Хосок (1/1)

Хосок влюбляется с первого взгляда. Глухим ударом в грудную клетку, электрическим разрядом на подушечках пальцев, пересохшим горлом и запоздалым осознанием, что не дышит уже почти полминуты.В голове проносится веселой вереницей парад мысле-уродцев: ?а в Намджуна было не так, а в Намджуна вообще было не то, да и ладно, была же Джесси…?. И растерянным таким осознанием, что если он спалится, то теперь можно будет хотя бы сказать Намджуну: ?дубина ты, дебила кусок, конечно же я замечал как на меня пялилась та девчонка из школьного класса, другое дело, что сам-то я пялился не на девчонок?.Хосок влюбляется с грохотом. Влюбляется с внезапным открытием нового себя. Со страшным пониманием, что, оказывается, можно просто увидеть чью-то улыбку и быть готовым за неё душу продать, что можно не знать человека вообще от слова совсем, но хотеть провести с ним всю оставшуюся жизнь. Так очень по-глупому и платонически в первую очередь, а потом уже всем этим набором жарких желаний.- Привет, - Чимин улыбается им всем. И у него улыбка такая, что Хосок бы за неё убил. Вот серьезно.Хосоку самому себе врезать хочется, чтобы прийти в чувство. Потому что это новое, стискивающее в груди пугает. И чужеродное. И нихрена не нормально. И очень некстати.Он сталкивается с Чимином взглядами и снова теряет способность дышать.- Ну, если ты реально из двести девяностого – расскажи про него.Хосок стоит, скрестив руки на груди, наблюдает, как Чимин, перемазанными в машинном масле руками ковыряется в недрах пульта управления агросистемой.- Я, вообще-то, занят немножко, - не оборачиваясь, говорит Чимин. И голос у него нифига не дружелюбный, и было бы странно, если бы наоборот. Хосок уверен, что Чимин его тут врагом номер один считает после всех нападок на допросе. Но у Хосока защитная реакция и тихая злость на самого себя, мол – а какого хрена я на тебя так реагирую? - Сможешь починить? – более миролюбиво спрашивает Хосок.- Если перестанешь меня отвлекать, - холодно отрезает Чимин.И он прав, наверное, но обидно.Хосок опускается на пол за его спиной, уже не особо парясь – успеет ли пистолет из кобуры выхватить (хотя если честно, он сейчас последний человек на планете из тех, кто смог бы на Чимина пушку направить), сидит, изучает чужой затылок, плотно сбитые плечи, напряженную спину, мышцы на руках. На Чимине старый явно, местами сильно покоцанный комбинезон с маркировкой ?290? сзади на воротнике. И вот серьезно, вряд ли он врет. Но всё неизвестное и непонятное – пугает. Должно пугать.Хреново то, что Хосок не боится, Хосок пялится. И у него наивное и глупое трепыхается, игнорируя все запросы трезвого мышления.О том, что он по мальчикам, знала только сестра. Смотрела на него грустно, гладила по голове, говорила ?горе ты моё, как же тяжело тебе будет?. В убежище всё это было дохрена не принято. Настолько дохрена, что Хосок помнил четко, пугающим – не таких изгоняли. Убийц, насильников и… не таких. Классный набор, на самом деле. Клёвая компания. Как будто ты можешь сам решать – по кому у тебя отстукивает под сотню под ребрами, а по кому нет. Объясняли просто: дурные дефектные гены, к размножению не способен. Как будто размножение – единственное, что имело значение. Хосок помнил пухлощекого мужика в толстенных очках. Классного инженера с гениальными мозгами. Которому вручили рюкзак с минимумом для выживания в пустоши и пистолетом с одним патроном на дне – на случай если выберешь легкий путь. И как он трясся, смотрел назад неверящим взглядом. А они все, включая маленьких детей, смотрели на него, и никто не заступился.- Фигня, - говорил Хосок сестре, - просто буду делать вид, что мне в принципе не интересно, а там… может – к рейдерам уйду.Она отвешивала ему подзатыльники.