Зеленая дверь (1/1)

Артуру хотелось скулить.Зеленая дверь виделась ему таким пошлым клише, разве не мог Локи, если допустить, что он имел мгновенный доступ ко всему, что когда-то было написано человеком, – выбрать что-то более свежее, неизбитое?В конце концов, разве не мог он придумать что-то новое?Однако Артур тут же сообразил, что новшества не пришлись бы впору. Наоборот, нужен был очень известный, растиражированный образ, обозначающий портал в другую реальность: это облегчало мысленный переход. А руны не всем были широко известны.Артур жаждал открыть эту дверь любым способом, его уже ничего не смущало. В последнее время его собственная жизнь казалась ему совсем ненастоящей, лишь репетицией чего-то подлинного, что никак не наступало, сколько бы он ни ждал. Он дождаться не мог, когда в реальности появится прореха, и сквозь нее засверкают далекие зеленые холмы под восходящим солнцем.Вроде бы и в этом мире у него дела обстояли неплохо, его окружало много красоты – главное было ее увидеть. Вот сейчас он шел по освещенной сентябрьским солнцем улице, она была яркой, по-осеннему желтой и пронзительно голубой из-за смотревшего на землю бездонными синими глазами неба, и вокруг шелестели золотые листья рябин, и с ветвей по обе стороны улицы, образуя арки, свисали тяжелые красные гроздья – ветки гнулись под весом сотен ягод…Он думал и о мире Имса: в детстве он узнавал про Лондон из книг и жгуче мечтал там побывать, потом стал смотреть серьезное кино – и понял, что ему намного комфортнее было бы жить годах этак в 60-х или 70-х. Его утомляли суетливость и нервозность двадцать первого века, за которыми бесновалась лишь пустота, ничего серьезного, ничего ценного, ничего того, во что бы люди страстно верили – да сейчас никто ничего не умел делать со страстью, даже любить, даже писать тексты, а уж чего проще, казалось бы? Но нет, Артур везде видел отсутствие цвета, отсутствие огня.Чем дольше он обо всем этом думал, тем больше ему хотелось поверить в Локи – и тем больше, вне всякой логики, ему хотелось его позвать.Он много читал о том, что Локи трудно угодить, что с ним надо держать ухо востро, что его нельзя звать с расчетом или пытаться обмануть, однако он прочел и о том, что тех, кто преклоняется перед ним без притворства, этот трикстер никогда не оставлял без поддержки – и без любви, без своей изменчивой и злой подчас, но всегда жаркой, как сам огонь, любви.Только вот Артур понятия не имел, что сейчас с Локи, зачем он все это задумал, где он обитает в то время, когда не разыгрывает бедных людишек, где находится его мир и как он на самом деле выглядит…Ну и конечно, Артур задумывался о том, не сошел ли он попросту с ума.Помнится, Ницше ведь долгое время не подозревал, что болен, и сохранял изящество стиля даже в письмах, продиктованных безумием, в тех, где он брал на себя роль Бога.Артур не претендовал на лавры Ницше, но рассуждал, что базовая реальность при душевной болезни может долгое время оставаться почти неизменной, только вот к ней будут пришиты бусины безумия, звенящие и танцующие при каждом шаге мысли. И до того часа, когда их звон полностью заглушит голос разума, может пройти вечность.***Утром Артур пребывал в бешенстве. Ему так и не удалось заснуть – даже если он проваливался в дремоту, то это была какая-то серая вата, а вовсе не благословенный Локи Турисаз.Имс тоже не приходил, никак, а у Артура успело накопиться вопросов.По всему складывалось, что этот ретро-Остап Артуру привирал. ?Слабые энергетические импульсы?, – заливал он, – ?окна души? и тому подобная ерунда, но как ему удалось в таком случае открыть вполне реальную дверь вполне реальной отмычкой?