Глава 1 (1/1)

Париж, Париж — город огней, вдохновения и любви! Многие люди не месте Мари были бы счастливы находиться там, где сейчас пребывает она, ходить по этим улицам, смотреть на эти изящные, несколько помпезные здания, дышать этим воздухом, испытывать то же, что испытывает и переживает она — фактически, признание в Европе! Выход на мировой уровень! Теперь она — не какой-то там аранжировщик глупых подростковых песенок или ?учитель композиции? (как она называла это неблагодарное занятие про себя) — теперь ее заметили, и, быть может, признают! Только, почему-то, радости в ней не было ни грамма.Переезд со всеми этими вещами и партитурами (разумеется, само путешествие в поезде, в отдельном купе со всеми удобствами не считается утомительным), нервы, внезапно обнаружившийся топографический кретинизм и невозможность из стеснения заговорить даже с обычным бездомным о ее местонахождении невероятно утомили девушку. Около двух часов Мари металась по вокзалу и его окрестностям, пытаясь понять, где находится ее отель и как дотащить до него чемодан с партитурами.Ответственная за ее ?путешествие из России во Францию? особа из посольства России во Франции оказалась на удивление приятной в общении женщиной. Она постаралась сделать так, чтоб Мари не испытывала никаких неудобств, заказав ей весьма хороший номер в одном из лучших отелей Парижа и позаботившись о ее питании и комфорте. Она же купила ей билет на поезд. Что уж говорить, Мари не то, что не привыкла к такому обилию внимания — ей просто было дико неловко за то, что на нее кто-то тратит время, не говоря уже о комфортабельных отелях и отдельных купе с кабельным ТВ и Wi-Fi. И Мари приложила все свои усилия, чтоб на этом добрая женщина из посольства свои старания прекратила.Сейчас же она, не сняв даже верхней одежды, бухнулась на огромную и такую желанную кровать в форме лодки и тяжело выдохнула.— Я даже не могу считать этот день законченным — сейчас всего четыре часа утра… — утомленно простонала девушка, краем глаза оглядывая номер. В углу, рядом с окном в пол, стоял письменный стол с ноутбуком, на стене висела плазма размером с три ее телевизора, большой шкаф с кремового цвета халатом стоял слева от кровати, прямо рядом с дверкой в маленькую, почти незаметную комнатушку — возможно, раньше там была душевая, но ее демонтировали. А комнатушка тем временем представляла ценность большую, нежели весь отель в целом.В ней стоял рояль. Старенький черный Steinway, немного обшарпанный, но не потерявший красоты звука и резонанса, пронизывающего до костей. Играть на таком инструменте было чистым удовольствием, потому Мари уже представляла, как она проснется часиков в семь и сядет музицировать — на зло соседям. Но веки во время раздумий все больше тяжелели, тело расслаблялось, и она постепенно провалилась в мягкий, обволакивающий морок сна.***— Скорпион или кузнечик? Выбирай! Только помни — кузнечик прыгает! О, Кристин, как же он замечательно прыгает!— Ну, а что же ему еще остается, кроме как прыгать? Кузнечики же, по натуре своей, довольно трусливые насекомые…— Что? Эрик, зачем вы так мучаете меня? Хотя бы говорите только своим голосом, умоляю вас!— Кристин, я… Кто здесь?!— А где это — здесь? И почему такой странный выбор — скорпион или кузнечик? Они же оба — враждебные.— Что?!— Что? ..***— Мадемуазель Беловá, вы уже проснулись? Встреча с директорами назначена на два часа, а сейчас уже половина второго! Вы уже готовы? — нервный женский голос пробился сквозь темную пелену странного сна, состоящего лишь из странных слов, и Мари подорвалась на кровати. Кинув взор на настенные часы, она раскрыла рот в немом крике. Вот и помузицировала в семь утра, нечего сказать!