Не спрашивай (подвал в переносном и прямом) (1/1)

Не спрашивай меня, просто делай.Не спрашивай. Делай.Делай и не спрашивай.Вильгельм услышал это однажды и слышит до сих пор?— эхом в ушах. Эти слова чешутся, зудят под кожей. Провести по ней короткими ногтями, разрывая,?— раздеться до мышц. Он бы сделал так: сдернул китель через голову и расчесал себе горло и грудь железным крестом. Не спрашивай. Делай. От голоса брата в голове подташнивает, но его всё ещё мало. В подвале стоит сырость и тепло, от которого влажнеют манжеты на рубашке. Под ними земля, и земля над ними. Вильгельм гладит Фридхельма под волосами, упавшими на лоб, смазывая испарину, и берется за рукоять ножа. Его, будет всегда.Делай. Не спрашивай.—?Что ты делаешь, Вильгельм? —?шевелит губами брат, говоря дважды?— в голове, где шумит эхо, и снаружи. На руках, обмотанных верёвкой сверху, подложена ткань, чтобы не впивалось, вредя коже белой, как и прежде, до войны. Тогда он не стал бы говорить, а Вильгельм не стал бы делать. Сейчас на суставах и сгибах мышц бугрится зуд, как тиф, как заражение крови или что похуже (что доктора бы назвали ?похуже??)?— то, чему нужно.Неси ответственность. Иди до конца.—?Ты сам говорил мне,?— Вильгельм касается ножом грудной клетки слева, где с задержкой стучит сердце. Оно просится в руки. —?Чтобы я шёл и что пойдешь тоже. Теперь ты будешь мой, не бойся.Вниз?— и надрез расходится чернотой крови, набухающей по краям. Вильгельм стрелял в комиссаров и приказывал стрелять другим, допрашивал того парня по просьбе Герца, но никогда не делал операций.Сделай, как я. Сделай мне больно. Ты сделаешь, если я скажу.У них кровь одна, и из-под ножа она попадает на пальцы, забиваясь в сеть линий. Фридхельм кричит и прогибается, будто навстречу. Его сердце стучит всё чаще, всё ближе. Оно тёплое. Если взять его в руки, провести им по лицу, облизать по предсердиям и клапанам, утихнет этот зудящий голод. Голос в голове перестанет просить. Сольется с тем, что снаружи повторяет:—?Вильгельм! Ты убьёшь меня,?— судорожно сжимая и разжимая в пальцах верёвку, Фридхельм дышит со словами вперемешку. —?Это убьёт меня. Я ведь тебя предупреждал, говорил, а ты… ты сказал, что удержишься!..Убей меня. Вытащи, и покончим уже. Давай уйдём.—?Ты разное говорил. —?Вильгельм ладонью стирает пот с его лба?— оставляет красные разводы. Всё его. И кровь, и плоть, и сердце. А брат обвиняет его, жмурясь и ловя ртом влажный воздух. —?Теперь я говорю тебе: не сопротивляйся. Будь со мной. Просто отдай мне себя. Я был слабак, но теперь я могу.За пояс брюк затекает дорожка крови, пропитывая ткань. Если углубить разрез и толкнуть в него пальцы, может быть, можно будет снять мясо с рёбер, подобраться ближе к сердцу. Оба их тела?— производные одной материнской утробы. Но как соединить их снова, не вычислить. Если не забрать сердце.—?Ты не слабак, ты обезумел, Вильгельм,?— Фридхельм смотрит на него, смаргивает слёзы и и цепляет стянутыми ладонями каменную стену. —?Это неправда. То, что я говорил, неправда!Если провести руками по предплечьям, можно будет поймать живую дрожь. Здесь его всегда приходилось ловить, просить, присваивать.—?Но то, что говорю я,?— правда.Рукоять ножа ложится, как влитая. Лучше приклада винтовки или автомата. И правда вместе с ней. Сказав однажды что-то, Фридхельм хотел его подтолкнуть?— и вот он здесь, и сердце стучит в ладонь сквозь рёбра, сквозь кожу, тронутую росчерком ?mein?, которого стало недостаточно. Между третьим и пятым ребром бьётся, заходится, ждёт. Он просчитался, даже если не считал. Склонившись, Вильгельм касается его лба губами, как когда-то это делала мать. Не спрашивай. Делай.Не спрашивай и просто делай.Делай и не спрашивай.