Дневники Геллерта Грин-де-Вальда. Часть 3 (1/1)

1 сентября 1898 г.Дорогой Анселм!Никто не может себе представить, как я скучаю по тебе. И оттого страшнее понимать, как я давно тебя не видел. Иногда мне кажется, что тебя никогда не существовало. Иногда я не верю, что ты есть, потому что ты бы не мог не спасти меня, если бы ты… в самом деле был. Порой я чувствую себя так, будто ты мой воображаемый друг. Ты приходил ко мне в моих мечтах, когда я представлял себе человека, который любил бы меня. С годами мне всё труднее вспоминать твоё лицо. В последний раз я видел тебя при свете дня, когда мне было четыре.Я очень хочу увидеть вещий сон о тебе. Любой. Только чтобы вспомнить, какой ты.Перед отъездом в школу отец опять скандалил из-за Эккертов. Я не успел переодеться в школьную форму. Проф. Изольдоттир назначила дисциплинарную ответственность первой степени. Делать ей больше нечего, кроме как ходить за мной по пятам и искать поводы для дисциплинарной ответственности. Сегодня даже уроков не было!Думал о Рагнаре. Сейчас, когда я не могу с ним разговаривать и вынужден довольствоваться воспоминаниями, он кажется мне самым заботливым, понимающим и преданным человеком, которого я только знал. Но я понимаю, что мои чувства обманывают меня. Если бы он услышал, что меня женят на Генриетте, то точно ничего бы не сделал. Вздыхал бы, ревновал, хныкал и жаловался, что жизнь аристократа затянет меня настолько, что я больше не найду на него времени.Стоит почаще вспоминать о том, как он горевал, когда я рассказал, что в семнадцать лет меня представят обществу и обяжут посещать взрослые мероприятия. Можно подумать, балы и приёмы случаются каждый день. Родители уезжают в гости гораздо реже, чем меня посещает желание отдохнуть от их присутствия дома.Не хочу этот год и не хочу, чтобы он кончался. Не хочу ни экзаменов, ни чёртовой свадьбы.***2 сентября 1898 г.Пытался готовить при помощи посоха. Не вышло ничего. Я что, теперь не должен есть мясо, пока не выкраду палочку? Я же сдохну. Уже во время обеда начал думать о том, чтобы попросить Агмунда пожарить мне кусок оленины. Даже взял эту оленину у домовиков. Но как подумал, что придётся признаваться Агмунду в отсутствии палочки, сразу понял, что гордость во мне пока сильнее голода.Чтобы не выглядеть идиотом, пожарил, то есть, сжёг оленину сам. Местами она осталась непрожаренной совсем. Дрянь. Видимо, я должен готовиться умереть голодной смертью на радость проф. Изольдоттир, которая со своей дисциплинарной ответственностью так и норовит оставлять меня без ужина.Проф. Изольдоттир подослала следить за мной нового преподавателя, проф. Дамблдора. Сама же его и выдала, когда потребовала, чтобы я записался к нему на факультатив. Не понимаю, зачем ей понадобился шпион. Что она вообще хочет про меня узнать. Чего она ко мне пристала. Почему именно ко мне? Почему ей это настолько важно, что она наняла нового преподавателя? У меня ни одной догадки.Проф. Дамблдор побежал за мной, когда я пытался успокоиться, выбивая на стене символ Даров Смерти. Хотел напроситься со мной в библиотеку. Хорошо, что пришло время дополнительной тренировки, появился повод от него сбежать (не думал, что буду радоваться дополнительным тренировкам на пустой желудок).Странный он, этот проф. Дамблдор. И странно, что проф. Изольдоттир притащила в Дурмстранг постороннего. Я думал, в Дурмстранге могут преподавать только свои и только после пяти лет в армии. Проф. Дамблдор выглядит до смерти перепуганным. Может, она его шантажирует? Но почему именно его, выпускника другой школы? Если бы я себе брал союзника со стороны, то выбирал бы из выпускников Колдотворца. Они хотя бы тоже умеют драться и владеют тёмной магией. А этот англичанин… Не знаю. Я не слышал про Хогвартс ничего хорошего. Он так смотрит… Как будто я ему нравлюсь. Не могу я ему нравиться, он ничего обо мне не знает.И не узнает. Буду молчать.***3 сентября 1898 г.