— Да, я… Я сейчас выйду, дайте мне несколько минут! — собирая в кучу знание французского, воскликнула девушка, вскочив с кровати и убежав в направлении ванной. Окинув себя придирчивым взглядом и отметив крайнюю нереспектабельность своего внешнего вида, Мари наскоро умылась, причесалась и пулей выскочила из номера, лицом к лицу столкнувшись с элегантной, но весьма грозной на вид женщиной.— Марианнá Беловá, я так полагаю? — скептически вздернув бровь, уточнила женщина, оглядывая девушку.— Да, только не Беловá, а Белóва, и не Марианнá, а Мари…— Вы слишком много говорите для человека, который опаздывает на первую рабочую встречу, — оборвала ее женщина недовольно. — Такси ждет внизу. Я — Жеральдин Мерьсе, представитель Института Изящных Искусств, буду вас сопровождать. — Мари замешкалась, не зная, поблагодарить ли мадам за ?сопровождение? и прочее, или возмутиться тем, что она разговаривает с ней в подобном тоне. Видя ее замешательство, женщина вновь перешла в наступление:— Вы, конечно же, не догадались взять с собой хотя бы одну партитуру вашего… произведения, я так полагаю?Мари огляделась вокруг и поняла, что не то что партитуру — даже сумку с мобильником и паспортом не захватила и, извинившись, шмыгнула в номер за оными. В спешке, вытаскивая из чемодана одну из партитур, она не могла отделаться от мыслей о том, каким тоном мадам Мерьсе сказала…?Партитуру вашего… произведения?.Боже, сколько издевки было в этом тоне! Неужели и здесь будет то же самое, что и в Москве? И здесь ей будут говорить, что ее музыка — ?отсталая? и неинтересная?!Попытавшись успокоиться и настраиваясь на предстоящую ей холодность и непоколебимость поведения, Мари глубоко вздохнула и вышла из номера. Per aspera ad astra.****Надо ли описывать это мгновение? Мгновение, которого она ждала всю жизнь? Мечтой ее детства было посетить знаменитую Гранд Опера, хотя бы даже и не спектакль, а просто войти в эти огромные двери, подняться по мраморным ступеням в огромное фойе, охватить взглядом всю эту величественную красоту и изящество… Могла ли тогда еще совсем маленькая Машка Белова хоть на секунду вообразить, что не просто посетителем войдет в эти двери, но неким ?сопричастным? лицом, и что, даже когда она уйдет отсюда — неважно, кем — ее музыка впитается в эти стены и коридоры, просочится во все уголки Опера Гарнье и останется в них — навсегда? .. И никто не сможет изгнать ее отсюда.Мадам Мерсье с видом крайнего недовольства одернула девушку за рукав бежевой блузы и бросила:— Успеете еще по сторонам поглазеть. Нас ждут в директорском кабинете. Но не ?глазеть? Мари просто не могла. Ведь все это было настолько невероятно, что казалось сном: она в Гранд Опера, идет по всем этим хитросплетениям коридоров, чтобы поговорить о постановке своей оперы! ..— Скорей всего, сегодня же будет знакомство с оперной труппой и художественным руководителем. Я надеюсь, вы умеете общаться с исполнителями? — усмехнувшись, спросила мадам Мерсье. Пожалуй, отсюда начался момент, когда и без того маленькая чаша терпения Мари начала по капле опорожняться.— Мадам, вы сомневаетесь в моей компетентности как композитора и музыканта, или я просто не понравилась вам как человек? — напрямую спросила Мари, поравнявшись с впереди идущей и заглянув ей в глаза. Женщина скривилась и закатила глаза.— Давайте выясним наши с вами взаимоотношения после посещения месье Фермина и месье Андрэ. — Услышав фамилии директоров, Мари встала, как вкопанная.— Подождите, Фермин и Андрэ? Как в мюзикле, что ли? — недоумевала она.— Над этим сейчас многие подшучивают. — Из-за спины донесся очень строгий и хорошо поставленный голос — Мари сразу определила, что говорившая явно стояла на руководящей должности. Касаемо определения, она довольно часто тренировалась понимать по голосу и интонациям, кем являлся человек или хотя бы кем он работал. И так, Мари повернулась и встретилась взглядом с женщиной средних лет, одетой в черный брючный костюм. Мари не удержалась и хохотнула.