4 (1/1)

Свай аккуратно расставил своих востроянцев. Они были маленькими, меньше его мизинца, и приходилось держать их за кокарды, чтобы поставить в строй.Один из востроянцев лежал в сторонке. Кухонным ножом Свай осторожно отрезал ему левую ногу, и он больше никак не хотел стоять. Приходилось придавливать его тяжелой пуговицей, но востроянец все равно постоянно падал. Но Свай очень хотел, чтобы все было в точности как в истории, которую они читали с ребятами в приходской схоле.– …и тогда храбрый маленький гвардеец увидел прекрасную святую, – проговорил под нос Свай и огляделся. Среди его игрушек не было ничего, что напоминало бы прекрасную святую, и он расстроился. Можно, конечно, сделать одному из востроянцев юбку из куска ткани, но это будет совсем глупо.Свай сердито уставился на гвардейцев, но те смотрели в ответ с одинаковым выражением нераскрашенных лиц. Тут Свая осенило, и он выскользнул из комнаты. Два шага по коридору – и он оказался в комнате родителей. Еще более тесная, чем его, она была погружена в темноту, только две лампады горели над алтарем. Свай открыл дверь пошире и прошел по светлой дорожке – ни шагу в сторону! – к огонькам лампады. Низкий столик был пуст, но на полочке ниже большой латунной иконы Императора стояли маленькие фигурки коленопреклоненных святых.– Я ее обязательно верну, Император, – пообещал Свай тихо. – Я же… Это же история про нее. Я расскажу ее и верну! – он обернулся по сторонам, неловко переступая ногами по светлому пятну на полу. Вокруг дорожки шевелилась темнота. – Извини! – воскликнул он, пожалуй, слишком тонко, схватил святую Бригитту и бросился наутек.Лишь затворив дверь в свою комнату, он смог немного успокоиться. Подождав, пока сердце не перестало бешено колотиться, он поставил Бригитту на прикроватный столик.– …увидел прекрасную святую. И не мог отвести от нее взгляд. И, это… Чувствовал, что ей нужна помощь! Ведь рядом с ней…Свай затих. Что может быть злобным… злобным демоном? Он видел, как изображены враги человечества на фресках в храме. Если на детских картинках он порой встречал нелепых звероподобных тварей, скорее смешных и слабых, то от вида демонов, извивающихся под ногами Императора на стенах храма, его брала дрожь.Свай зажмурился и помотал головой.– …кружил страшный и черный демон! – быстро договорил он, решив, что обойдется без воплощенного врага человечества. Тем более, он же почти не участвует. Только строит козни и мешает гвардейцу защитить святую.– …и демон бросил игрушечного гвардейца в камин, – Свай щелкнул пальцами по фигурке востроянца, и та легко свалилась со столика. Камина, конечно, не было, но в воображении Свая вовсю пылал огонь. – Бух! И он начал плавиться! Но святая помолилась Императору, и он не позволил ей остаться с демоном! Так… Порыв ветра распахнул окно дома и уронил ее следом за гвардейцем! Ву-у-у-у! – он осторожно снял коленопреклоненную фигурку и поставил на пол. – И когда они оплавились, в камине остались только капля пластика и маленькая блестящая аквила! А души гвардейца и святой вознеслись к Золотому Трону!Свай с восторгом выдохнул, представляя, какими маленькими выглядят игрушки перед исполинским Золотым Троном. Он должен быть очень, очень большим. Ведь у него – души всех праведников. Интересно, как они там умещаются?Сзади потянуло холодом, и он испуганно обернулся, застигнутый врасплох в самый воодушевляющий момент.– Что т-ты д-д-делаешь? – спросил отец с некоторым усилием.– Ничего! – Свай быстро завел руку со святой Бригиттой за спину.– Что у т-т… т-тебя в руке?Свай опустил плечи. Он хотел вернуть фигурку раньше, чем папа вернется с работы, но, похоже, увлекся и не успел. Теперь что делать?– Я очень аккуратно! – оправдываясь, воскликнул он, неуверенно протягивая Бригитту отцу. – Я правда аккуратно! Я собирался вернуть ее, пап! Прости, пожалуйста! – один глаз, окруженный стянутой от старого ожога кожей, немного косил. Свай видел, как дергается сам по себе уголок губ, как всегда, когда отец волнуется.– П-п-поставь ее на м-м-место, Свай. Это не иг… иг…– Я знаю, я не хотел, пап, прости, – он не лгал. Осуждение отца словно заставляло что-то в горле крутиться. Свай почти заплакал. С аккуратного маленького личика Бригитты голубые глаза смотрели на него с восторгом и умилением.