А потом с Намджуном случилась Джесси, и Хосок прорыдал сестре в колени всю ночь. Оказалось – не фигня. Оказалось – делать вид сложно, оказалось – это всё дохрена больно.Но он привык, конечно, даже к Джесси стал хорошо относиться, особенно под конец. Намджун стал кем-то вроде брата, и Хосок на полном серьезе переживал за него, с этой его сумасшедшей привязанностью к Джесси. Да и вообще, со временем стало не до любви и не до разбитого сердца. Тем более, что в Намджуна это было правда – как перепутать хорошую дружбу с чем-то большим.Мир Хосока был маленьким. Когда ты не такой как все, подпустить к себе можно только самых близких. Хосока готовили в разведчики, учили правилам вылазок в пустошь, стрелять, драться, охотиться и убить, если понадобится. Учили не доверять никому, прятаться, маскироваться, психологическим трюкам в критических ситуациях. Хосок был одним из лучших новичков. Сестра гордилась. Сестра была в той же специализации. Мир Хосока тогда состоял из неё и Намджуна. Намджуна чем дальше – тем меньше. Потому что у Намджуна были лаборатория, Джесси и бешенная нехватка времени на что бы то ни было ещё, будь то друг детства или кто. Ещё в мире Хосока иногда мелькал Юнги со своим старшим братом. Потому что что-то там между его сестрой и братом Юнги было, и Юнги насуплено контролировал, достойная ли это девушка, а Хосок тупо ревновал и эй, а ну отвали от моей сестры.Начало конца пришло незаметно. Просто в коридорах вдруг стало тише. Просто когда Хосок с сестрой возвращались из пустоши, их встречало всё меньше людей. Просто их отряд тоже стал меньше. Просто старушка из соседней комнаты вдруг умерла, и никто больше не ворчал на шум за стеной. Просто в один прекрасный день управляющий убежищем вызвал к себе сестру Хосока и ещё нескольких парней и девушек из подгруппы разведчиков. И сестра впервые не улыбалась, уходя в пустошь.- Это будет долгий рейд.- В смысле?- Мы уходим к сто семьдесят восьмому.- Что? Зачем?- Надо просить о помощи. Нас осталось триста пятнадцать. А полтора года назад была тысяча. Мы вымираем. Антирадианты не помогают. То есть не всем помогают. И я, честно говоря, вообще слабо понимаю, что происходит, но нас реально стало в три раза меньше. И это страшно. И надо попросить колес. Или убежища. Я не знаю. Говорить будет Джебом, как главный… мы просто группа сопровождения, чтобы он дошел до сто семьдесят восьмого нормально.- Можно мне с вами?- Нет. Сиди-ка ты дома. Ты никогда не проводил на поверхности дольше двух дней. А это будет… долгий рейд, Хосок. Ты не готов. Будешь балластом – будет стыдно. А я вернусь дней через десять. Максимум – двенадцать.- Обещаешь? – Хосока кольнуло тогда после её обещания чем-то испуганно-болезненным.- Что ещё за дурацкие вопросы, эй! – она щелкнула его по носу, - даже и не думай переживать и воображать, будто я не вернусь. Как я тебя такого беспомощного брошу?Хосок фыркнул тогда, мол, кто это ещё из них беспомощный. И они немного весело попереругивались. И его даже попустило… но через десять дней она не вернулась. И через двенадцать. Никто не вернулся. На второй рейд через месяц добра начальство не дало. Некому было давать. В убежище осталось двести человек, ни одного начальника подразделения. Все были заняты выживанием.Мир Хосока опустел.Он торчал сутками в своей комнате, и всем было глубоко до лампочки. Намджун почти жил в лаборатории и находил время только на усталое ?всё будет хорошо, может они заплутали, вернутся, всё будет хорошо, не переживай?. Хосок смотрел на стену и ждал. Ждал. Ждал. Ждал.Потом к нему пришел Юнги, сел рядом на койку и сказал:- Они не вернутся.- Заткнись, - ответил Хосок. Ему хотелось Юнги ударить и не смей говорить таких вещей вслух.- Я не говорю, что они умерли, - упрямо продолжил Юнги.- Серьезно, захлопни пасть.- Пошли к сто семьдесят восьмому сами?