— А вы, надо полагать, мадам Жири — балетмейстер?— Именно. И мне ни капли не импонирует то, что балерины-виллисы должны петь, — холодно ответила женщина. Мари залилась краской. Это же надо — у них что тут, все мюзикл взялись пародировать? .. Месяц ?Эндрю Ллойда Уэббера?? ?Призрачные пятиминутки??— И правда, забавные… совпадения, не находите? — попыталась отшутиться девушка, в неловкости разводя руками, но балетмейстер и бровью не повела. — А как насчет Призрака? В ложе номер пять не посидеть — тоже зарезервирована?— Месье Фантом не очень жалует современные постановки, — коротко ответила мадам Жири, и вдруг резко приняла крайне участливый вид. — Мадемуазель, а где же ваша сопровождающая? Кажется, она решила уйти без вас. — Мари оглянулась по сторонам. И ведь правда — мадам Мерсье и след простыл. Девушка тяжело выдохнула и обратилась к балетмейстеру:— Мадам, вы не подскажете, где находится кабинет директоров? Я впервые в Опере, и не знаю, в каком направлении… — Мари прервала себя на полуслове — уж слишком странным и изучающим был взгляд этой женщины.— Что ж, идемте, мадемуазель, я провожу вас. Только знаете, на всякий случай — держите руку на уровне глаз, — женщина странно ухмыльнулась и подняла руку с вытянутой ладонью вверх. Мари нервно хохотнула и пожала плечами. Довольно продолжительное время они шли в напряженном молчании. Хотя, напряженным оно было лишь для Мари — мадам Жири, казалось, не испытывала никаких неудобств после этой странной сцены с ?рукой на уровне глаз?. Время от времени им встречались рабочие театра и артисты, и Мари понимала, что эта напрягающая своим поведением и видом женщина имела в Опере большой авторитет. Каждый встреченный ими человек чуть склонял голову и опускал взгляд, здороваясь с ней. Она лишь коротко кивала в ответ, не замедляя шага ни на секунду.Мари, наконец, стало совсем невыносимо молчать, и она осторожно попробовала начать диалог вновь:– Париж – очень интересный город. Пока я ехала в Оперу, я изучала туристические карты... Так много мест для посещения! Я, конечно же, хочу посетить Собор Парижской Богоматери, в первую очередь, и Лувр, разумеется! Но, помимо очевидного, меня заинтересовали различные парки и сады. Может, вы могли бы посоветовать мне, что можно посетить? - Мари разве что по лбу себя не хлопнула за такой тон разговора. Детский сад, ясельная группа! Как маленький ребенок! Что она теперь о ней подумает?! – Вам нет нужды так волноваться, мадемуазель, – внезапно мягко откликнулась мадам Жири. – Уверена, что ваша опера – хорошее произведение, раз заняло Гран-при на одном из самых престижных конкурсов Европы. Вы зря так переживаете... Ах, вот и кабинет месье Андрэ и Фермина. – Девушка уставилась на позолоченую табличку "Lé ménagères" и кивнула, мысленно собираясь с духом. – И, если действительно интересуетесь, можете прогуляться по вечернему Булонскому лесу – он весьма красив в это время года, – сказала мадам несколько тише перед тем, как удалиться. Мари улыбнулась и кивнула еще раз. Время разгонять тьму. ***– ...таким образом, хор там не участвует – петь должны именно участники балета. Если возможности балерин этого не позволяют – хотя, на мой взгляд, партия довольно легкая – можно поставить хор, но разлучить с ним хореографию... – Вы же понимаете, что ни то, ни другое невозможно просто физически, мадемуазель? – прервал длящиеся уже довольно долго объяснения девушки месье Ришар Фермин – плотно сложенный высокий мужчина средних лет. Мари сразу отметила в нем некую аристократичность, подернутую долей сарказма. Но нельзя было сказать, что он был неприятен в общении. – Если уж произведение действительно требует поющих виллис, хор будет петь из-за кулис, а балетная труппа - открывать рот. Или можно записать фонограмму... – Никакой фонограммы! Это же ужасно – исполнять что-либо под фонограмму, это как предать собственный талант! Уверена, балерины умеют петь! – не уступала Мари. Она знала, что будет множество вопросов и недовольств по поводу её "Жизели", и была морально готова к этому.