Райский уголок (1/1)

Ветка бьёт меня прямо по лбу. Отвожу её рукой в сторону, делая пару шагов вперёд. Наступаю на трескучую палку, нога проваливается, и щепки царапают мою лодыжку. Сзади ойкает Годжо — отпущенный мной сук с размаха врезался в его щёку.—?Можно мне надеть повязку? —?в сотый раз спрашивает он. —?Эти деревья хотят выколоть мне глаза.—?У тебя их целых шесть, не жадничай.Я всё ещё немного обижен. Конечно, слова про то, что я особенный, мёдом легли на моё вроде как больше не разбитое сердце, но сказаны-то они были Нанами, а не мне. Так что пусть он и заботится о здоровье роговицы Сатору. Я же хочу постоянно видеть его глаза и то, с каким выражением они смотрят на меня.—?Мы скоро придём? —?в тысячный раз мучает меня вопросом Годжо.Разворачиваюсь к нему, поднимая кроссовками клоки мха и сухие листья с земли. Докучливейший из Годжо дует губы и складывает бровки домиком. Такое чувство, будто на досуге он подрабатывает воспитателем в детском саду, где и учится всем этим запрещённым приёмам.—?Ты видишь этот лес? —?язвительно развожу рукам я. —?Тысячу лет назад здесь была роща! Молоденькая, в три сосны.Где-то высоко моему раздражённому тону вторит испуганная сорока. Это первый звук, который я слышу с начала пути, если не считать нытья Сатору и моих бесконечных чертыханий. Мы в такой глуши, что сюда не рискуют забираться даже зайцы и белки. Туристические тропинки и экскурсионные маршруты остались настолько далеко, что последний указатель я видел пару часов назад. После этого мы шли, полагаясь на мою уверенность: ?эту-то пихту я точно помню?. Спустя час энтузиазм утих, пришлось подключать интуицию. Последние пятнадцать минут я просто молился. Но теперь надежды нет. Мы заблудились.Годжо плюхается на упавший ствол, вытягивая свои длинные ноги.—?То есть ты не знаешь, куда нам идти?Падаю на землю рядом, прислоняясь к древесине спиной. Сатору опускает руку на мою макушку и поглаживает массирующими движениями пальцев. Прикрываю глаза и вздыхаю, выпуская напряжение. Думаю, какой же чёрт дёрнул меня тащиться в этот лес у подножия Фудзиямы.***Ночь накануне.Я успел спрятать бутылку до того, как Годжо вернулся. Нанами, попрощавшись с ним, ушёл к себе. Вот кто настоящий демон?— пол-литра чистого виски, а у него даже язык не заплетается. Я, наученный горьким опытом знакомства с современным алкоголем, выпил в два раза меньше, но всё равно пошатываюсь. Поэтому держусь за подоконник. Стараюсь принять грозную позу.В этот раз, Сатору, тебе придётся объясниться.Годжо, спрятав руки за спиной, опирается на только что закрывшуюся дверь.—?Сними повязку.Сатору тянет за чёрную ткань. Она послушно падает на ворот куртки.—?Совсем. И никогда больше не надевай её при мне.Маска испаряется.—?Бумаги и туши больше нет, я хочу слов.Не знаю, откуда во мне столько мужества для такого требовательного голоса. Глаза Сатору бегают?— пол, стены, потолок, потом я. К счастью, он тоже находит в себе силы остановить взгляд на мне. В полутёмной комнате его радужка светится, как улетающий вдаль китайский фонарик. Если сейчас не заговорит, то ночь точно поглотит это свечение.—?Мне сложно, Хоо,?— отвечает он.Нет больше беззаботной улыбки, которая могла бы спрятать всю усталость, сквозящую в этих словах.Мои губы уже размыкаются, чтобы возразить, но Сатору продолжает:—?Ты?— проклятие. В нашем контракте не было ничего про мои чувства. Я не обязан любить тебя.Сердце падает вниз.—?Но я люблю.Грёбаные американские горки?— я ещё не катался на них, но уже прекрасно понимаю, что это такое. Чувствую, как сердце бьётся в районе горла, мешая мне говорить и дышать.—?Это не отменяет того, кто ты.Запрыгиваю на подоконник, уперевшись руками в него. Прислоняюсь накрытой пледом спиной к прохладному стеклу. Хочу разбить его, упасть вниз и болью от осколков немного отвлечься от того, что происходит внутри. Все мои органы выворачивает и трясёт, будто я пустил коня галопом, забыв о том, что неумелый всадник.Между нами с Сатору огромная пропасть. И неизвестно, выдержит ли качающийся подвесной мостик. Годжо делает шаг.Ещё один.Замирает посреди комнаты.—?