именно эта, ужаснейшая в процессе работа, и смогла спасти ему жизнь. Беспощадная жара вскрыла его раны, вытянула и выжгла весь яд и ?закупорила? воспаленные края. От этого ?лечения?, что больше походило на пытку, на его спине, на всю его бесконечную жизнь останется память в виде отвратительных белых шрамов. Но он выдержал и не умер страшной смертью от воспалений, которая обязательно бы началась на следующую же ночь. Но пока еще он ничего об этом не знал, хоть и чувствовал, что к смерти находится гораздо ближе, чем к жизни. Думать он больше не мог, все в нем отупело и умерло. Как управляемый чужой рукой зомби, он вращал меха — туда-сюда, туда-сюда, — и даже голос Тёмного не мог достичь его слуха... разума. Разума, что по ту сторону боли. ***Этой ночью Марабу, вопреки своим же прогнозам — не умер. Он проглотил дневной паек и спал крепко, без всяких сновидений. Лихорадка почти прошла, а выжженные раны на спине болели не больше обычного. Когда на следующее утро его выгнали на улицу, он увидел только двух орков и неутомимого тролля. Гор опять уехал с двумя сородичами, десятком рабов и полной телегой оружия и боеприпасов. Видимо, остальные тролли с орками отсыпались в своих жилищах — вырубленных в скале дырах, после ?монстричьего? праздника вчерашней ночи. Марабу поймал себя на той мысли, что пересчитывает количество пленников. Новенькие были легко узнаваемы по пока еще приличной одежде, чистой коже и свежим ранам без старых рубцов. Но на их лицах уже читались страх, безнадежность и усталость — те же, что на лицах старожил проклятых скал. Их количество уменьшилось примерно в два раза. Видимо, остальных выбросили в пропасть в конце долины. В самом конце был узкий, но глубокий ров, в который уже попадала не одна сотня мёртвых тел, возможно, стремящаяся к первой тысяче. В прочем, таким еще повезло. Потому что нескольких съел тролль. Сырыми. Выбирая только лучшие куски. Из жилища монстров вышли два, видимо, относительно целых рабов, закутанных в темные плащи с капюшонами. Их цепи постоянно звенели, пока они выметали грязь и мусор, наполняли у колодца ведра и тащили их обратно, сгибаясь под неподъемной тяжестью. Марабу давно их приметил. Видимо, они выполняли обязанности личных рабов орков. Лиц их он еще ни разу не видел, так что не был уверен наверняка, что рабы все время были одними и теми же. В каком-то смысле они выполняли более низкую работу. Наверное, готовили для орков их омерзительную пищу, остатки которой съедали сами. Не расстраиваясь из-за ничтожности доставшихся им порций, так как прекрасно знали, из чего именно состоит их... еда.Голос огромной твари зазвенел в ушах, и Марабу едва ускользнул от удара огромной лапы. Тролль оскалил зубы и недовольно зарычал, потому что жертва набралась смелости (хотя, скорее, наглости) и уклонилась. Из его огромной и страшной, как и сам тролль, челюсти торчали клыки, по форме напоминавшие кабаньи. Ими он уже не единожды с хрустом перегрызал ноги рабов на глазах у остальных. Парень торопливо заковылял к ?личной? кузнице, мрачно размышляя, как бы ему выдержать еще один день пыток. Лучше уж служить учебной куклой, таскать камни, неважно, чем заниматься… Подобным.Одна лишь мысль об этом наполняла его первобытным ужасом. Непрерывно, час за часом, в столь страшном пекле — двигать мехи...Кузнецом был огромный орк, знающий только свою работу. Марабу еще ни разу не видел, чтобы он общался с другими орками. Он не напивался, а если и покидал кузницу, то разве что только ночью. Он ни разу не сказал ни слова. В отличие от других орков и тролля, у него были волосы: насколько можно было видеть, все его тело, начиная от черепа, было покрыто толстой черной шерстью. Парень подозревал, что он был или помесью двух видов (хотя, более вероятно, что помесью двух рас), или неудачным экспериментом. Мощная грудь выпирала на манер бочки, гигантские мускулы напрягались, когда он без устали одной рукой колотил молотом по наковальне, а в другой зажимал пылающий кусок железа. В полдень, Руне, наконец позволили устроить небольшой перерыв. Один из таких же рабов принес ему ковшик воды. Какой-то орк, проходя мимо, пристально посмотрел на него маленькими, пылающими красным пламенем, глазками. Причину этого, уже не молодой раб так и не смог узнать, потому что в этот самый момент поблизости начался шум. Охранник ударил лежащего на земле раба. Тут же на помощь к нему поспешил другой орк. Но остальные мучители на шум не вышли, хотя обычно просыпались от любого грохота и с удовольствием принимали участие в издевательствах. Похоже, они угостились не только пивом, но и сильно дурманящей травкой. На землю упал один из новеньких. Мальчик, на вид — лет четырнадцати, нежный и светлокожий, — замечательная жертва. Орки, повизгивая, приблизились, начали в него плевать и осыпать ругательствами. Рядом, опираясь на палицу, стоял тролль. В его крошечных серых глазках читалась жадность. Он облизнулся, когда брюки на мальчике разорвались и на свет появилось белое нежное мясо верхней части бедра. Марабу решил, что с него достаточно. То же самое решил и пребывающий в нём Тёмный: ?Да! Вперед, мой мальчик! Такая прекрасная возможность больше никогда не представится!?Лишь на мгновение, ему показалось, что та самая, безудержная и безграничная власть Руны над всем миром вновь появилась в нём. Будто затаившийся хищник, ради веселья устроивший засаду на, внезапно почувствовавших себя королями, зверей. Впервые Марабу согласился с... Роэном: — Эй! — крикнул он, подходя к оркам. — Отпустите его! Орки замерли и озадаченно посмотрели на Руну: — Что оно тявкнуло? — спросил один: — Оно что, вмешивается? — заорал другой, лопаясь от злости. Тролль медленно выпрямился и поднял палицу: — Бить? — прохрюкал он. Марабу смело приблизился к палачам: — Вы что, не поняли? Оставьте мальчика в покое! Его слова отскакивали от скал, пробуждая едва ли не оглушительное эхо. Над долиной повисла мертвая тишина. Все работы приостановились, а пленники застыли и смотрели на своего товарища по несчастью, который наверняка сошел с ума. Даже цепи на ногах рабов не зазвенели. Всё замерло.