– Об этом, полагаю, лучше спросить моего компаньона. Жиль, наш балет умеет петь? – Месье Андрэ, все это время внимательно изучавший партитуру и то и дело поправлявший свою прическу, встрепенулся. – Некоторые из них, возможно. Думаю, все же можно попробовать порепетировать с балетом, а уже потом решать, как лучше, – пожав плечами, изрек он. Месье Фермин так же пожал плечами, взглянув на Мари. – Касаемо оркестра... У вас весьма необычный стиль написания, мадемуазель Белóва, и... Тут так много декоративных инструментов... – Слишком много, сказал бы я. Но, я в музыке мало что понимаю, не мне судить, – вставил месье Фермин, примирительно поднимая руки, встретив взгляд девушки. – Если у вас нет каких-то инструментов... – начала было Мари, но месье Андрэ тут же ее прервал, несколько раздраженно:– Мадемуазель, помилуйте! Вы в Гранд Опера, а не в Немировича-Данченко, у нас есть все! – Даже привидения, – хохотнул Фермин, снова заглядывая в ноты и качая головой, – Нет, не понимаю я этого. – Может, и не надо, – не выдержав, чуть грубовато выпалила Мари, забирая у него партитуру и про себя оправдывая ее обожаемый театр. – Знаете, как в песне, каждому – свое. – Не знаю такой песни, – задумчиво хмыкнул месье Фермин. Девушка улыбнулась.– Она русская. У русских много хороших песен. Честных, самое главное. – Я слышал, у русских... Как это говорят, Андрэ? Душа на виду? – Нараспашку, – поправила директора Мари и продолжила, уже с нажимом. – Да, мы такие. Прямолинейные и честные. – Отрадно, весьма отрадно, – покивав головой, высказался Фермин. Андрэ, тихо наблюдавший за этим, лишь облегченно вздохнул. На счет девушки он ничего сказать не мог, а вот если разозлить Ришара - тут уж все, allez.– Сейчас мы должны познакомить вас с труппой. Вы не устали? Возможно, мы сперва прервемся на небольшой кофе-брейк? – Честно говоря, месье Андрэ с удовольствием продолжил бы все сегодняшние дела завтра. Или послезавтра. Или никогда. Потому что, вглядываясь последние два часа в разномастные нотные знаки и символы – спасибо, что нотами, а то сейчас у некоторых не ноты, а прямо картины! - он так утомился спорить с юной "композиторшей", а главное, слушать эти "речевые потоки", что ему сейчас хотелось только тишины. И, пожалуй, бренди. Но – увы! Труппа, художественный руководитель, мадам Жири – он уже видит этот недоумевающий взгляд насчет поющего балета... – Да, я не отказалась бы от чашечки кофе, – тихо согласилась Мари, в задумчивости уставившись в ноты. "Выход Жизель. За спиной ее появляется черная тень".– Жамме, три кофе, будь любезна. И круассанов. Вы, наверное, не пробовали настоящие французские круассаны, мадемуазель? – со снисходительной улыбкой поинтересовался месье Фермин, но девушка явно ушла в себя. Отлично, как раз вовремя! – Жиль, можно тебя на минуту? – мужчина быстро подошел к двери и компаньон его последовал за ним, то и дело оглядываясь на будто спящую соткрытыми глазами девушку. – А теперь скажи мне честно – мы хоть один евро на этой ерунде заработаем? – в лоб спросил мужчина, едва они вышли из кабинета и за ними закрылась дверь. – Ну зачем ты так, Ришар! Она же такая молоденькая, да еще и девушка – она только учится. Кстати, вполне неплохая опера: богатая музыкальная ткань, что-то между Рахманиновым, Скрябиным и Равелем... Гармонии кое-где достаточно чудные, но, пока не слышал, ничего предосудительного не скажу...