Тогда Хосок впервые посмотрел на Юнги как на разумное существо, вообще заслуживающее какого-то внимания. Юнги – тощий, болезненный, слабый. Мозг на тощих ножках, не самый умный мозг. Парень, следящий за радарами и приборами в командном центре. Скучный. И вдруг вот.- Ты сдохнешь в первый же день, - предупредил Хосок.- Лучше так, чем здесь, - ответил Юнги, и Хосоку почему-то захотелось его уважать.Но до сто семьдесят восьмого они так и не дошли. Юнги умудрился разбить респиратор и сломать ногу в первые же четыре часа пути, споткнувшись о камень и грохнувшись вниз с холма. Хосоку пришлось на своём горбу тащить его обратно в убежище, где их встретили радостно и отправили Хосока в карцер за самовольную вылазку, а Юнги в медотсек – выправлять перелом.Выйдя через неделю из карцера Хосок один уже в пустошь не полез. Не до вылазок было – убежище загибалось и на счету были каждые руки. А дверь наружу временно заблокировали.- Ну как? – спрашивает Хосок, когда Чимин уже минуты три сидит напротив пульта управления неподвижно, и то ли вслушиваясь, то ли что.- Вроде… - Чимин поднимается на ноги, и Хосок тоже вскакивает проворно, - пошли внутрь.Хосок усмехается и приглашающее указывает вперед себя. Чимин смотрит на него как на придурка, мол – и что, я всё ещё у тебя на прицеле? И разве что глаза не закатывает, но идет вперед.- Пульт блокировки слева.- Я не знаю кода доступа, - напоминает Чимин – снова как для дауна.- Нет кода. Просто ткни на красную кнопку.Чимин хмыкает и тычет на кнопку. Дверь с тихим ?пшш? уходит в сторону, их орошает влажным воздухом, и Чимин чихает. У Хосока под ребрами маленький фейерверк, потому что чертов Чимин чихает страшно мило. И хочется не пушкой ему в спину тыкать, а как минимум затискать. И это охренительно невовремя - все эти тупые желания.- Ну… - Чимин входит внутрь, оглядывается, - лампы по пизде, недостаточно для фотосинтеза, нужно подать больше энергии или лампы менять. А с фильтрацией воздуха я вроде разобрался.- Круто, - говорит Хосок.- Теперь ты мне веришь? – Чимин смотрит на него выжидающе.А у Хосока ?да мне плевать, будь ты даже мутантом с пустоши, который сожрет мои внутренности?, и это ой как нехорошо.- С чего бы вдруг? – отвечает Хосок вслух, - ты всего лишь починил агросистему. Я могу поверить, что у тебя техническая специализация. И что, может быть, ты правда из убежища. Но ты всё ещё выжил в пустоши без защитного костюма, респиратора и антирадиантов. И то, что ты сечешь в технике – нифига тебя не оправдывает.- Я не знаю, что произошло, - устало, будто маленькому ребенку, объясняет Чимин, - я не собираюсь никому причинить вреда. Когда я увидел убежище, я хотел попросить о помощи и добраться домой. Но уже понял, что ловить у вас нечего. Дайте мне у вас переночевать, и я завтра утром же уйду.Хосок цепенеет.Как уйду? Какое уйду? Эй. Эй! Не смей. Не пущу!- Это не мне решать, - хрипло отвечает он.- Жрать подано, - хрипит динамик над их головами голосом Сокджина, - Хосок, кончай терроризировать гостя.- Гостя, - Чимин усмехается и качает головой.- Пошли, гость, - Хосок дергает головой, мол иди вперед, и Чимин уже даже не вздыхает и не смотрит тем самым осуждающим. Они сидят в неловкой тишине. Техен жмется к Сокджину под бок, как щенок к большой собаке, в других обстоятельствах было бы даже смешно.- Такое чувство, что у вас всё убежище разваливается, - замечает Чимин.- Спасибо, что напомнил, - фыркает Хосок.- Заметил что-то кроме агросистемы? – Юнги смотрит внимательно.- Реактор скорее всего на последнем издыхании, - Чимин пожимает плечами, - и учитывая население… вряд ли у вас была возможность контролировать водные фильтры как следует. То есть когда они выйдут из строя – вопрос времени.- И что? – Хосок снова встревает, - у тебя есть какие-то конструктивные предложения, мистер мозг?- Хосок, - одергивает Сокджин. У него через всю физиономию большими красными буквами ?