Я понял, для чего проф. Изольдоттир подослала англичанина. Чтобы он меня бесил. Если он ещё раз спросит, как у меня дела, получит посохом в зубы. И это даже не помешает ему разговаривать. Англичане разговаривают так, будто у них уже нет зубов.Принёс мне пироги, книгу о готовке при помощи посоха и упрашивал посидеть с ним в библиотеке. И снова пялился на меня якобы с обожанием. Лживая сволочь. Наверняка проф. Изольдоттир рассказала ему про скандал с Рагнаром и про то, что я люблю мучить юношей, вот и изображает влюблённую покорность.***4 сентября 1898 г.Еле пустили в библиотеку с посохом. Если меня ещё и в библиотеку перестанут пускать, я пойду жить в горы. Возможно, навсегда. В горах нет проф. Изольдоттир.Чёртов англичанин разговорил меня, как ребёнка. Я рассказал ему и про свой посох, и про то, что у меня нет друзей, и про то, как я люблю сидеть в библиотеке, и даже про то, что у меня толком не было времени собраться перед отъездом в школу. Ладно, про сборы я рассказал, потому что про то, как я приехал без формы, явно велела вынюхать проф. Изольдоттир. И про посохи. Но спать при нём не стоило. Всё начальнице расскажет. И завтра меня убьют.Он укрыл меня мундиром, когда я уснул. А до этого пытался положить руку мне на плечо. Подлый. Понятно, почему проф. Изольдоттир не позвала русского следить за мной. В Колдотворце знают, что такое честь. В Хогвартсе, видимо, нет.***5 сентября 1898 г.Еле проснулся. Не знаю, как не умер на тренировке. Странно. Чем старше я становлюсь, тем тяжелее тренироваться, когда я не выспался.Книга для пастухов, про посохи, оказалась неожиданно полезной. Стало гораздо понятнее, как использовать волшебные посохи вне дуэлей. Но почему проф. Дамблдор мне её принёс? Почему проф. Изольдоттир отдала ему такой приказ? От меня она требует, чтобы я перестал всё время ходить по школе с посохом, хотя правила это не запрещают. Единственное, что приходит в голову, — они играют на контрастах, чтобы запутать меня и заставить верить проф. Дамблдору.Он так старается выслужиться перед проф. Изольдоттир, что откровенно переигрывает, изображая интерес ко мне. А я, как дурак, радуюсь, что со мной хоть кто-то разговаривает. Пусть и такой плохой актёр, как он.Подлый. Трусливый. На посвящении в преподаватели решил драться палочкой, когда потерял посох, а потом хвастался мне, как победил.Жалко его. Ему тяжело в Дурмстранге. Так ещё проф. Изольдоттир принялась не отпускать его на ужин. При том, что у него трудное время, первые в жизни нормальные тренировки, когда всё болит и без еды не выжить.Говорил с ним и распелся, как соловей, про то, как люблю праздник посвящения. Это было лишним. Надо было отдать еду и молча уйти.***6 сентября 1898 г.На утренней тренировке во время пробежки я едва не уснул. Очень странно, учитывая то, что сегодня воскресенье, вчера и позавчера не было самоподготовки в подвале, где останавливается время. Боюсь, завтра Изольдоттир найдёт меня в этом подвале спящим на учебнике.Проф. Дамблдор может приносить пользу. Сегодня помог мне с домашним заданием по древним рунам и по нумерологии. Пока мы сидели с квадратом Пифагора, сначала пытался меня убедить, что квадрат всегда говорит правду, а когда оказалось, что квадрат меня оскорбляет, пошёл на попятную и начал что-то плести, дескать, это шифр, и не надо понимать буквально, что он говорит. Не очень понятно, чего Дамблдор добивается.Попросил позвать его на тренировку, во время дуэли сделал вид, что про всё забыл, увидев меня, и флиртовал со мной.Проф. Изольдоттир хочет, чтобы я в него влюбился? Должен ли я подыграть?Он так старательно изображает желание подчиняться. Если бы я не знал правду, я бы, наверно, купился. До чего опустилась Изольдоттир. Противно. Интересно, противно ли ему.Нет, что его подослали соблазнить меня — это точно. Если бы притворялся, что хочет дружить, вёл бы себя иначе. Но что он планирует делать потом?