Глава шестнадцатая (1/1)

– Знатно тебя разукрасили, – Николай, длинно присвистнув, разглядывал следы побоев. – Эвон, нос-то сломали. Ну, это не беда, срастется.Он присел на корточки, осторожно приподнял Яшину порванную окровавленную рубаху и пробежался по телу чуткими пальцами, едва касаясь.– И ребра, по всему видать, поломаны… Повернуться можешь?Яша попробовал, и, к удивлению, у него это получилось.– Ну-ка… – Каблуков снова присвистнул, подсвечивая фонарем. – На спине места живого нет, синяк сплошной. Будешь, видно, кровью ссать несколько дней. Ну, ничего, и похуже видали…– Ты… откуда здесь? – сумел, наконец, выговорить Яша.Стоило появиться Каблукову, как к нему, измученному, обессиленному и сломленному, тотчас вернулась надежда, и губы сами собою, точно у деревенского дурачка, растянулись в жалко-нерешительную улыбку.– Откуда-откуда… Потом все, Яшка, – усмехнулся Николай. – Времени нет, уж светает. Давай-ка канать1 отсюда.Он подхватил Яшу под мышки и одним сильным движением поднял на ноги.– Пройти чуток придется. Держись крепче! – велел, и Яша изо всех сил уцепился за него, борясь с головокружением и внезапной тошнотой.Но как бы он ни был слаб и растерян, а все же не мог не заметить, что ко вчерашним бурым пятнам его собственной, Яшиной, крови прибавились свежие, алые, обильно усеявшие пол. Проследив взглядом кровавую дорожку, он заметил в темном дальнем углу кучу какого-то тряпья, пригляделся и не сдержал вскрика, с ужасом поняв, что это человеческое тело.Кое-как они выбрались из пакгауза, и тут уж Каблуков взвалил еле переставлявшего ноги и готового вот-вот лишиться чувств Яшу себе на плечи. Так они и проделали оставшийся путь через погруженный в серые предрассветные сумерки и пустынный пока еще город, пока, наконец, не добрались до какой-то меблирашки2, где Каблуков загодя оплатил комнату.Последним, что слышал Яша, прежде чем провалиться в мягкую темноту, был голос Николая, добродушно объяснявший кому-то: ?… именины у брательника, а он, вишь ты, молодой-зеленый?.На утро, к Яшиному удивлению, обнаружилось, что паспорт и билеты на поезд, выданные поручиком Григорьевым, остались в тонком холщовом мешочке целы и невредимы, не считая нескольких бурых пятен и пары заломов.– Паспорт тебе справили, дело хорошее, – заметил Каблуков, просматривая бумаги. – Теперь хоть на Камчатку, хоть в Туркестан можно. И билеты на два лица. В общем, так. Все равно уматывать надо, так что в среду едем. Как раз оклематься успеешь.Следующие три дня Яша отлеживался перед дорогой, вставая только по нужде, да и Каблуков на улицу не выходил, лишь спускался в трактир за съестным, так что времени на разговоры было у них предостаточно.– До зарезу ты мне нужен был. Ждал я тебя, ждал, а уж время к полночи. Пошел в ночлежку – тебя нет, а соседушки твои ни сном, ни духом. Ну, я на Запорожскую. Только на порог – Старик со всей кодлой мне навстречу. Морда злющая. Чего, грит, приперся, гуляй. Ну, плюнул я, развернулся да во дворе засел ждать. Глядь – из подвала тюфяк этот выбирается, Блюмкин. Отловил я его, поспрашал, заставил в порт привести. С финкой-то возле горла не повыебываешься особо, – Каблуков усмехнулся.– Ты… Ты ведь знаешь, за что меня убить собирались?.. – слова эти тяжело дались Яше. Он долго мучился, не решаясь спросить, но в конце концов сумел все-таки пересилить себя.– Как не знать, – Николай помолчал, потом широкой ладонью взъерошил Яшины отросшие волосы. – Ошибся ты. С кем не бывает. Не по той дороге пошел. Не грызи себя, что сделано, то уж сделано, а нам дальше жить надо.И словно некая плотина рухнула, освобождая Яшу от всего того, что терзало его, не давая покоя ни днем, ни ночью и медленно, но неумолимо сводя с ума.Неожиданно для себя Яша разрыдался, и вместе со слезами пришло долгожданное облегчение, так что впервые за долгое время он заснул с улыбкой на мокром от слез лице, прижавшись к Каблукову и ощущая его тепло.1. - Канать - бежать (жарг.)2. - Меблирашка - меблированные комнаты, дешевая гостиницаЭПИЛОГКолеса стучали все быстрее, и слышно было, как где-то впереди протяжно гудит паровоз, набирая ход.– Ну, вот и все. В Москве-то перекантуемся, есть у меня заначка на такой случай. А потом в Питер или Ревель рвануть можно. На посудину какую наймемся, мир поглядим, – Каблуков чиркнул спичкой, закуривая папиросу.За окном уже тянулись приземистые склады Второй Заставы. Еще немного, и покажется вдали, на самом горизонте, Хаджибейский лиман, а потом начнутся бесконечные степные косогоры, поросшие полынью и ковылем.Яша сглотнул и отвернулся, боясь расплакаться. Не только Одесса оставалась позади, но и вся прежняя жизнь. Он не знал, что ждет его дальше, но все же пообещал себе, что однажды вернется.