Я знаю, как это выглядит со стороны. Но мне нужна помощь. Кажется, сам я не смогу.Протягиваю к Сатору руки. Он подходит и утыкается лбом в мою грудь. Укутываю его пледом, глажу по спине, затылку, ворошу мягкие серебристые волосы. Я сам слышу, как сейчас бьётся моё сердце?— десять гулких ударов в секунду.Годжо отстраняется, поднимая голову. Смотрит в глаза умоляюще, отчего по моей спине пробегают острые мурашки. Или это уколы вины, которую я чувствую, потому что думал: плохо только мне.Вопрос читаю во взгляде.—?Я тебя люблю,?— мягко отвечаю, глядя на него.Целую в лоб. Наклоняюсь чуть ниже, чтобы поймать единственную слезинку, появившуюся на белых нижних ресницах. Сатору снова прислоняется к моей груди лицом. Кожей ощущаю влагу. Годжо плачет молча. Плечи и спина?— каменные, напряжённые?— едва подрагивают. Я ставлю подбородок на его макушку и слегка раскачиваюсь из стороны в сторону. Не помню свою мать, но, думаю, когда-то она качала меня так же. Если у демонов вообще есть родители.На хлипком мосту между нами остаётся не больше шага. Но кому, как не Сатору Годжо, обладающему техникой безграничности, знать про то, как невозможно тяжело преодолеть даже самое крошечное расстояние.—?Я знаю одно место, которое тебе поможет,?— шепчу я. —?Давай завтра поедем в лес у подножия Фудзиямы. Там у меня когда-то были друзья.***И вот мы на месте. Плюс-минус пять километров в какую угодно сторону света. Сидим на старом замшелом стволе и совершенно не понимаем, куда идти.Раньше, когда здесь ещё был небольшой лесочек, я часто заходил сюда, устав от безумия Сукуны. После смерти Ичиго я даже решил поселиться здесь, но что-то свербящее внутри не давало мне и дня усидеть на месте.—?Птичка, если скажешь, что именно мы ищем, я смогу помочь.Хотелось, конечно, чтобы это стало сюрпризом. Но, видимо, они все ожидают нас дома?— репей в волосах, клещи под коленями и куски земли в кроссовках.—?Тут было поселение. Там проклятия жили в мире с людьми.Годжо наклоняется, почти свешиваясь с дерева, чтобы заглянуть в моё лицо. От падения его отделяет только цепкость правой руки, которой он ухватился за обломок ветви.—?Проклятые духи? Ты хочешь сказать, они питались людьми? Деревня-кормушка?Двумя пальцами с силой тыкаю в висок Сатору, надеясь вправить его безнадёжные мозги. Но, кажется, если прислушаться, будет очевиден тот гул, который раздаётся от моего удара в пустой башке.—?Жили в мире,?— настойчиво повторяю я. —?Сестрица Кэзу заботилась и о людях, и о проклятиях. Её техника позволяла утолять аппетит духов. После этого оказывалось, что многим из них… кмх… нас не так-то и обязательно вредить людям. Они даже помогали: охраняли деревню от хищников, заботились об урожае и очищали воду. Я вчера пытался найти нить сестрицы, но ничего не выходит. Думаю, что за тысячелетие она могла измениться до неузнаваемости. С братиком Рёменом этот фокус получился, потому что он возродился точно таким, каким я его помню.—?Значит, сестрица Кэзу? У моего возлюбленного так много сомнительных родственников.С чувством хлопаю ладонью по затылку невыносимейшего из Годжо, он валится со ствола, поднимая в воздух лёгкие сухие листья. Растягивается на земле, тут же принимаясь елозить руками и ногами. Следы становятся похожими на крылышки и длинную юбку?— а, снежный ангел. Но теперь вся футболка Сатору во мхе и перегное?— грязевое чудовище. Принимаюсь по одной вытаскивать веточки из его волос.—?Жду не дождусь, когда ты познакомишь меня со своими.—?Обязательно, после того, как найдём твоих. Ау, сестрица Кэзу! Иди знакомиться со своим… Как это называется, Хоо?—?Зятем.—?Гадкое слово. Лучше тоже буду братом.—?А вот это уже по-настоящему гадко,?— показываю язык я.?Гадко-гадко?.Мы с Годжо одновременно замираем, обращаясь в слух. Но кругом снова только оглушительная лесная тишина.—?Сестрица Кэзу! —?вдруг орёт Сатору.Пихаю его рукой в плечо и делаю страшные глаза. Нужно было просто ещё чуть-чуть подож…?Кэзу-Кэзу?.Годжо сжимает пальцы моей руки, которая так и осталась на его плече. Взглядом показывает мне в сторону верхушки сломанного дерева. Щурюсь. На зелёной пылеобразной растительности стоит крошечный дух. Он похож на маленького белого кролика на задних лапках?