Он точно знает обо мне гораздо больше, чем хочет показать. Вот только откуда. Единственное, что приходит в голову, — от Рагнара. Кроме него никто не знает, как добиться моей влюблённости.Они допрашивали Рагнара. Твари. Как найду бузинную палочку и убью отца, сразу приду за ними. Не могу дождаться посвящения. До него осталась всего неделя, а мне уже хочется, чтобы оно было завтра. Пусть произойдёт хоть что-то хорошее.Пока искал дополнительные сведения для эссе по истории магии, наткнулся на книгу о директорах Дурмстранга. Пишут, что они, начиная с Харфанга, были непобедимы в бою, и почти никто из них не умирал своей смертью. Конечно, здухачи редко умирают от старости... Но может ли быть такое, что они владели бузинной палочкой? Я почти не вижу, как проф. Шульц и проф. Изольдоттир пользуются палочками. Что это значит? Конечно, они могут для отвода глаз носить с собой свои старые палочки...Надо попробовать проследить хотя бы за Изольдоттир. Если Дамблдор не помешает мне. Тот ещё нюхль.***9 сентября 1898 г.Проф. Дамблдор опять тянет руки к моим плечам. Я начинаю терять терпение. Сегодня чуть не прибил его, еле заставил себя разговаривать вежливо.Ему доложили, что я интересуюсь модой. Их точно информирует Рагнар. Скотина.Ловлю себя на том, что не хочу отказываться от встреч с Дамблдором. Хотя вроде как могу. Но… если я не позволю ему шпионить, проф. Изольдоттир опять будет сама меня допрашивать. Определённо, лучше говорить с ним.***10 сентября 1898 г.Решил поэкспериментировать с трансгрессией без лицензии. Да ну к чёрту эту трансгрессию. Перенесло куда-то в горы, гораздо дальше, чем я хотел, так ещё и метель началась. И желудок я чуть не оставил в другом пространстве.Проф. Дамблдор нашёл меня в пещере и бросился обнимать за ногу, так радостно, будто в самом деле испугался за меня. Ещё и пообещал, что Изольдоттир мне ничего не сделает.Этому сукиному сыну идёт стоять на коленях.Надо переставать о нём думать. Хуже Рагнара.***11 сентября 1898 г.Я всё понял, Дамблдор и Изольдоттир хотят моей смерти. Сначала она тащит меня в свой кабинет, якобы на допрос. Потом прибегает Дамблдор, срывает допрос и продолжает допытываться, что мне было нужно в горах. Потом он падает на колени и целует мне руки. И это сегодня, когда мне и без того плохо.Ненавижу Дамблдора. Всё делает, как по инструкции для того, чтобы мне понравиться.Почему ко мне можно по-человечески относиться только для того, чтобы обмануть? Почему Рагнар продаёт меня после всего, что у нас было, и не хочет даже пробовать помириться?***12 сентября 1898 г.Вчера я не сдох, и проф. Изольдоттир попыталась убить меня на тренировке. Хрен ей. До посвящения я доживу.***13 сентября 1898 г.Проф. Дамблдор лучше, чем я о нём думал. По крайней мере он не самоубийца. Спокойно позвал проф. Эдера, когда на нас напала караконджала, и вместе с ним пришиб караконджалу солью. Не такой трус и идиот, как можно подумать сначала.Согласился привести меня в кабинет Изольдоттир и предложил делать там что угодно. Этого я не понял. То ли он осмелел и решил действовать сам, то ли Изольдоттир знала, что я этого захочу, и приказала Дамблдору выполнить мою просьбу, чтобы я вляпался в неприятности, то ли… Не знаю. Я перестаю их понимать.Я потрогал её волшебный шар, который она на кой-то чёрт постоянно с собой таскает, хотя она вештица и прорицает сама гораздо лучше, чем я. Шар сказал, что её убьют. Жаль я не увидел, кто. Странно, что её шар меня послушался. Надеюсь, за этим не стоит никакой дурацкой тёмной тайны вроде того, что она на самом деле моя мать.***14 сентября 1898 г.Я не понимаю абсолютно ничего. Изольдоттир загоняет меня на факультатив по трансфигурации. На этом факультативе Дамблдор унижает Рагнара. Хотя, нет. Это понятно. Они решили показать мне, что Рагнар им не помогает. Но зачем Дамблдор тащит меня в Мюнхен? Надеюсь, не для того, чтобы сдать отцу. Я с перепугу соврал, что знаю город. Буду выглядеть, как дурак. Всё, что я видел дома, это вокзал, несколько модных заведений и карету, в которой меня возили. Я даже не знаю, где что из этого находится.