Артур знал, что сильное желание иногда блокирует достижение цели, что надо расслабиться, отпустить желанное, но нет – всю ночь он ворочался, переворачивал подушку прохладной стороной кверху, включал ночник, выключал ночник, пил на кухне воду, пил молоко, в общем, вел себя, как какая-нибудь экзальтированная дамочка на диете – или после разрыва с любовником.Бессонница не прошла и на следующую ночь. С каждой ночью Артур мучился все острее, стремился заснуть все ожесточеннее, его терзали раздражения и злость, но все напрасно, и через неделю зомби позавидовали бы его черным подглазинам. Реальность начала ускользать, кофе бодрить перестал, хотя он разве что в уши его не закапывал.Артур злился, злился и злился, пока его настолько не доконала слабость, что пришло равнодушие. После восьми дней без полноценного сна – кусочки серой дремоты никак не могли называться сном – ему уже стало плевать и на Турисаз, и на Имса, и на работу, и наступил вечер, когда он вернулся домой, разделся, кидая шмотки прямо на пол, чего раньше никогда себе не позволял, почти залпом выпил бокал вина, так как снотворное кончилось (все равно ни черта не помогало), – и, даже не заглянув в душ, даже не надев одну из своих пижонских пижам, как был обнаженный полностью, упал на кровать. Тело ему отказывало, мозг тоже, он посмотрел в потолок – потолок завертелся, и Артура накрыла долгожданная темнота.И почти сразу же он увидел ее – зеленую дверь.Она была очень простой, с двумя прямоугольными створками, краска на ней кое-где пошла пузырями, а кое-где облупилась, обнажив светлое дерево. Над дверью висел слабо светивший розоватый фонарь, а в центре одной из створок виднелась какая-то резьба. Артур присмотрелся, пытаясь разобрать, что же это за резьба, но тут вырезанные знаки вспыхнули по контуру, налились огнем, и Артур понял, что это руна.И можно было не гадать, что это за руна. Простая, лаконичная, с острым лезвием, как топор бога.***Сначала Артуру показалось, что он умер. Он увидел всю свою жизнь разом – но не лентой событий, а одновременно, будто рассматривал стеклянный новогодний шар с городом внутри, на который сыпался снег. Только вот то были не снег и не город, и стекла между Артуром и мерцающей вселенной не существовало – его ласково и крепко обняли цвета, запахи и звуки, которые он давно забыл, которые память унесла далеко-далеко, в самые глубокие пещеры подсознания, к кисельным берегам подземных молочных рек.А сейчас он попал в место, где все оказалось на поверхности: солнечный день, когда он мальчишкой сбегал с уроков, бумажный стаканчик с мороженым в дешевом кафетерии, алый закат зимой, в который весело везла его на санках бабушка, печальная скрипичная музыка из окна, первый джаз, первая бутылка вина, первый танец, первая смерть близкого человека, машина, свернувшая перед самым носом и ослепившая фарами навечно, первая физическая близость, влажный лист, трепетавший на ветке за окном больницы, раскисшие грязные дороги, уходившие в светлый и голый весенний лес, ткань костюма, купленного на первые заработанные деньги, запах маминого крема для рук, елочные игрушки в коробке с ватой, пушистый кот Васька, сидевший на ограде палисадника и довольно щурившийся на солнце, а потом не вернувшийся домой… Все, все, что случилось с ним, и то, что он прочитал, и то, что он видел в кино, и то, что ему кто-то когда-то рассказал, – и то, о чем ему мечталось, что виделось ему в снах и воображалось, – все это было здесь, нигде и везде, никогда и навсегда, безвозвратно ушедшее, но всегда догонявшее.Сколько он стоял, ошеломленный, он и сам не знал, но постепенно зрение его прояснилось, и перед ним нарисовалась отчетливая картинка, а потом она перестала быть картинкой и стала реальностью.