– П-п-поставь сам.Свай неловко поднялся, перепрыгнул через остальных востроянцев, бывших немыми свидетелями истории своего одноногого собрата, и проделал весь путь в родительскую комнату снова. Папа прошел следом, снял верхнюю серую накидку и, аккуратно сложив, повесил на спинку стула. Свай чувствовал, что отец наблюдает за ним, и поэтому ему казалось, что вот-вот он смахнет что-нибудь случайно или уронит Бригитту…Но, наконец, она оказалась на своем месте. Свай опустился на пятки и ощутил руку отца на плече.– Ты очень сердишься? – спросил Свай тихо.– С в-верой нельзя иг… играть, Свай. Т-ты обижаешь не меня, а Б-бога-Императора.– Ну, Он же знает, что я не хотел ничего плохого, – губы Свая дрогнули. – Это же и про Него тоже сказка!..– В-вера – это не сказки, – снова задергалась губа. – Т-тебе нужно п-попросить п-прощения у Него сегод… д… дня в-вечером. Не у м-меня.– А ты не злишься? – уточнил Свай на всякий случай. Темная, сморщенная кожа на левой стороне лица, казалось, как-то особенно отражала свет лампадок.– П-просто не б-бери б-больше наши с мамой в-вещи без спроса, – ответил отец, слегка обнимая его, – и м-м-молись усердно. И я никог-гда не б-буду на т-тебя сер… сер… сердиться.***"Почему Ты со мной это делаешь? – кровь приливала к голове, болели глаза, гудел череп. – Почему? Что я делал не так? – Свай плакал, и слезы стекали куда-то в грязные волосы. – Почему я? Почему? Почему?!"Жесткая веревка стягивала его ноги и уходила вверх, к переброшенному через овраг бревну. Внизу щелкали зубами сквиги, прыгая, но не дотягиваясь.Орки гоготали, швырялись камнями и, возможно, делали ставки. Периодически между ними тоже вспыхивали драки. Свай уже давно не смотрел на зеленокожих. Он зажмурился, стараясь игнорировать кровавые пятна перед глазами, и пытался молиться. Впустую – любая литания об укреплении духа превращалась в истерическую жалобу.Рядом бубнил Ита, Свай слышал беспрестанные "Император" и "укрепи", но эти слова были лишены смысла. Сейчас, когда они под улюлюканье орков болтались на бревне, привязанные за ноги, все слова были лишены смысла."Почему я? Почему?"Свай услышал вопль – человеческий вопль, полный боли – и от испуга открыл глаза. Одна из шавок дотянулась до Иты, и ее здоровые челюсти сомкнулись у него на плече. В лицо Сваю брызнула кровь, радостно взвыли орки. Ита дергался, тварь грызла его плечо, неуклюже размахивая лапами в воздухе, потом слегка ослабила хватку и упала вниз, на спину, вместе с куском человеческого мяса. Мгновенно на нее бросились другие сквиги, и они покатились по оврагу шумным визжащим клубком.Ита хрипел, содрогаясь всем телом. Кровь текла, густая и темная, глаза закатились, но он был жив, и Свай в ужасе зажмурился. В утробном бульканье, вырывавшемся из горла Иты, он слышал все те же "Император" и "укрепи", хотя тот не мог их произносить. Точно не мог.Их диверсия провалилась по нелепой случайности. Зеленожопые начали драку у себя в лагере и в угаре вышвырнули из нее какого-то щуплого длиннорукого гретчина, видимо, попавшегося под ноги одному из здоровяков. Тот приземлился прямо на спины минировавших орочью технику гвардейцев.Что это было, как не издевательство судьбы? Шум, возня и визги зеленокожей твари мгновенно привлекли внимание орков. Часть гвардейцев были убиты, смяты, застрелены, а менее счастливых отволокли глубже в лес. Свай не разбирал дороги, даже не пытался, он был рад, что остался жив, но радость отступила очень быстро. Теперь он думал, что Кристену, Скоуку и остальным повезло.Улюлюканье стало еще громче. Свай встревоженно обернулся – с другой стороны от него болтался лейтенант. Ему как-то удалось освободить одну руку из веревок. Воспользовавшись тем, что орки отвлеклись на Иту и грызню внизу, он попытался подтянуться и зацепиться за бревно.Первый камень ударил его в плечо, Горький пошатнулся, но пальцы уже вцепились в веревку, внахлест обхватывавшую ноги. Он подтянул избитое тело вверх и ухватился пальцами за ребристую кору. Второй камень ударил в спину, третий – свистнул рядом с виском, а затем начался настоящий обстрел.