Дамблдор решил обращаться ко мне на ?Вы?. Не знаю, кто ему заложил, что мне это нравится. Я, вроде, даже Рагнару не говорил.***18 сентября 1898 г.Сорвался на допросе. Накричал на Изольдоттир, так ещё и разрыдался при ней. Возможно, не зря. Сначала она меня чуть не убила, а потом вышвырнула из кабинета. Мне даже показалось, что я её задел. Это вдохновляет.Вот только почему всё это должно происходить со мной. Я любил Дурмстранг. Дурмстранг был моим единственным настоящим домом. А теперь у меня нет ничего. Только в воспоминаниях о тебе я могу быть счастлив и спокоен.Был ещё один момент. Весной. Я думал, что никогда не расскажу о нём даже тебе. Я плакал днём в ванной из-за Рагнара, Изольдоттир и всего. И туда случайно зашёл Агмунд. Мы в том году жили на одном этаже. Я открыл воду, чтобы меня облило, но он всё равно заметил и спросил меня, что случилось. Мы тогда поговорили. Мне даже показалось, что он мог бы быть моим другом. Я потом с трудом напомнил себе, кто он такой и что у нас за отношения. Мы можем спокойно говорить об учёбе и только. Тогда он выслушал меня просто из вежливости.То, что происходит сейчас с Альбусом, напоминает мне то, как я хотел увидеть друга в Агмунде. Но сейчас сложнее. Про Агмунда я знал, что он мне больше не враг и не соперник и что он меня всегда уважал. В Агмунда я никогда даже не думал влюбляться. А сейчас всё намного острее. Я не могу на Альбуса даже смотреть спокойно. Я знаю, что он пришёл следить за мной по приказу одного из злейших моих врагов. Но сегодня он предложил проучить Изольдоттир, и моё сердце желало верить ему больше, чем жить.Не знал, что у Изольдоттир настолько красивая задница. И не знаю, как трактовать произошедшее. Не верю, что Альбус мог её раздеть без её согласия. Но и в то, что она захотела пройтись голой по школе, тоже не верю. И не их одних я не понимаю. Проф. Добрев решил открыть кружок танго и на пробном занятии предложил мне вести Богдана Крама. Моя интуиция говорит, что все эти странности как-то связаны между собой, но я абсолютно уверен, что Добрев никогда не станет сотрудничать с Изольдоттир и интриговать.Как мне не хватает сейчас собеседника. Когда у меня есть возможность вести диалог, структурировать мысли во что-то внятное намного проще. Я что-то упускаю. Чего-то не вижу.***21 сентября 1898 г.То, что сделал проф. Дамблдор, намного хуже, чем сдать меня отцу. Назвал мои чувства проблемами. Предложил пытки без обязательств. Так и сказал:?Я знаю, в чём причина Ваших проблем. Вам необходимо издеваться над человеком. Я предлагаю Вам себя. Взамен я попрошу Вас о дружбе в необременительной для Вас форме?И всё это с невозможно преданными глазами. Я в самом деле выгляжу человеком, которому лишь бы кого-то побить, не важно, кого? То есть, если речь о дуэлях, то так и есть. Но любовь — это другое!Но и на этом Дамблдор не остановился. Увёз меня на другой край света. В Аргентину! Сказал, что убьёт Хульду. И что я должен возглавить какую-то революцию. С одной стороны, если Хульда напророчила, что я займусь политикой, это объясняет, чего она ко мне пристала. Но не удивлюсь, если этих пророчеств не было и Хульда так меня проверяет.Я уже не знаю, чему верить и что предполагать.Проф. Дамблдор напоил меня, улёгся спать со мной в кровать, а утром вёл себя, как лакей. Сказал, что это я схватил его и не отпустил спать в другое место. Чёрт. Надеюсь, я сделал это молча.Вообще не помню, что мы делали и о чём говорили в ресторане, когда я был пьян. Пожалуй, это к лучшему.***24 сентября 1898 г.Единственное, чего я хочу по итогам дня, это умереть. Я не желаю жить эту жизнь. Ничего, кроме страданий, в ней нет и не будет. До меня никогда и никому не будет дела.Рагнар записался к Добреву на танго. И при очередной смене партнёров подошёл прямо ко мне.Ещё раз подойдёт — убью.