Артур очутился в баре отеля, который видел однажды в инстаграме, на одном из аккаунтов, рекламирующих мебель и декор. Это был дорогой чикагский отель – стрельчатые окна в пол, кирпичные стены, столы из черного стекла, диваны и кресла с оранжевой бархатной обивкой, серые ажурные лестницы, зеленоватый паркет и роскошные люстры – почти как в Опере.Артур сел в углу на один такой диван, под лампу на столе, горевшую ровным желтым светом (словно бы забрался в золотой кокон), обвел взглядом пространство лобби-бара и сам не зная почему глубоко вздохнул.– Так вот, значит, какие твои мечты, детка? Стиль, роскошь, тишина – и полное отсутствие людей?Теперь Артур задержал дыхание, но быстро понял, что притворяться бесполезно. Перед кем угодно, только не сейчас и не здесь.– Да, похоже на рай, – признался он.– То ли еще будет, – жизнерадостно сообщил Имс и плюхнулся на диван напротив. Он жевал какие-то орешки, показывая кривоватые белые зубы, и щеголял джемпером в этнических узорах под кожаной курткой, похожей на куртки летчиков Второй мировой войны. – Это место неоднозначное, здесь и рая, и ада с лихвой, но все же – ну, на первых порах, разумеется, ха-ха, – рай преобладает. Ладно, я тебе обещаю, мы еще поворкуем, но теперь хочу о деле. Ты узнал что-нибудь?– Не то чтобы мне открылись глубины, – мрачно ответил Артур.– Или ты просто не слишком активно рыл носом землю, – предположил Имс.Артур поджал губы. Может быть, Имс и был прав, но только потому, что рыть оказалось особенно нечего. Кроме того, бессонница внесла свои коррективы в этот детектив, и без того не слишком пока увлекательный.На самом деле Артур не сидел без дела эту неделю. Он снова побеседовал с Белкой, Лилией и Тимати – по телефону, потом нашел еще пару фриков, месяцами торчавших в секте Лофта, и не поленился встретиться с ними. Правда, толку он них вышло столько же, сколько от кактусов, которым сотрудники Артуровой редакции приделывали пуговицы вместо глаз. После пересказа всех жизненных событий от молодящейся аристократической дамы, пронзительно-карминные губы которой говорили, что третья ее молодость клонится к закату, и получаса мычания от рыхлого риелтора Артуру нестерпимо захотелось уехать куда-нибудь в Заполярье, где его окружали бы только белые медведи.– Ах, Артур, – проскрипела Леди Кармин, игриво поглаживая его пальцы своими, сухими, как у птички. – О бедном Борисе, да и о Лизочке много болтали разного в нашей компании. Но вы же ищете общее в их безвременных кончинах, я полагаю? Не притворяйтесь, я сразу поняла, что вы частный детектив – такой изысканный, не полиция, нет, и не спецслужбы, тех тоже сразу видать… Объединяла их трагическая горечь потери, конечно же! Понимаете, тульпы покинули их... Даже Лизочку, а уж нежнее и добрее девочки было не сыскать, чистый ангел, кто бы мог подумать, что нить ее судьбы будет так безжалостно обрезана старой Атропос! У Лизочки была прекрасная тульпа – Чеширский кот, мне удалось однажды поговорить с ним, и он посоветовал мне спасительное средство от ревматизма! Мухоморы! Кто бы мог подумать? Настойка мухоморов на водке! Стоит помазаться, и забываешь о болях! Вот уж правду говорят, что всякий яд может стать лекарством, а всякое лекарство – ядом... Так вот, у Лизочки с Котом сформировалась идеальная связь, они оба прямо светились, когда находились рядом… чтобы Кот перестал приходить к ней по своей воле… да никогда! Или я ничего не понимаю в людях – и в котах, а в котах я понимаю решительно все!– И что вы думаете? – осторожно спросил Артур.