Глава 1. Пальчиковая кукла (1/1)

- Английская королева имеет право объявлять войну;- Английская королева имеет право отправлять в отставку правительство;

- Английская королева имеет право распускать парламент;- Монархия в Англии по сути номинальна и выполняет традиционно декоративную функцию.●◦●◦◦●●◦◦●◦●

Не улыбнуться невозможно, поэтому приходится ставить локоть на стол и, уткнувшись в ладонь подбородком, прятаться за веером белых пальцев. Но вмятинка меж детских бровей темнеет столь отчётливо, что на взрослом лице сама собой расползается улыбка. Англия давит на впалую щёку, пытаясь скрыть это, пусть и знает: собственные глаза предательски его выдают, а Америка уже давно научился подмечать по ним настроение опекуна. И точно: русые ниточки бровей сдвигаются ещё ближе, яркий рот сминается в капризный бантик, и Англию снова тянет рассмеяться. Его мальчик так мил, когда злится.

– Ты обещал, что они получат свободу! – звонкий голос как раз начинает ломаться, и от этого окончание фразы выходит сипловатым. Америка вдруг неловко поводит плечами и пристыженно опускает взгляд. Как забавно: вызванные взрослением изменения тела его смущают. На памяти Англии подопечный никогда ещё не заботился о впечатлении, производимом на других. Но время сгорает корабельным порохом, мгновенно и ярко. За спиною – лишь дымчатый шлейф прожитых лет, а пухленький крошка-малыш уже стал долговязым подростком. Так безжалостно быстро. И так неизбежно.– Англия, ты ведь пообещал им! – Америка не был бы собой, не сумей совладать с минутным смятением, а осознание правоты явно придаёт мальчишке сил. Что же, тем интереснее.Англия резко отклоняется на кожаную спинку стула и сводит руки на груди.– Мы больше не можем отпускать негров на волю.Теперь Америке видно, как на спокойном лице старшего, в районе губ, собираются весёлые морщинки. В неумолимо-зелёных глазах блестит насмешка, и это задевает, до странной, незнакомой боли у сердца – вот потому-то худые юношеские плечи гордо расправляются,а подбородоквзлетает вверх. Он должен возразить! Но прежде чем он успевает, Англия в два шага оказывается рядом и опускается на колени.

– Послушай, малыш, – и подросток тревожно замирает, когда красивое взрослое лицо, с правильными чертами и смешными опушками бровей, оказывается в нескольких дюймах ниже его собственного. Наизусть, словно утреннюю молитву, Америка помнит каждый миллиметр этой бумажно-бледной кожи, чётко обозначенные контуры скул, изящную выемку над тонкой губой и восемь веснушек на кончике острого носа. Он знает ещё с тех пор, как научился считать: с началом осени три рыжие точки, вот эти, справа, исчезнут, а весной непременно вернутсяк оставшимся пяти.А Англия... Англия знает невинную детскую слабость: Америка ему верит. А ещё малыш верит в свои убеждения, и на этом можно неплохо сыграть.Англия улыбается, открыто и просто, а потом надавливает Америке на затылок и тянется к чистому розовому уху – если сейчас пересечься с мальчишкой взглядом, можно легко всё испортить. Даже не понимая происходящего, юный воспитанник всё равно умудряется видеть его насквозь, и от этого почему-то одновременно тепло и грустно.– Америка, пойми, на плантациях нужны рабы.Подросток судорожно выдыхает и отклоняется назад, но Англия обхватывает его под выпирающими сквозь рубашку лопатками, цепляясь за тонкий лён. Ещё ближе, чтобы чувствовать жар нагретой телом ткани.– Но ты ведь говорил, после пяти лет работы все африканцы получат свободу! Как только отработают деньги, потраченные тобой на их перевозку, так сразу станут моими гражданами!– Этот закон по-прежнему в силе для белых слуг по контракту. Ниггеры же – совсем другое дело.Подросток безотчётно сглатывает, когда мягкие губы почти задевают основание его шеи. Англия везде, буквально повсюду: в тёплом дыхании на коже, в прикосновениях жёстких волос, в тесноте объятий – он обволакивает собой, словно омут затягивает без остатка, и Америка с трудом понимает, что с ним творится. Он почти перестаёт дышать, а запах Англии всё равно проникает внутрь, наполняя голову, щёки и тело жгучим туманом. Последний раз Америка чувствовал этого мужчину так близко только в раннем детстве, когда тот укладывал его спать, и теперь каждое касание отдаётся болезненными вспышками. Онемевший язык отказывается повиноваться:– Но ты обещал... когда впервые привёз их, – Америка уже не слышит, как глухо звучит собственный голос.«Учреждать и создавать законы, наиболее отвечающие интересам колоний», – проскальзывают в памяти Англии строки мэйфлауэрского соглашения, основополагающего документа Америки, его личного Евангелие. Пожалуй, Англия знает, как внушить ребёнку правильные мысли– если только удастся заставить его принять всё без лишних раздумий.Англия вновь давит юноше на голову, принуждая наклониться.– Америка, я изменил своё решение лишь ради блага твоих людей, – Англия выдыхает эти слова почти у самой мочки аккуратного уха и внезапно ощущает, как тело в его руках сводит судорогой. Ещё один выдох – и Америка безвольно обмякает, тёплый и хрупкий. Англия напуганно заглядывает ему в лицо: щёки сжатого в объятиях юноши пылают, и ресницы плотно сомкнутых век нервно подрагивают.«Оу!» – Англии потрясенно распахивает зелень глаз, когда у него мелькаетневнятная догадка. Почему-то к такому повороту он не был готов. Хм, вот это фокус.Для пробы, Англия на задержке дыхания размыкает губы у изящной мальчишечьей шеи. С этого ракурса хорошо видна нетронутая загаром полоска кожи за скулой, там, где бьётся синяя жилка, а ещё увеличившийся в размерах кадык и покрытый белым пушком подбородок.И Англия резко утыкается вперёд, одним сухим и бесстрастным касанием – он делал так и раньше, когда хотел пощекотать маленького Америку. Только вот вместо смеха раздаётся едва слышный всхлип. Юноша изо всех сил прижимается к воспитателю, а потом резко подаётся назад, пытаясь отстраниться – одними бёдрами. И, трепеща, застывает, совершенно беспомощный.

