Часть 9 (1/1)

– Всем встать, суд идёт! Эй вы, там, угомонитесь! – судья Жак Шармолю ударил кулаком об стол. Хотя в сущности, народу было немного. И кому, скажите на милость, интересна судьба безродного поэта, имевшего неосторожность угодить за решетку? Он же не Эсмеральда, чтобы интересовать эту толпу с её праздными интересами. Толпа жаждала зрелищ... Но были среди них двое, нет, трое, кому было не все равно. С сочувствием смотрели на поэта Анже, Флёр-де-Лис и архидьякон Клод Фролло.Архидьякона Гренгуар увидел сразу. Тот сидел между Жаком Шармолю и прокурором. Поэт усмехнулся. Судья нахмурился и начал допрос.– Поэт Пьер Гренгуар! Вы обвиняетесь в страшных государственных преступлениях – в подстрекательстве к бунту против короля, помазанника божия, оскорблении солдат королевской армии, а также в бродяжничестве и связях с цыганами, ворами и бродягами. Есть ли у вас что сказать в свое оправдание?– Ваша честь, – ответил Гренгуар. – Обвинить меня можно разве что в бродячем образе жизни, однако последнее время и это не так. Что касается остального, то связей с цыганами, бродягами и ворами у меня нет, и быть не может, ибо они ненавидят меня столь же сильно, сколько и порядочных горожан. Королевских солдат я также не оскорблял, и к бунту ни в коем разу не призывал. Моя комедия была поставлена исключительно по заказу для развлечения простого народа. Что поделать, если их интересы столь приземлённы?..– Довольно. – оборвал его судья. – Что ты умеешь, поэт, так это болтать языком. Но не думай, что твоя болтовня спасёт твою никчёмную шкуру. Ввести сюда свидетеля!Дверь распахнулась, и в зал вошёл, самодовольно покручивая усы, не кто иной, как солнцеподобный Фебюс Шатопер. Казалось, что в нём талант самолюбования достиг своего наивысшего развития. Он окинул присутствующих взглядом, в котором явственно читалось, что одним своим появлением он сделал какое-то небывалое одолжение.Фролло поморщился, видя эту самовлюблённую рожу и вспомнив, сколько проблем Феб принес ему и Эсмеральде. На судью уловки Феба тоже не подействовали совершенно. Он без предисловий перешёл к допросу.– Свидетель Феб де Шатопер! Знаете ли вы обвиняемого?– Безусловно, это бродячий поэт Гренгуар.– Можете ли вы сказать, по какой причине вы арестовали его?– Причина одна. Своим мерзким представлением этот поэт оскорбил королевских солдат, выставив их в неприглядном свете, а следовательно и оскорбив королевскую власть. Я посчитал это за подстрекательство к бунту. А при аресте всячески сопротивлялся и вызывающе смотрел на представителей власти, то есть на меня, ну и моих подчинённых.Гренгуар саркастично изогнул бровь. "Это же надо такое придумать – вызывающе посмотрел, прости Господи. Я небось просто из-за больного колена поморщился, а что, мне надо было в лицо ему улыбаться, в тот момент когда меня хотят арестовать?"– Свидетель де Шатопер, – судья продолжил допрос, – можете ли вы также освидетельствовать мои слова о бродяжничестве и общении с низшими слоями общества?– Могу, – важно кивнул Шатоперушко, – Всем известно, что у поэта нет постоянного места жительства, всего лишь месяца три назад он жил с отребьем в так называемом Дворе Чудес, а цыганка приходилась ему женой.– Постройте, – вмешался судья, – какая такая цыганка? Не та ли, что мы повесили три месяца назад? Эсмеральда, кажется.– Да, она.– Но откуда вам известно про неё? – нахмурился судья.– Ну... Ээ... – смутилось ясно солнышко, – они же выступали вместе, да и многие об этом знали, – нашелся Феб."Чего?! – терпение Гренгуара начало заканчиваться, – вообще-то об этом знали только я, Эсми, Клопен и учитель. Но видимо влюблённая дурочка проболталась ему, и теперь он использует ее же против меня. Чёрт, как же я влип! Конечно, я знал, что навряд ли меня оправдают, вина слишком очевидна, но то, что он говорит, уже совсем нечестно".А Фролло и вовсе побагровел от злости, услышав имя Эсмеральды. Архидьякон изо всех сил сжал кулаки и пристально взглянул на Феба. Клод отчаянно думал. Даже сейчас ему все ещё хотелось отомстить капитану за свои страдания. И кажется, в порыве злости ему пришло почти гениальное решение...– Что ж, – судья был удовлетворен показаниями Феба, – я думаю, вина очевидна и доказана. Итак, Пьер Гренгуар, вы обвиняетесь в бунте, измене и оскорблениях власти, бродяжничестве и богомерзких отношениях с недостойными. Однако, признаете ли вы себя виновным в сих преступлениях?– Нет, – без особых раздумий ответил Гренгуар, – виновен лишь в собственной неосторожности и бездомном образе жизни.– Подумайте ещё раз, Гренгуар! Феб де Шатопер только что доказал вашу вину. Если вы не одумаетесь, суд вынужден будет прибегнуть к пытке.Поэт вздрогнул. Он уже пережил слишком много боли и боялся попросту не выдержать. Хотя вариантов и не было. "Если я признаюсь сразу, меня казнят потом, а если выдержу, все равно умру", – подумал Пьер, но вслух ничего не сказал, лишь тряхнул спутанными волосами. В пыточной на Гренгуара навалилась черная тоска. Все вокруг как бы говорило, нет, кричало о мучениях невинных, которые видели эти стены. Палач усадил Пьера в кресло и раскрыл черный деревянный ящик со страшным инструментами. Он взял в одну руку левую ладонь поэта, а другой взял иглу... Когда железо вошло под ноготь Пьера, он лишь вздрогнул. Но палач вгонял иглу все глубже, и боль становилась нестерпимой. Поэт упрямо молчал, сцепив зубы. Но когда игла пронзила уже третий по счету палец, следивший за процессом Шармолю спросил:–Вы признаетесь?Пьер не выдержал. – Да, я признаюсь!Гренгуара ввели обратно в зал. Приговор был готов – через пять дней повесить на Гревской площади. В зале стояла тишина, лишь одинокий девичий всхлип разрезал эту тишину. Анже, молча стоявшая весь процесс вместе с Флёр, больше не могла этого видеть. Слёзы катились по её щекам, когда она смотрела на Пьера. Поэт обернулся на звук и увидел девушку. Ему стало безумно жаль, что он обрёк ее на страдания и он ободряюще улыбнулся Анже. Тут поэта вывели, а растерянная, испуганная девушка в надежде взглянула на Фролло. Он же обещал помочь, как же так? Почему он сидит как каменная статуя, почему Пьеру, дорогому поэту вынесли этот страшный приговор? Анже хотела было броситься к священнику, но Флёр ухватила ее за локоть и шепнула: "Анже, это ничего не даст, даже не думай, пошли". Она потянула подругу к выходу. Анже обернулась и смерила архидьякона гневным взглядом, после чего вышла из зала, поддерживаемая Флёр-де-Лис.