– Что я думаю? – кокетливо рассмеялась пожилая женщина и поворошила ногами в резиновых красных сапожках жухлую желтую траву. – Я думаю, что потеря такой тульпы – поистине страшная потеря. Судя по вашей внешности и вашему поведению, вам неведомо одиночество, но есть люди, для кого оно постоянный спутник.– Вы правы, – очень ровно сказал Артур. – Мне одиночество незнакомо.На этом он свернул разговор.***– Теперь понятно стало хотя бы кое-что, – покивал Имс, выслушав его рассказ. – Леди Кармин дала тебе ценную информацию, но ты не слишком порадовался, поскольку не знаешь одного из главных механизмов, приводящих в действие весь этот коварный рай.– И какую же? – спросил Артур, потому что Имс сделал театральную паузу, хищно раздувая ноздри и глядя на него блестящими глазами, как дрозд из кустов.– Помнишь, я говорил тебе, что Локи выступает в роли сводника? Так вот, это не метафора. Турисаз открывается только связанным парам, когда есть желание открыть дверь с обеих сторон, понимаешь? Если не имеешь тульпы, черта с два ты сюда попадешь. Или… если тульпа больше не хочет тебя по какой-то причине.Артур попытался выпрямиться в своем освещенном золотым светом гнезде.– То есть ты хочешь сказать, если тульпа отказалась от Вадима… передумала к нему приходить, то он не мог попасть в Турисаз? И это не Лофт его запер в земной реальности?– О, эту версию мы не можем с тобой отбросить, поскольку Локи так делает, бесспорно. Лилия, например, уверена, что Локи ее сам выкинул.– Значит, тут может быть несколько вариантов, – начал размышлять вслух Артур. – Первый – потеря самой тульпы, ?ужасная утрата?. Второй – запрет Лофта на вход в Турисаз. Третий – невозможность попасть туда из-за потери тульпы и страдания по этому поводу, а не собственно об утрате.– Начинаешь соображать, – улыбнулся Имс и развалился на своем диване. – Три покойника ничего нам уже не скажут, разузнать что-то от их родных и близких ты вряд ли что-то сумеешь без подозрений в безумии, на надгробиях тоже ничего не прочитаешь. Но в настоящем мы имеем: депрессивную даму, которой Локи закрыл вход на Остров из-за ее истерик, но ее тульпа какое-то время оставалась при ней, приходя через окна души, а теперь тоже потерялась неизвестно где; прелестного ангелочка с темными кудрями, который открывает двери руной, но попадает в какое-то глючное место, при этом не может связаться со своей тульпой. Ну и, наконец, – Леди Кармин, у которой все прекрасно – по крайней мере, пока.– Я бы не очень доверял нашей мисс Марпл с ее любовью к мухоморной настойке…– А она рассказала о своей тульпе?– О да, – усмехнулся Артур. – Это единорог Эдельвейс, черный с белой гривой и белым пятнышком во лбу в форме звезды. Сказочное существо, по ее словам. Она двадцать минут повествовала мне о его немыслимой красоте и невообразимом уме. Предвидя твой вопрос, отвечаю: с Эдельвейсом все в порядке, еще вчера они гуляли по васильковым полям где-то здесь, в Турисаз. Единорог Эдельвейс жив и здоров, дверь открывается без загвоздок. И у меня возник новый вопрос на этом фоне.– Валяй, – милостиво разрешил Имс. Теперь в руках у него оказалась бутылка бурбона, на столе появились стаканы, и он щедро разлил пахучую янтарную жидкость на двоих. Затем в стаканах возник лед.– Когда я только знакомился с темой тульп, я понял, что хосты создают их вместе с миром, где они предположительно обитают, и без труда могут вообразить совместное времяпрепровождение в таком месте. У девицы с розовыми волосами есть некий черт с рогами, и они с ним сидят в каком-то инопланетном саду и смотрят на звезды. Никаких проблем. Допустим, хотя мне и трудно в это поверить, Локи лишь прикрывается понятием тульп. Но почему бы счастливым людям, нашедшим свою вторую половину, не общаться только через эти ?