А это уже, совсем интересно! А малыш-то, похоже, подрос.«Ну, вот! А кто-то собирался быть мне младшим братиком», – Англия скептически выгибает широкую бровь, пока не решив, как отнестись к внезапному открытию. Безусловно одно: юные невинные мальчики, особенно из тех, кто вырос под его же опекой, его не интересуют.

Зато теперь понятно, как обернуть ситуацию в свою пользу.Англия молча вынуждает Америку сесть рядом и обнимает его ещё бережнее. Баюкает русую голову у себя на плече, трётся носом о прядку на виске и осторожно скользит ладонями по спине. Зачерпывает гладкую ткань рубахи так, словно юноша вот-вот растечётся талой водой.– Мы не можем отпускать рабов. Из-за этого пострадают твои белые граждане.Мягкая дрожь по телу, судорожный вздох. Англия улыбается, ощущая, как затравленно колотится чужоесердце.– Америка, ты же мечтаешь о всеобщем равенстве своих людей, – длинные пальцы рисуют круги на детских щеках, длинные пальцы оттягивают ворот рубашки, забираясь внутрь. – У нас просто не будет средств, чтобы дать им это, если откажемся от труда чернокожих.Англия нежно треплет парнишку за загривок, словно котёнка, второй рукой очерчивая линию позвонков. Мажет сжатыми губами вдоль уха и, наконец, получает слабый кивок.– Вот и умница! – в глубине зелёных глаз плещется торжество. – Я знал, что ты примешь верное решение.Невесомые ладони порхают по ткани над рёбрышками, помогая подростку успокоиться, потом ерошат светлые волосы – и всё, Англия плавно поднимается с ковра.– Тогда мы с тобой прямо сейчас идём проверять плантации, – он неспешно надевает перед зеркалом шляпу, поправляя свою непослушную чёлку, затем снимает со стены изумрудный камзол – и чёрное колечко плети.– Но африканцы сегодня сказали, что больше не хотят работать за просто так, – взгляд Америки в отражении расфокусирован, а пропасти зрачков расширены до предела, настолько, что голубые радужки кажутся синими. Худой и нескладный как все подростки, мальчик уже сейчас весьма недурён собой. И Англия мельком отмечает, как хорошо, что его красивая маленькая колония не досталась какому-нибудь извращенцу вроде Франции.

– Не беда, – с едва уловимой улыбкой он возвращается к полубессознательно сидящему на полу Америке и помогает ему встать, придерживая за локоть.

– Я покажу тебе, как нужно обращаться с рабами, – Англия сильнее стискивает в кулаке кожаную плеть.●◦●◦◦●●◦◦●◦●

Рабовладельческая история США офицально начинается с 1619 года, когда в английскую колонию Вирджинию впервые привезли африканцев. В самом начале они работали на тех же условиях, что и законтрактированные белые слуги.Когда свободный белый человек желал переехать в Новый Свет, но не имел для этого достаточно средств, он мог заключить контракт с компанией, обеспечивающей его перевозку. Взамен он должен был отработать определенный срок в качестве законтрактованного слуги (сервента), а после получал в свою собственность участок земли. Работа законтрактованным слугой не считалась чем-то зазорным, а их доля в южных колониях достигала половины населения (т.е. по определению больше, чем рабов).