— такое же круглое тельце, покрытое пухом.—?Отведёшь нас к Кэзу? —?тихонько спрашиваю я.?Кэзу-кэзу?,?— вторит мне малыш и очень быстро спускается вниз по дереву.Сатору вскакивает на ноги и, сжимая мою ладонь в своей, бежит за духом. Я давно уже потерял его среди серо-коричневого мусора листвы, но Годжо каким-то чудом поспевает за ним. Вот что значит?— шесть глаз…Я пытаюсь нащупать нить судьбы этой малявки, но она такая тоненькая, почти прозрачная. Разглядеть в ней хоть что-то совершенно невозможно.Мы перепрыгиваем жухлые пни, петляем между обросшими мхом деревьями, пролезаем под преградами из низких ветвей. Бежим так долго, что я уже почти уверен?— дух просто играет с нами в догонялки. Но он останавливается у входа в пещеру, и я чувствую оттуда едва ощутимое веяние проклятой энергии.—?Эй, мелочь, спасибо.Годжо опускается на корточки и гладит пушистого духа. Тот растворяется прямо под его пальцами.—?Нам туда? —?он указывает на пещеру. —?Люди, что, жили под землёй?На самом деле я не помню никаких проходов в скалах. Раньше деревня находилась на небольшом холме у самой рощи. Недалеко даже текла речка, куда проклятия отводили играть детей. Это было забавно: ребятишки не видели, кто брызгает на них холодными каплями, а духи хохотали и набирали ледяную воду прямо в рот, выпуская её струями. Никаких жутких пещер. Но я наступаю на горло моей тревоге: за тысячу лет многое могло измениться, но Кэзу?— такая сильная и смелая?— точно не позволила бы плохому случиться со своими подопечными.Мирное поселение было целью её жизни. Даже проклятая техника, которая изначально предназначалась для того, чтобы изнутри разрывать тела жертв потоками силы, изменилась, соглашаясь со стремлениями владелицы. Сестрица Кэзу научилась бережно вдыхать в проклятия только то количество, которое позволяло им поддерживать собственное существование. Такие духи, как тот, что привёл нас сюда,?— тоже её работа. Некоторые проклятия начинали меняться, питаясь энергией Кэзу: становились менее безобразными внешне, отказывались от пищи вовсе, учились извлекать её из природы или положительных эмоций людей?— смеха, удивления, нежности. Конечно, их было ничтожно мало, но сама возможность появления таких существ грела сердце Кэзу.—?Пойдём посмотрим,?— киваю я Сатору. —?Но на всякий случай держись ко мне поближе.Теперь подзатыльник получаю я. О, как же я посмел усомниться в силе Сатору Годжо! Снизойди же на мою голову, божественная кара!Мы идём по тёмным коридорам пещеры, но проклятая энергия не становится отчётливее, я всё так же едва её чувствую. Липкими лапами ко мне тянется страх. Сатору чувствует это и крепче сжимает мою ладонь.—?Эй, птичка, всё будет хорошо. Уверен, они просто нашли способ спрятаться от всяких современных технологий,?— успокаивает меня Годжо. —?Сейчас придём, а там какой-нибудь магический фейсконтроль, а потом?— опа?— райские сады,?— болтает он. —?Проклятая мухоловка работает по специальности: жрёт пауков со стен, чтобы не заползали в кроватки младенцев. Уверен, наша сестрица обо всём позаботилась.—?Для тебя она золовка.—?Хоо, я запрещаю тебе искать все эти безобразные слова в своём суперкомпьютере.—…И вообще, когда ты успел нас поженить?Сатору быстрым движением чмокает меня в щёку; не успеваю уклониться. Да и, если честно, не хочу.—?Вот возьму и сделаю тебе предложение там. Там же есть проклятый синтоистский священник? Хотя нет… Тогда тебе придётся пить сакэ, а этого я не перенесу…Я отвлекаюсь на бесконечные разговоры Сатору. Становится легче. Сейчас его легкомысленная улыбка отличное средство от моих тяжёлых мыслей. Пусть это и не очень справедливо, ведь всё приключение я придумал, чтобы подбодрить его.За очередным поворотом открывается зал. Сначала я невольно столбенею от красоты: из широкого разлома в своде льётся мягкий свет, который из-за воды внизу рассевается по сводам переливающейся чешуей. Мерно и гулко в озерцо льются струи водопада. Сатору, сделавший на пару шагов больше, охвачен сиянием, искрами замирающим на его плечах и голове. Брызги струй, разбивающихся о выступы крупных камней, долетают до моих губ.