окна души?? Зачем пробиваться с рунными ключами на некий остров во сне, что за лишние сложности? – Как я уже тебе говорил, Локи призывает существ из других реальностей и соединяет их с людьми, или призывает людей из других времен и параллельных линий развития истории, а это все не так-то просто. Ведь среди этих существ нет богов. Ну, утверждать не буду – может, парочка и затерялась, Локи еще тот затейник… Однако в большинстве своем все эти существа не могут перемещаться по своим подлинным измерениям вместе со спутником. Конечно, я могу тебе показать свою реальность, но это будет взгляд из окна, за стекло, мы не сможем там погулять и повеселиться. А в Турисаз каждый приносит свою реальность – воображаемую ли, настоящую ли, и она здесь как пластилин, ее можно лепить как хочешь. И мы можем общаться сколь угодно долго, ведь время здесь течет иначе. Мы можем даже спуститься на более глубокие уровни Острова, чтобы провести вместе годы, столетия. И только здесь мы имеем шанс общаться не только друг с другом, но и со всеми другими существами, которых соединил Локи, строить общий мир. Разве это не заманчиво, а? Разве не увлекательно? Давай просто делать, что захотим, Артур!– Но ведь этот мир – нереален.– О, Артур, можно поспорить, что более реально – твои сны или твоя жизнь. То, что у происходит в твоих буднях, или то, что творится у тебя в голове. Ты же не веришь в эту идиотскую идею общего правильного мира, который един в разуме всех и логичен во всем?– Нет, конечно, – невольно улыбнулся Артур.– Так и выходит, что самая большая реальность – та, о которой ты больше всего думаешь. А ты ведь только и думал в последнее время, что о Турисаз, не прикидывайся ягненочком. Призывал Остров к себе…– Призывал, но без толку – я ведь долго не мог сюда попасть, – возразил Артур.– Ты просто перенервничал, слишком хотел меня увидеть, – оскалился Имс.– Не тебя, Имс, – подчеркнул Артур, – а волшебную страну.– Но меня больше! – убежденно сказал Имс – тем тоном, каким Карлсон говорил: ?Малыш, а как же я?! Я же лучше собаки!?. – Если бы у тебя не было желания увидеть меня – подлинного, искреннего, пламенного желания! – то дверь бы не открылась вовсе, точно тебе говорю…– Допустим, – сдался Артур. – Допустим, я хотел увидеть тебя, поскольку у меня накопились вопросы, но ты мне врешь, Имс, как сивый мерин.– И где же это я тебе солгал? – прищурился Имс, и улыбка вдруг сошла с его лица. – ?Окна души? – сказал ты, – принялся объяснять Артур, борясь с внезапным ознобом, – дают только энергетический слепок, и ты мало что чувствуешь в моей реальности. Но как ты объяснишь, что открыл дверь отмычкой, Имс? Как?– Это действительно тот вопрос, что тебя так мучает?Артур снова пожал плечами. Он внимательно рассматривал картины на кирпичных стенах и сам ощущал, какое пустое сейчас у него лицо.Но Имс смотрел много дальше, чем на какое бы то ни было лицо.– Артур, ты слышал что-нибудь о призраках?– Что? – Артур воззрился на него, моментально забыв о своей роли неприступной крепости. – А при чем тут призраки? – Ну… призраки – это тоже материя того рода, что неподвластен расшифровке человеческим разумом. Энергетическая субстанция – очень похоже на то, в какой форме тебе являюсь я, если ты вызываешь меня в свой мир. Так вот, призраки бывают разные. Бывают бледные тени, способные только воздух колыхать. Но ты, вероятно, слышал о привидениях и полтергейстах, которые звенят цепями, вполне себе зычно завывают, легко могут разбить окно и метко кидаются вещами, а могут и жизни лишить посредством грубого насилия? Все зависит от того, сколько в них осталось памяти. Отсюда мы можем заключить: сила призрака, его энергия зависит от силы его эмоций. Тут все точно так же. Иногда желание уплотняет энергию до состояния физической. Я очень хотел помочь тебе, Артур.