Я забыл, как он может вестись. Думал, что помню. Оказалось, нет. Я забыл, как он умеет подчиняться каждому моему прикосновению. Забыл, какой он, оказывается, высокий и широкоплечий. Как ощущаются под рукой его мышцы.А когда после танца с ним я был в шаге от того, чтобы разрыдаться, мне в объятия бросился Дамблдор. Пришлось давиться слезами и душить своё сердце с удвоенной силой, чтобы сохранить лицо.Сказал, что любит меня.Ненавижу.Потому я его люблю. Это я влюблён. А он врёт мне и всегда врал.Он довёл меня до того, что я обо всём сказал прямо. Так и сказал: он поступает неприлично по отношению ко мне. Если он хоть что-то знает о порядочности, то должен прекратить общение со мной. Он побледнел и промямлил что-то вроде ?я всегда в Вашем распоряжении?. Это я должен бледнеть и надрывно шептать, а не он!Особенно теперь. Когда я велел ему наврать Изольдоттир про моё признание в революционных намерениях (которые она сама мне придумала!). Это меня потащат на допрос с Круциатусом, а не его. Так что не он должен плакать и падать в обморок, а я.Утешает только то, что я наконец понял, чего Изольдоттир добивается. Она подослала Дамблдора, чтобы он меня перевоспитал и выбил мысли о революции (о которой я прежде и не думал!) из моей головы. Осталось немного поиграть в упрямого революционера и перевоспитаться.Всё закончится. Это неизбежно. Я должен просто выдержать.***25 сентября 1898 г.Так я и знал. Проф. Дамблдор уехал, как только выполнил задание проф. Изольдоттир. Вот и вся его преданность. Вот и все его слёзы.***26 сентября 1898 г.Мне отдавили правую руку. Приходится писать левой. Это стоит записать.Русана наняла старшекурсников за кофе подраться со мной на балу. Рагнар их отлупил.Теперь лежу в больничном корпусе. Простудился.А потом вернулся Альбус. Уговорил отца вернуть мне палочку. Сказал, что любит меня, и оставил мне компромат на него в виде как раз любовного письма.Почему так поздно. Почему он делом доказал свои чувства, которые до этого выглядели театрально преувеличенными, да попросту лживыми, только после того, как я пообещал своё сердце Рагнару.Не хочу ни Рагнара, ни революцию. Но будущее предопределено и, похоже, выбора у меня нет.***28 сентября 1898 г.Мне хуже. Сильно болит горло и кашляю.Рагнар просит гулять с ним почти каждую ночь. Соскучился. Придурок. А я с ним гуляй по морозу. Я не соскучился.Снился сон про Альбуса. У него была бузинная палочка, и во сне я думал о нём как о Повелителе Смерти. Мы говорили с каким-то французским военным. Вещий ли это сон или я бредил? Не разобрать.Хочу увидеть Альбуса. Почему он ничего не сделал, чтобы доказать мне свои признания раньше, когда я ничего не обещал Рагнару?Думаю об Альбусе и о революции. Не знаю, что хуже.***14 октября 1898 г.Вештицы чуть не отправили меня лечиться в Мюнхен. Так ещё и Хульда приходила совать руки мне под рубашку. Якобы осматривала. Думать не хочу, что ей там надо.Альбус. Вызвал. Отца. И отец кричал не на меня, а на вештиц, которые лечили меня не от того. На меня даже одним глазом не посмотрел. А Изольдоттир едва по стене не размазал. Я недооценивал Альбуса.С ним даже болеть легче.***17 октября 1898 г.Только сейчас заметил, что уже три дня не вёл дневник. Альбус целыми днями дежурит у меня в палате, и я впервые за долгое время чувствую себя наговорившимся. Даже не хочется ничего писать.***18 сентября 1898 г.Едва я вышел из больничного корпуса, и Изольдоттир потащила меня на допрос. Сучка. Ещё и заморозила. Чудом нашёл в себе силы притвориться перед ней, что люблю Рагнара. Убью её однажды (жаль, не своими руками).Рагнар упрекнул меня в том, что его наказал Альбус (за то, что он, Рагнар, таскал меня больного на улицу. И кто в этом виноват? Я что ли?), в том, что я устал на допросе, и в том, что я плохой друг. Пошёл он к чёрту, этот Рагнар, видеть его больше не могу.Не думал, что Альбус его накажет. Это трогает.***19 октября 1898 г.