Орки нещадно мазали. Камни пролетали мимо Гарса и били Свая по ногам, животу, груди. Горький потерял равновесие, упал назад и закачался, но обстрел не прекращался. Лейтенант уже второй раз потянулся вверх, когда острый камень впился Сваю в лицо. Он не успел ничего толком понять, как глаз обожгло огнем. Свай истошно взвыл, и мир перед ним залило красным.Он лежал лицом в мокрую траву, она холодила рану, но Свай боялся думать об этом. Боялся думать о дыре на месте вытекшего глаза. Каждый раз, когда он позволял себе хоть немножко задуматься об этом, лицо пылало огнем.Рядом стонал Горький. Орки оценили упорство офицера и отблагодарили его за представление такой трепкой, что теперь на нем не было живого места.Их бросили связанными в пределах лагеря, неподалеку от огромного пня, служившего орочьему боссу не то троном, не то нужником.– Ты живой? Дорнстар?– Отъебись, – процедил Свай, касаясь губами травы.– Ты двигаться можешь?– Отъебись! – Свай захотел зажмуриться, но глазница как будто взорвалась. Он едва не заорал, заставив себя впиться зубами в землю.– Мы должны…– Заткнись, Горький! Заткнись! Заткнись!Лейтенант замолчал, не то ошеломленный хамством солдата, не то – понимая, что ничего не добьется. Свай почувствовал, как тот ерзает рядом.– Перевернись. Дай я гляну.– В очко орочье глянь, – в сердцах откликнулся Свай. Почему Гарс не может захлопнуть ебальник и тихо сдохнуть? Почему он, Свай, до сих пор жив и должен терпеть эту боль?Но он неуверенно оторвал лицо от земли и чуть поднял голову. Спина болела, руки адски саднило. Он перевернулся на спину и зло уставился на лейтенанта одним глазом. Горький вздрогнул и отвел взгляд.– Посмотрел? – прошипел Свай.– Слушай, Дорнстар, – хрипло начал Гарс. – Мы должны выбираться…– Как, блядь, ты хочешь выбраться?– Я стащил у одного из них нож, пока они меня колотили, – Горький показал из рукава кончик кривого ножа. Он был в крови, вероятно, в крови Гарса. – Мы можем разрезать веревки и…– И обняться со всей этой сворой, – перебил его Свай.Горький сдавленно закашлял, и Свай увидел, как вылетает у него изо рта кровавая слюна.– Зачем мы здесь? – спросил Свай тихо.– А?– Зачем они нас сюда послали? Пурпурные Звезды – или как их там? – лейтенант молчал. – Слушай, Горький, мы уже трупы, что за тайны хуевы, – Свай пошевелил затекшими плечами. – Что они хотели? Или я, блядь, должен спросить, "что они хотели, сэр"?!– Тут неподалеку упала одна из их десантных капсул. Была сбита… И в общем… Ебать, – вздохнул Горький. – Короче, там был их знаменосец.– Знаменосец?– Да. Связь с отрядом они потеряли и считают их мертвыми. Но им нужно знамя роты.– Знамя роты? – повторил Свай эхом.– Знамя, – тихо подтвердил Горький. – Они попытались взять эту свору впятером, штурмом. Но тут варбосс, ну, ты понял. Остальные, видимо, заняты на линии фронта. И их… сержант потребовал от нас… э… отвлечь их.Свай очень медленно закрыл целый глаз. Волна возмущения хлынула к горлу – и отступила. Он нервно засмеялся, сдерживая рвущуюся наружу ругань.Их возня привлекла внимание зеленокожих. Снова обрушились пинки, пришлось замолчать, но Свай, пряча лицо от вонючих ног и кулаков, все еще смеялся.Горький скоро умер – ему ненароком проломили череп. Орки, опечаленные быстрой смертью человеческого офицера, пообещали Сваю на ломаном низком готике, что после ужина босс неплохо развлечется с ним, и ушли, оставив гвардейца лежать рядом с трупом.Свай всхлипывал и смотрел на смятое лицо Горького. Прошло несколько минут, орки гомонили у костра, стреляли в воздух, а Свай словно заново учился дышать. Как долго он будет мучиться? Горькому повезло, а что ему делать?..Ждать было невыносимо. Свай чуть-чуть приподнялся и потянулся к телу лейтенанта. Он едва достал пальцами до вывернутой руки и нашарил нож. Тот вошел Горькому в предплечье – лейтенант не смог удержать рукоять, пока его колотила целая свора. Свай стиснул зубы, вытянул нож и, сдерживая стон, воткнул его в тело снова. Перекинул руки через лезвие и начал тереть веревки об острую кромку, постоянно соскальзывая и вспарывая ладони. Боль уже не чувствовалась – даже в том месте, где раньше был глаз.Освободив руки, Свай стал стягивать с себя измочаленный бронник. Без рукавов, со вскрытой грудиной, он ни от чего уже не защищал – но был его главным… признаком в глазах орков, которым все люди были на одно лицо. Ему нужна была куртка лейтенанта. И перевязь.