1. Мать и сын. (1/1)

Но только шёлковое сердце, шёлковое сердцеНе страдает и не болит.Но только шёлковое сердце, шёлковое сердцеНикогда не сможет любить.Слова из песни.***?Убегай, ты свободен. Все, кого я люблю, умирают.?Кристиан Бобен ?Женщина, которая придёт?. (Christian Bobin ?Femme à venir?.)Золотя темнеющий до горизонта лес, вечернее Солнце садилось за скалистые гребни медонского леса. От пруда тянуло прохладой. ?Остановись, мгновенье, ты прекрасно!??— сказал однажды Фауст, и его одна простая фраза привела к почти мгновеной катастрофе. Вот только в реальной жизни,?— в нашей реальной жизни,?— для катастрофы требуется гораздо больше, или горазд меньше, и не всегда катастрофа приходит быстро. И не всегда её увидишь сразу.*Шёл июль.Закончилась война, и как и многие, для Аннеты Ривьер и её сына Марка было время и воевать, и праздновать мир, и танцевать, и смеяться, и петь, и умирать каждый день.У войны было весёлое и противоречивое лицо-маска.В тайне друг от друга, в тайне от самих себя и мать, и сын упивались и войной, и всем тем, что приходило вместе с войной.Марк, чуткий и требовательный к другим и к себе молодой человек, которого жизнь не успела сломать,?— он сломался сам по себе. Аннета, глубокая натура и тонко чувствующая молодая женщина, подсознательно чувствующая в себе ту же гниль и ту же червоточину, которая с рождения была в её возлюбленном единственном сыне, и потому (потому ли? только ли потому? и понимала ли она, на что и из-за чего идёт?) обрёкшая себя на жизнь без любви, на жизнь без счастья, полную самопожертвования и борьбе с жизнью и собой, жили, как дышали, а живым всегда дышится очень хорошо. Особенно во время войны. И Аннета, в глубине души бывшая немного весёлой и разбитной мудрой парижской кумушкой, добродушно презирала тех, кто не мог дышать или задыхался. Эх ты, слабак,?— говорили её изящные чувственные губы, тронутые сострадательной ласковой усмешкой-улыбкой,?— дыши, пока можешь, ведь жизнь продолжается, а значит, она прекрасна! Не можешь? Как мне тебя жаль, несчастный, как мне тебя жаль, счастливый…но ты не задохнёшься, ты всё равно будешь дышать. Что ж поделать, если сейчас такой плохой воздух, но это всё равно воздух жизни! Я помогу тебе, я буду дышать за тебя, я буду дышать для нас двоих! Ведь именно так я делала, пока носила тебя в моём чреве, о мой возлюбленный Мир!Аннета верила, что мир любил её, потому что мир был любовью и она сама была любовь.Марк не верил, что мир любил его, потому что мир не был любовью и он сам любовью не был.Мать и сын были близки друг к другу, но у них были разные миры. Были минуты, когда сын злился на мать, потому что не понимал её, не мог принять её радость жизни и любовь к миру, который казался ему ненавистным и враждебным. И злясь на свою мать и ненавидя этот мир, от которого он не видел ничего хорошего за всю свою короткую жизнь, он ещё больше ненавидел и презирал самого себя.А, как известно, ненавидя себя за всё плохое, зачастую видное только нам самим, и порицая мир за все его грехи и пороки, становишься непримиримым. Этакий юношеский максимализм, который будет длиться всю жизнь и умрёт только со смертью своего хозяина, своей жертвы.Марк тогда не знал и никогда не узнает, что его мать, видящая всё, но обо многом просто никогда не говорящая, видела в нём и это тоже, только, по своему обыкновению, не показывала этого. Как бы он взбесился, как бы возненавидел и её, и себя, если бы узнал, что мать раздела его и подвергла такому унижению, увидела его душу полностью неприкрытой, выставила все его тайны на свет, пусть даже ?свет? в данный момент состоял только из неё одной!Не нравится, что я вижу тебя полностью раздетым? —?не говоря ни слова и даже не поднимая глаза на сына, улыбалась Аннета?— Бедный ты мой, бедный…мой большой, мой маленький…от кого ты хотел спрятаться? Я ведь уже один раз видела тебя полностью голым и беззащитным, когда ты появился на свет.?Почему ты улыбаешься, мама???— недовольно спросил сын, чувствуя подвох.Подняв голову от шитья, мать улыбнулась. В ответ сын нахмурился и передёрнул плечом. Никто не произнёс ни слова, но они отлично поняли друг друга без слов. Слишком долго они страдали, слишком долго они шли к этому моменту покоя и мира, к друг другу, чтобы тратить слова и говорить о том, что души лучше всего понимают без слов.У тебя не будет лёгкой жизни, волчонок. Ты не создан для мира. Прости, что я родила тебя. Не лучше ли тебе было в моём лоне? Я знаю, что я должна буду принести тебя в жертву, но всё равно буду просить о том, чтобы тебя это миновало. Не надо никого ни о чём просить, мама. Я тебя очень уважаю, но знаю, что в это-то ты точно не веришь. Выбор давно уже сделан.Прошу тебя, не говори так! Но знаешь, я в любом случае горжусь тобой. И что бы ни случилось, обратного пути уже нет. Потому что ты появился на свет из моего чрева.Бесценные, бесконечные, нескончаемые, ничем не примечательные минуты мира.Над Медонским лесом наступил вечер.