Я много думал о том, что для меня значит власть. И всякий раз мои размышления упирались в очевидную (для меня) истину, что власть — это абсолютное благо, которого желают все. Которого естественно желать всем и каждому.Когда я был ребёнком, я был уверен, что каждый человек желает получить власть над другими (по возможности, над всеми людьми и не только людьми). Я считал, что любое подчинение вынуждено и причиняет страдания. Однако позже, приобретая жизненный опыт, я отмечал, что существуют личности, которым подчинённое положение кажется естественным, а иногда и желаемым. Кроме того, есть такие люди, как Агмунд Стиан, которым свойственно слабое, символическое стремление к власти и совсем не свойственно стремление к подчинению (хотя и это неоднозначно).Я долго не мог найти этому объяснения (и до сих пор не готов сказать, что нашёл), но дело в другом. Если признать, что такая личность может существовать, мы подвергаем сомнению очевидность стремления к власти.Значит, на вопрос о том, почему власти желаю я, нельзя дать простой ответ ?это естественно для всех?. Даже если считать, что это естественно для меня, потому что такова моя природа, то стоит задуматься: почему моя природа именно такова и чем именно я отличаюсь от других людей?Сегодня Альбус попросил меня принять власть над ним, а перед этим чуть не сел на пожизненное, взяв на себя моё применение Круциатуса. Мне сложно подобрать слова для описания чувства, которое я испытывал тогда. Будто смерть или вечность улыбалась мне, и вся Вселенная была в моих руках. Будто я выше понятия ?человек? или даже ?волшебник?. Если я могу решать чужую судьбу, если от меня зависит, что будет с чужим сердцем, с душой и жизнью, и если эту власть мне не дарят ни деньги, ни закон, то возможно ли не ощущать себя подобным богам?***20 октября 1898 г.Сидел сегодня в библиотеке с Альбусом. Альбус слишком хорош, так просто не бывает. Почему он не появился в моей жизни на год раньше? Я бы не стал целоваться с Рагнаром и тем более спать с ним.Впрочем, возможно, мне стоило чаще спать с Рагнаром и тогда, и теперь, когда я лежал в больничном корпусе (это стоило сделать хотя бы один раз за осень). Я теперь сам почти как девственник: вообще не помню, как именно вставлять в кого-то член. Не знаю, может, стоит кого-то соблазнить, чтобы не выглядеть в глазах Альбуса слишком убого, когда я начну спать с ним… И вместе с тем не хочется тратить себя ни на кого, кроме него. Буду надеяться, что Альбус в самом деле так сильно любит боль, как говорит, и ему понравится, даже если я что-то сделаю неправильно.Добрев сегодня на вечерней тренировке разбил нос Изольдоттир! Я буду отмечать этот день, как праздник. Наконец-то ей кто-то показал, что такое грабли!Как она опозорилась! Ей теперь никогда не отмыть ни репутацию, ни шубу от кровищи.Сейчас быстро поужинаю и пойду к Альбусу в спальню.***Моё воображение никогда не было и не будет способно сотворять таких совершенных созданий, как Альбус. Даже немного страшно осознавать, что такая огромная, безграничная власть над настолько идеальным человеком принадлежит мне и только мне. Чтобы принять такую власть, я должен умереть как человек и в самом деле стать бессмертным божеством.Ему понравилось даже заклинание, которое действует, как Круциатус. Он не может быть просто человеком.***24 октября 1898 г.Сижу и не знаю, как начать эту запись. То, что сделал сегодня Альбус, выходит за рамки всего, что я знал и думал о людях. До него я не знал ничего о любви и о преданности.Сегодня мы поплыли на Крит через германский порт. Отца принесло на вокзал Мюнхена. Отец решил не только лично забрать у меня вещи, но и прямо на глазах у Альбуса отвратительным приказным тоном потребовать, чтобы я ехал домой.Чёртов титул, из-за которого приходится соглашаться на требования отца. Чёртов статус несовершеннолетнего, из-за которого я бы не сбежал, даже если бы нашёл достаточно денег.