– Я тебя о деньгах спросил, а не о культурном наследии этой "русской Машки", – выходя из себя, прервал коллегу Фермин.– Ну она же и есть Машка, между прочим... Хорошо-хорошо, не смотри на меня так – вряд ли кто-то пойдет на эту оперу больше, чем один раз. Да и нет гарантии, что нам не начнут возвращать билеты прямо на премьере. Очень... своеобразное произведение, понимаешь... – виновато объяснился Андрэ, разводя руками. Фермин белел на глазах. – Что же делать? Черт возьми, за что же нам такое счастье на голову свалилось! – не выдержал мужчина, вскинув руки. Андрэ в это время не прекращал мыслительной деятельности. – Мы могли бы поставить Карлотту на роль Жизель. Зрители на нее пойдут... – Да ты смерти моей захотел, я смотрю! Ты хоть понимаешь, что она нам устроит за такую партию? Я уж молчу о том, что сделает с нами госпожа автор за такую Жизель! И что они обе сделают с театром, когда познакомятся... – с неподдельным ужасом запричитал Фермин. – Успокойся, Ришар, не волнуйся так! Поставим оперу – и закончим на этом! Продолжения публика просить не будет – это я гарантирую!.. ***– Значит, черная тень позади Жизель? Что же это за тень? – прозвучал в голове невозможный по красоте своей тенор. – Это... Князь тьмы, я думаю. Ведь очевидно – Жизель попала в чистилище непорочной душой, а для Князя Тьмы такая душа - самое большое сокровище, – будто на автомате отвечала Мари невидимому собеседнику. Вернее, это даже не она отвечала – скорее, это ее мозг дал такую команду – ответить, сама она не стала бы... – То есть, Жизель совращает Князь Тьмы, а потом появляется рыцарь в сияющих доспехах и спасает ее? – язвительно продолжал голос, идущий будто из стен, – Это несколько тривиально...– Нет там никакого рыцаря. Просто Жизель остается с Князем Тьмы. – А в чем тогда смысл эпиграфа? – голос искренне недоумевал, и Мари почувствовала, как сила воли и способность мыслить возвращается к ней. – Смысл в том, что свет есть и в абсолютной тьме. Его просто нужно отыскать и помочь ему засиять сильнее. Даже Люцифер прежде был ангелом. – Вот только он пал. – Как пал – так и поднялся, – злобно фыркнула Мари, и ответом ей служил лишь полный тоски вздох.***– Месье Реми – наш художественный руководитель!..– В некотором роде, тиран, да? Это уже просто ни в какие ворота. Я думала, в Париже не очень жалуют этот мюзикл. – Мари уже устала удивляться совпадениям. Вот та-та, на-те вам! Все, как на подбор! – На самом деле, экскурсии неплохо поддерживают наш театральный бюджет, между нами говоря, – шепнул девушке на ухо месье Фермин, улыбнувшись, как кот, объевшийся сметаны. – Мадемуазель, рад знакомству. У меня множество вопросов относительно предстоящей постановки! – пожав Мари руку, начал было месье Реми, но девушка уже шла дальше, устало кинув мимоходом "Я не сомневаюсь".Она шла к певцам. "Давайте" – думала она, – "Покажите мне их! Покажите мне мою Жизель! Пусть это будет та самая Жизель! "Но – нет, это совсем не она. Эта грузная, пухловатая женщина с разрекламированным колоратурным сопрано, с копной почти что красных волос, с этим вопиюще вульгарным макияжем, с этим декольте!..– Это не моя Жизель. Эта женщина в моей опере петь не будет, – отрезала Мари вместо приветствия. – Да как ви сметь со мной так говорить!.. – О, она еще и итальянка – блеск. Пусть идет петь "Аиду". Или нет, лучше "Тоску"! Простите, мадам, но я лучше сама спою, чем позволю так опошлись образ, – без тени стеснения продолжила Мари, смеряя холодным взглядом итальянку. Почему-то ее фамилия оказалась не Гвидичелли... – Мадемуазель Белóва, мадам Симонетти – наше ведущее и, несомненно, лучшее сопрано на протяжении уже многих сезонов и постановок! – взвился месье Андрэ, но Мари так убедительно и грозно сказала "Нет", что никто не решился поспорить. Было видно, что когда дело касается музыки и исполнителей, девушка