– Разве ты не мог проникнуть сквозь стену?– Ну, мой милый, я же не привидение. Это просто сравнение. Я могу быть только там, где ты. И еще, Артур… тебе это может не понравиться, ты ведь любишь строить кислые рожи…– Ну?– Энергетическая субстанция уплотняется вдвойне, если ловит волну встречного желания – это очень мощная энергия. Другими словами, ты тоже хотел меня коснуться – физически. Желание творит чудеса, – тут Имс не преминул похабно подмигнуть, – но, Артур, я понимаю, что ты не можешь это легко принять. Ты же бревнышко, ты ничегошеньки не знаешь о желаниях вообще и уж тем более – о сильных желаниях.– Имс, прекрати нести околесицу, – поморщился Артур. Он даже не хотел спорить, наглость Имса становилась иногда запредельной, смысла не было обижаться на то, что он болтал. – Ты меня не знаешь, я тебя видел пару раз, да и то – не тебя, а, как ты выражаешься, ?энергетическую субстанцию?. И я вообще сомневаюсь до сих пор, что ты – не мой глюк.– Но тогда, – вкрадчиво проговорил Имс и наклонился ближе, насколько позволял ему столик с огромной уродливой вазой, полной сухоцветов, – тогда я тем более знаю о тебе все. Ты противоречишь сам себе, детка.– Но почему тульпы покидают своих хозяев?– Арту-ур, – протянул Имс, – ваши ублюдочные понятия, кто хозяин, а кто его цирковая собачка, оставь при себе. Локи находит идеальных друг для друга существ. Идеальных в том смысле, что только они могут заполнить пустоты друг друга… упс, опять по-фрейдистски вышло… но я имею в виду – пустоты души. Мы как пчела и цветок, виноград и вино, море и рыба. Чтобы эта связь разорвалась, должно случиться что-то из ряда вон выходящее. Возможно, Остров постигло некое бедствие. Может быть, что-то случилось с самим Локи. А вот что и почему, я очень хочу узнать, потому что боюсь: все исчезнет, а это значит…– Что это значит? – обледенело спросил Артур, уже предвидя ответ.– Что я потеряю тебя, – просто объяснил Имс. – И тогда все потеряет смысл.Артур закаменел. Он сидел и смотрел, смотрел во все глаза на этого нахального чудака – в рыжей куртке старомодного покроя, с волосами, зализанными на косой пробор, с острым когда-то переломанным носом, с упрямым лбом и неприлично пухлым ртом. У Имса в пальцах появилась сигарета, и теперь он увлеченно дымил, откинув голову на спинку дивана и пуская кольца в потолок – так по-детски беззаботно, будто и не сказал ничего дикого, будто не творилось вокруг ничего странного, будто они не сидели где-то у древнего скандинавского бога обмана на рогах, в мире, созданном его магией, мире, которого, как начал подозревать Артур, не существовало нигде. Нигде.– Имс, – наконец сказал он, внутренне собравшись. – Но я… ты пойми меня верно… я ничего не чувствую. Ты же понимаешь, что для меня все это звучит как бред? Какая пара? Какой смысл жизни?.. Я… да я даже не по парням!– Да ты и не по бабам, Артур, насколько я вижу, – как-то грустно усмехнулся Имс. – Я же говорю – ты Пиноккио. Но Локи выбрал тебя – может, поиздеваться решил над такой холодной душой, не знаю, – и теперь тебе придется стать настоящим мальчиком.Тут кольца дыма неожиданно начали увеличиваться, синеть и густеть, и скоро это были уже не сизые колечки, а облака, тучные грозовые облака, и Артур понял, что не сидит на уютном диване, а летит куда-то вниз со страшной скоростью, так что когда он распахнул рот, чтобы заорать от ужаса, воздух ворвался в его глотку острой бритвой…И он проснулся.