Тело Горького было тяжелым, Свай едва стащил с него одежду, а потом – с еще большим трудом нарядил в солдатскую броню и бросил лицом в траву, как лежал сам несколько минут назад. Он вздрагивал при каждом звуке, но руки сами продолжали двигаться. Запах жареного мяса доносился от костра, а визги орков стали невыносимо привычными. Почему-то Свай представлял себе, что они жарят и поедают тех, кого убили в этом бою, хотя сам видел, что они не тащили с собой убитых – только их гранаты и оружие.Совершив подмену, Свай нервно огляделся. И что… что он должен делать? Он отполз немного в сторону и едва не наткнулся на кучку гретчинов, деливших что-то мелкое и белое. Твари голосили и били друг друга, так что Сваю удалось спрятаться раньше, чем они его заметили.Он вернулся и облизнул губы. У него и оружия-то не было кроме ножа!Свай вспомнил об Ите. Когда их стягивали с бревна, он думал, что Иту швырнут в овраг, на съедение сквигам. Но оркам не нравилось наблюдать, как те жрут уже мертвые тела – только живая кровь пробуждала в них радость. Иту бросили за пределами лагеря.Он лег, обхватив себе руки веревкой, неуклюже запутавшись, не в силах подделать узел, и замер. Он понял, что продрог, и с трудом заставлял себя не дрожать. Он – мертвец. Просто мертвец, лежащий рядом с живым солдатом, забывшимся после тяжелых ран.Свай не плакал и не молился. Трупы не молятся.Гретчин, который волок его по траве, что-то причитал. Свай стиснул зубы, чтобы не стонать всякий раз, когда измочаленное тело билось о камни и корни. Он приоткрыл глаз – его тащили в сторону огромного развалившегося трактора, выкрашенного в зелено-красный и ощетинившегося пилами. С противоположной стороны доносился жуткий рев, от которого то немногое количество крови, что осталось у Свая, стыло в венах.Гретчин бросил руки Свая, подскочил ближе и схватился пальцами за подбородок. Грязные когти влезли Сваю в рот и впились в челюсть, словно гретчин собирался вырвать себе немного человеческих зубов, но прежде чем он успел хотя бы ухватиться за один, Свай взвыл от боли и всадил гретчину в череп припасенный нож.Когда гретчин перестал дергаться, Свай сбросил его и засунул себе в рот кулак, чтобы не стонать. Кругом никого не было – мелкая тварь собиралась поживиться добычей в одиночестве.Свай едва заставил себя ползти. Он перетащил тело гретчина за трактор и с трудом затолкал к основанию гусениц. Сил почти не было, да и не факт, что на труп этой мелюзги кто-то обратит внимание, но Свай боялся даже подумать, что ему надо выбраться в лес.Пусть, он проберется через орочьи патрули – сколько бы их ни было вокруг – и доберется до своих… в лейтенантской броне… Но они сорвали операцию! Штурм так и не начался, очевидно, пурпурным ублюдкам пришлось перестроить все планы. И вот вернется единственный виновник этой неудачи…Свай передернул плечами. Разбирательства? Полевой суд? Окровавленное лицо перекосила ухмылка.Он потянулся рукой вверх и ухватился за шмат тряпья, свисавший с гусеницы, очевидно, случайно намотавшийся на нее, но нисколько не мешавший оркам. Пальцы нащупали плотную ткань, покрытую тонкой коркой засохшей грязи. Свай поднялся, прижимаясь к трактору всем телом, и лицом почти уткнулся в измазанную серым готическую семерку, окруженную темными звездами. Не веря своим глазам, он осторожно снял лезвием часть прилипшей к тряпке серой массы и счастливо выругался. Когда-то ткань была глубокого пурпурного цвета. Кажется, он нашел свои… семимильные сапоги.– Ты отважный человек, рядовой Дорнстар, – космодесантник выпрямился, и теперь лежавший на земле, наспех перевязанный Свай едва видел его лоб за выступающим орлом на груди. – Седьмая рота будет помнить тебя.Свай скривился, но вряд ли Астартес понял его эмоции. Вряд ли ему было дело до каких-то там чужих эмоций. Он кивнул, развернулся и направился к своим, и Сваю хотелось выть. Нет, не о том, что ему пришлось пережить в лагере орков. Не о том, что ангелы Императора положили роту гвардейцев ради своей тряпки. Он хотел только кричать вслед нечеловечески-огромной фигуре:"Забери меня! Просто забери меня! Я больше не хочу!"