Вода солёная.Я падаю на колени, разбивая их о каменный пол. Желудок сокращается волнообразным спазмом. Перед глазами чернеет.Боги, если вы есть, за что мне это?Сатору молниеносно опускается рядом, хватает меня за плечо, пытается докричаться. Но я слышу лишь душераздирающий плач, вплетенный в шум водопада.—?Хоо! Что с тобой? Хоо! —?кричит Годжо, пытаясь заглянуть в моё лицо.Лучше не стоит. Оно чёрное от невозможной тоски.Наконец Сатору понимает, в чём дело.—?Мне так жаль, Хоо…Я сажусь, опуская бёдра на внутреннюю сторону голеней. Поднимаю глаза к тому месту, откуда вниз падают потоки воды. Мои волосы, собранные в хвост, достают до земли, от влаги на ней их концы тяжелеют. Я хватаюсь ладонями за виски, стараясь унять звучащий в голове вой.Как? Как такое могло случиться?У того места, где свод частично разрушен и пропускает свет солнца, на большом камне, откуда берёт своё начало водопад, сидит Кэзу. Длинные чёрные волосы собраны в прическу, которую она любила делать тысячелетие назад. На ней простенькое тёмное кимоно, тяжёлое от влаги. Вода льётся по её красивому лицу, струится с ладоней, опущенных на холодный известняк, течёт с босых ног. Всё её тело обливается слезами.Сестрица Кэзу спит вечным сном, похожим на смерть. Но её душа?— я вижу синюю нить с растрёпанными волокнами?— продолжает плакать. Весь водопад, всё озеро, капельки на моём лице и руках Сатору?— её слёзы.—?Ты в-видишь её? —?одними губами спрашиваю у Годжо.—?Да.Значит, это не злая шутка моего сознания. Вокруг нет ни людей, ни проклятий. Только водоёмы солёной воды.—?Ты можешь узнать, что здесь случилось?Киваю. Это ведь не предсказание, а события прошлого.—?Уверен, что хочешь?Сатору выглядит почти испуганным, но, в отличие от меня, он боится не правды, а того, что я попросту не выдержу этого бремени.Да, за тысячелетие могло многое измениться. Но я так быстро влился в этот новый мир, впитал в себя кучу информации, освоил интернет и даже кофемашину, разобрался с современной речью и посмотрел культовые фильмы, что поверил, будто все важные вещи остались прежними. Но сейчас я не могу представить ничего важнее, чем место, где Сатору бы смог своими глазами увидеть, что проклятия?— даже самые примитивные и озлобленные?— могут жить по-другому. Это не должно было исчезнуть.—?Да, я… справлюсь,?— заставляю себя улыбнуться.—?Хоо, ты не обязан этого делать.Сатору обхватывает ладонями моё лицо и смотрит прямо в глаза.—?Я верю тебе и без доказательств. Да и нас это не касается. Захотим?— сами создадим свой райский уголок, где проклятие счастливо живёт с магом. Всё будет хорошо, я не оставлю тебя,?— произносит он, заглушая шум воды.Подаюсь вперёд и благодарно трусь своим кончиком носа о его.—?Сатору, здесь что-то случилось. Мне нужно разобраться. Кэзу много сделала для меня, и я не прощу тех, кто так обошёлся с ней. Давай посмотрим вместе.Годжо целует меня, нежно касаясь губами. Думаю, сестрица Кэзу была бы вне себя от радости, увидев это. Она всегда верила, что когда-нибудь я полностью пойму её и стану счастливым. О том, насколько неразрывно связаны две эти вещи, я узнал только сейчас.Переношу нас с Сатору в ?поглощение? и втягиваю туда обрывок нити Кэзу. Вокруг всё озаряется ярким дневным светом. Мы с Годжо стоим посреди деревни. Она такая, какой её запомнил я. Старичок на пороге дома греется на солнышке, а маленький проклятый дух лежит на его коленях, спокойный словно сытый кот. Дедушка опускает руку, и проклятие позволяет ему коснуться себя, обретая пусть невидимую, но осязаемую форму. Мурчит и подставляет под дряхлые ладони живот. Дух с двумя клыкастыми пастями кусает за пятки детишек, от чего они разбегаются по разным сторонам и беззаботно смеются.У ворот стоит сестрица Кэзу, всматриваясь вдаль. Она такая же красавица?— выбеленное лицо и сурово поджатые губы, раскосые глаза и острый подбородок. Но её поза напряжённая, а взгляд выискивает что-то на горизонте. Я тяну Сатору за руку, отрывая от разглядывания какого-то проклятия, барахтающегося в колодце. И мы вместе замечаем, что у ворот, прямо перед Кэзу, появляется Сукуна.