Я думал, Альбус будет презирать меня за эту слабость, за то, что я позволил отцу так со мной говорить (да ещё и прилюдно), и не захочет больше мне подчиняться.Я собрался с духом и сказал Альбусу правду о разговоре с отцом: что отец решил, будто я сплю с Альбусом, и мне ради того, чтобы сохранить Альбусу возможность манипулировать отцом, пришлось соврать, будто Альбус доминант. И ещё про то, как отец сказал, что я доминантом быть точно не могу.Кто угодно разочаровался бы во мне после этого дня.Альбус захотел меня отвлечь и утешить. Предложил побить его, а потом пообещал добиться моей независимости от отца, финансовой и юридической.Я всю жизнь просил у судьбы свободу и не верил в то, что для меня это кто-то сделает.Если Альбус спасёт меня от семьи, я никогда его не разлюблю. ***Он купил хлыст, вставил в него металлические заклёпки и поклялся на крови вечно следовать моим желаниям. Он в самом деле всегда будет моим рабом. Смотрю на него, глажу его по волосам, и сердце стучит от мысли, что это существо, этот прекраснейший из волшебников, которых я знал, в самом деле принадлежит мне. Это моя собственность, моя вещь. Если он — мой, то что мне война с целым миром?***25 октября 1898 г.В моём сне было пророчество. Сложное. Про то, что Альбус должен был сделать сегодня. Он сначала был обескуражен, но вскоре сказал, что готов. И сделал.Мой собственный Альбус Дамблдор. Мой идеальный Альбус Дамблдор.***27 октября 1898 г.Альбус так трогательно ненавидит маглов, что хочется устроить революцию для него одного. Чтобы увидеть, как он будет сражаться с этим злом. Он прекрасен в сражениях.Его так трудно видеть замученным чувством вины. Пусть отомстит тем, кто пустил под откос жизнь его семьи, а не винит себя.Сегодня на площади я видел эвакуацию беженцев. Я не боюсь смотреть на раны, кровь или что-то такое, но тогда на меня напала отрешённость. Я, кажется, впервые увидел мир таким, какой он есть. Те волшебники бежали от войны с маглами, я чувствую. Я в самом деле должен дать миру эту революцию — чтобы защитить его от маглов.***28 октября 1898 г.Альбус устроил мне сеанс окклюменции. Чувствую себя вывернутым наизнанку. Раньше такое мог обо мне узнавать только ты и только с моих слов.Мне кажется, у меня отвратительные воспоминания, после которых мной невозможно восхищаться. Но он меня любит. И ты меня, наверно, ещё любишь. Может, моя душа не так отвратительна, как мне кажется?***29 октября 1898 г.Встретился с той француженкой, Виндой Розье. С которой познакомился вчера на площади. Она помогала беженцам. Она подтвердила почти все выводы, которые я о ней сделал: она из семьи разбогатевших ремесленников, стремящихся приблизиться к аристократии. Напрасно её отчим стремится в нашу среду. Одно лицемерие. Каждый жест, шаг, каждая деталь костюма — стремление показаться богаче, чем ты есть, а главное — богаче другой ветви рода. Ненависть во взгляде и лесть в словах. А чего стоят балы с их духотой и расплывшейся по женским лицам косметикой. Страшно подумать, что и мне скоро придётся начать посещать взрослые балы. Как можно стремиться в эту жизнь по доброй воле?Хорошо, что Винда понимает: не в светских мероприятиях счастье.Одного не могу понять: почему она лжёт о своей плохой физической форме? Вчера мы долго гуляли, и она не устала, хотя устал я. Альбус утешил меня, что я был после болезни и в целом не привык к тёплому климату. Однако для студентки Шармбатона она слишком вынослива.Нам стоит быть честнее друг с другом, и тогда, вероятно, мы станем близкими сторонниками одних идей, как в моём пророческом сне.***16 ноября 1898 г.С каждым днём во мне всё сильнее ощущение абсолютной нереальности происходящего. Со мной происходят совершенно невероятные вещи, которые я раньше не мог и представить. Я переписываюсь с волшебницей из Шармбатона. Будущей сторонницей моей, мать её, Всемирной революции. Я живу в преподавательском корпусе и сплю на кровати преподавателя. На кровати Альбуса. Альбуса Дамблдора.