будет стоять до конца. – Как насчет Князя Тьмы? – без энтузиазма спросила композитор, обходя синьору Симонетти, буквально задыхающуюся от возмущения. Андрэ подал знак Фермину следовать за мадемуазель "автором", а сам кинулся успокаивать, или вернее, "укрощать" синьору Карлотту. – О, уж он вам понравится. Тот еще "дьявол" – отозвался месье Реми, – По крайней мере, он "дьявольски" опаздывает на репетиции. – Ну что ж, начнем знакомство без него. Господа, прошу внимания! – громогласно произнес месье Фермин, но все равно не смог заглушить гул переговаривающихся артистов, – Господа!.. Мадам Жири! Бросив мимолетный взгляд на директора, мадам поудобнее перехватила трость, что держала в руках, и стукнула ей о паркет сцены. – Спасибо, мадам. Дамы и господа, вы все, вероятно, слышали о том, что в нашей Опере будет ставиться произведение, взявшее Гран-при в конкурсе композиции, приуроченному к юбилею Мориса Равеля! – Со всех сторон донеслись возгласы довольно неясного характера – не одобряющие, но и не порицающие. – С удовольствием хочу представить вам – мадемуазель Марианна Белова, автор нашей новой оперы! – Мари осторожно кивнула, и со всех сторон на нее устремились десятки взглядов. От нервов Мари сильнее сжала надетый на руке тоненький браслетик с половинкой двойного амулета. Забавно, столько времени прошло – а он до сих пор теплый, будто Он только снял его... – Рада с вами познакомиться. Я надеюсь, произведение вам понравится, и вы получите удовольствие от его исполнения. Я хотела бы, чтоб это было так. Если найдется несколько минут... У нас есть пара минут? – обратилась она к месье Реми, и тот нехотя кивнул. – Замечательно. Всего пара минут вашего внимания. Жизель попала в чистилище. Чистая, невинная душа, преданная любимым... Одинокая душа. Лакомый кусок для любого демона. Но важно показать не то, как демон, или вернее, Князь Тьмы, совращает Жизель, а то, как она остается с ним чистой и хранящей свет. Важно показать чистоту и непорочность, и это – задача для всех вас, ибо свет... – То есть, ви считать, что я не мочь играть чистота?! – внезапно взвилась примадонна Гранд Опера всей силой своей колоратуры так, что некоторые подпрыгнули от неожиданности. – Н-ну... Не то, что бы я так считала... Но... Вообще, да – вы "не мочь" – внезапно поменяла тон разговора Мари, и прима вновь буквально задохнулась от злости. Андрэ закатил глаза, а Фермин, видя, как Карлотта набирает в грудь воздуха, заткнул уши. – Ах ты, ты, figlia di putana! Piccola cosa!..*Произошедшего вслед за столь красочной тирадой не ожидал никто. Один из мешков с песком, служащий грузилом к декорации, внезапно сорвался с веревки и полетел вниз, прямиком на синьору Симонетти.Мари не видела – она ощущала. Мари не думала – она делала. Она метнулась на синьору и оттолкнула ее в сторону. Та же, подумав, что это нападение, впилась длинными ногтями в рыжие кучерявые локоны девушки. Вдвоем они прокатились по сцене еще пару метров, после чего Карлотта перешла в прямое наступление. – Да снимите же с меня эту дуру, мать вашу! – громко выругалась на русском шокированная произошедшим Мари, отбиваясь от синьоры, в свою очередь выкрикивающей что-то на итальянском. Материализовавшиеся будто из воздуха директора кинулись поднимать и успокаивать Карлотту, а Мари почувствовала, как ее аккуратно поднимают чьи-то сильные руки. – Это Призрак! Призрак Оперы! – Ему не нравится новая опера! – Скорее уж, ему синьора не нравится – без обид, мадам, – прозвучал над ухом удивительной красоты голос. Мари вскинула голову и лицом к лицу столкнулась с пронзительными малахитовыми глазами. – Мадемуазель, вы не ушиблись?– Ты?.. Это - ты?.. *Per aspera ad astra(лат.) - Через тернии к звездам*figlia di putana, piccola cosa (итал.) - сукина дочь, маленькая тварь