ведешь себя, как чмо?.- Нет, - отвечает Чимин, - у меня нет предложений. Я просто подумал, что вам стоит быть в курсе, что техника на грани издыхания, и если вы хотите выжить – нужно провести полный ремонт всего.- Наверное, стоило промолчать, - Хосоку самому себе в рот кляп засунуть хочется, и чёрт, да что со мной не так. Но не получается.- Окей, - легко соглашается Чимин, и утыкается взглядом в свою тарелку.- Ну ты и хамло, Хосок, - Сокджин ухмыляется и качает головой.- А у тебя какие-то проблемы, мамочка?- Таблетки от пмс пить не пробовал? – Сокджин ощеривается, и вот только с ним ссоры не хватало.- Брэйк, - негромко встревает Юнги, - успокойтесь.И Хосок бы с радостью. Но слишком много сразу всего, а он не был готов. Он не был готов к этим сраным трём годам лютого пиздеца.- Могу я сходить в душ? – спрашивает Чимин у Хосока после еды, всё с тем же дерзко-борзым ехидством а-ля ?мистер тюремщик, вы позволите??. Хосок молча кивает в сторону нужного коридора, и Чимин идет впереди него прямой как палка. Гордый такой, мол можешь играть в конвой сколько угодно – мне плевать.В душевой никого больше – Намджун ходит по утрам, остальные заняты текучкой – Техен помогает Сокджину с посудой, Чонгук с Юнги отправились в аппаратную – у Юнги стегануло параноей из-за упоминания водных фильтров. Чимин расстегивает молнию на комбинезоне и смотрит на Хосока вопросительно:- Будешь смотреть?- А ты рассчитываешь, что я тебя из вида упускать буду? - Чимин фыркает, а Хосок седлает скамейку и локтями в колени упирается с невозмутимой рожей, - стесняешься? Мы вроде оба парни.Гнусная ложь о том, что стесняться нечего.- Есть один психологический закон, по которому человек без одежды перед одетым чувствует себя неловко, более ущемленным и слабым. Не говоря уже о том,что у тебя пушка, и ты реально ведешь себя как тюремщик.- Бедный, я так тебе сочувствую.Чимин хмыкает и отворачивается, стягивая комбинезон.У Хосока сбивается дыхание.Взгляд жадно ощупывает каждый миллиметр оголившейся кожи. И… Чимин совершенен. От тонкого шрама на лопатке, до перекатывающихся под кожей мышц. Он наклоняется вышагивая из штанин, и Хосока окатывает волной жара. Волной желания обладания. И всё, что он знает сейчас наверняка – завтра Чимин не уйдет никуда. Если понадобится – Хосок запрет его в карцере. В дальнем карцере нижнего этажа, где не работают камеры. Если надо будет – будет врать своим, что Чимин исчез.Это сраная обсессия, наваждение, помешательство.Но Хосок правда готов душу продать, но не отпустить. Не потерять.Чимин включает воду, запрокидывает голову, подставляя струям лицо. Хосок сглатывает вязко. Пальцы прошибает электрическими разрядами – так коснуться хочется. Провести от шеи по позвоночнику, сжать в ладонях шею, толкая на стену, целовать жадно, кусая, почти до боли, сжимать руками крепкие бедра, дергать на себя.На мгновение эта картинка впечатывается в его мозг, как он заходит под водяные струи прямо в одежде и…- Можно полотенце? – спрашивает Чимин.У Хосока стоит позорно откровенно, и хорошо, что в душевой такое говеное освещение.- Ближайший к тебе шкаф слева. В соседнем чистая одежда. Свою можешь бросить в шкаф справа – там для стирки. Техен вечером должен загрузить.Чимин кивает и лезет в шкаф.Хосоку больно от его совершенства.Хосок забирает Чимина спать в свою комнату. Кодирует замок больше для вида, пока Чимин неуклюже громоздится на койке, ранее принадлежавшей сестре Хосока.- Тут цветок на стене нарисован, - замечает Чимин.- Да, - Хосок стягивает обувь.- Ты жил с девушкой?- С сестрой.- О… извини.Хосок пожимает плечами.- Не боишься, что я ночью украду твою пушку? – Чимин усмехается, подкладывая под голову руку.- Нет, она закодирована под отпечатки пальцев. Антиугонная система – небольшой заряд в рукояти, который может оторвать тебе пальцы.- Твою мать…Хосок смеется.