Который на крови поклялся служить мне всегда.Который был готов сесть за меня на пожизненное и что-то сделал с Изольдоттир, что она перестала меня допрашивать.Езжу по разным странам, да ещё и посреди учебного семестра.Увидел Изольдоттир в больничном корпусе, обнимающую профессора Шульца, и сам попросил её дать мне зелье для бесплодия, а она взяла и согласилась и даже цену не задрала.А сегодня мне приснился сон, что меня из-за моей революции посадят на десять лет в скандинавскую тюрьму забвения — Алглейми. Даже без права получения почты. До этого сна я любил свою новую жизнь. Это выглядело гораздо лучше перспективы жениться на Генриетте и по указке отца таскаться по балам, пока он не сдохнет и я не унаследую его имущество. Я думал, что понял, что такое война, на площади в Ханье, когда увидел беженцев.Что такое война, я понял сегодня. Сегодня мне стало по-настоящему страшно.***27 ноября 1898 г.Генриетта выжила из ума. Или… нет. Выжили из ума её родители. Заставили написать мне письмо, якобы она прощает меня за изнасилование и искренне хочет за меня замуж. О чём они думали, принуждая её писать якобы насильнику? О чём думает она сама? Не может быть, чтобы она всерьёз считала, что это я обесчестил её.Это слишком тёмная история. Надеюсь, Альбус вытащит меня из неё. Я лучше умру, чем возьму в жёны Генриетту и пойду работать в Министерство магии. Нет, определённо, никакой титул того не стоит. Но как и на что жить без наследства — я тоже не знаю.***28 ноября 1898 г.Мне снилось, как меня убивают. Я ничего не видел, во сне я закрыл глаза. Судя по волосам, какие-то школьники. Англичане. Наложили парализующее заклинание и выстрелили Авадой Кедавра. Сукины дети. Но потом мне приснился сон, где несколько лет спустя вполне живой я произношу какую-то речь.Мне придётся умереть, а после я воскресну. Самое жуткое последствие моей революции. Но переход за грань смерти интригует.Чёртова юда на испытании прокусила мне палец. Убил бы, если бы уже дохлой не была.Альбуса меняет осознание собственного могущества. Его начинает тянуть на опасные в том числе для него самого вещи. Но я не могу ни осуждать его, ни пытаться останавливать. Он восхитителен. И я хочу того же, что и он. Даже завидую, что эти дела совершает не моя рука.***20 декабря 1898 г.Агмунд придумал какую-то хрень: остаться на праздник зимнего солнцестояния в Норвегии, в Министерстве магии. Якобы это очень важно для успешного завершения его стажировки и будущей карьеры. Идиот. Никто с ним во время бала дела обсуждать не будет. На балах все мысли только о том, как бы скорее сбежать домой и сходить в туалет. И как не умереть от недостатка воздуха в ожидании этого благословенного момента. На кого он там собрался впечатление производить?Пришлось напомнить ему, что Мария такого не простит. Он собрался бросить её в праздник одну и откупиться подарком! Я написал Агмунду с предложением составить ей компанию на школьном празднике, чтобы она не чувствовала себя совсем забытой и оставленной. Но, чувствую, она всё равно будет рвать и метать. Судя по словам Агмунда, она любит власть, и такая выходка её оскорбит.Если хочешь доказать любовь — в первую очередь будь рядом.Я собираюсь приехать к Альбусу на Рождество в Годрикову Впадину. Надеюсь, не проболтаюсь. Осталось немного, всего три дня. Я молчал о своём плане с ноября и должен продержаться ещё совсем немного.***Перечитывая дневник снова и снова, Анселм не может удержаться от улыбки. Дамблдор пришёл. Пророчество, о котором говорила фрайфрау Грин-де-Вальд, наконец исполняется. Значит, скоро наступят новые времена.Страшно отпускать герра на войну. Горько, что для него это обернётся тюрьмой и смертью, пусть и временной. Но если герр был рождён для великих дел, нельзя вставать у него на пути только из-за того, что глупое сердце слуги боится боли. Да, самой страшной — боли за своего господина. Вот только чтобы защитить герра, нужно не бояться, а быть рядом с ним.