Гол (1/1)

— Тебе надо одеться. Выходим!Утро продолжилось. И я была полна надежд. В основном на озарение по поводу, что мне делать со своим приобретением. Сила джинна, безусловно, заемная и никогда не будет принадлежать тебе вечно. С понятиями ?вечность? и ?бессмертие? расправиться успела еще ночью. Но так не хотелось отпускать его.Его чуткость и красота, речи странные, понятные порой и без слов переживания. Быть может, создатели мифологии не имели дела с настоящими джиннами, а выдумывали о них все, на что мы теперь опираемся. Я не видела ни капли злости. Его хитрости были похожи на младенческие потуги обмануть родителей. Тем ужаснее было осознавать его страдания.Что-то теплое и мягкое ворочалось и утаптывало себе местечко в области чуть выше сердца. Явление немного мешало дышать, но повышало чувствительность, заставляя реагировать на малейшие взгляды, изменение мимики, жесты. Глаза у меня постоянно какие-то влажные, а взгляд не может сфокусироваться ни на чем, кроме единственного объекта. И если я его придумала, то мои фантазии реальней мира вокруг.Он присел на табурет и сдвинул его с места. Движение ножек по полу сопровождалось звуками. Как и его вздохи были слышны, когда он сетовал или реагировал слишком бурно на мои слова. Выдумка, как водится, была несовершенна. Если джинн мог отнести человека на Солнце, то как его можно сжечь огнем звезды? Всем известно, что Солнце — ближайшая к нам звезда. Такие же функции, как дыхание, терморегуляция да и сама половая принадлежность, плохо вязались с понятием ?дух?. Так ведь их называют? Что-то слишком телесным этот индивид выходил, но не без фокусов проживания в лампе. — Зачем мне одеваться? Я не чувствую себя раздетым.— На улице холодно, — объяснила я почти устало.— Нет, мне не холодно. Я сам огонь! И если только хозяйка продолжает воображать, что факт владения рабом лампы вскроется благодаря моему виду, то я видим только для хозяйки. Следовательно, вопрос лишь в том, будет ли уютнее хозяйке, если на моих плечах возникнет халат, кафтан или накидка.— Не знаю. Точно могу сказать, что мне уютнее будет не пялиться на пустое место, когда я выйду на улицу.— Хозяйка и так подарила все свое внимание недостойному рабу. Такая ласковая…С этими словами он подцепил на палец прядь моих волос, лежащую на плече. И если абстрагироваться от вполне материальной для моего взора руки, то мои волосы шевелятся сами по себе, зависая параллельно полу перед лицом. —?Возможно,?— я убрала его руку.Он был горяч почти до ожога. Нежные подушечки пальцев порозовели и отекли, стали болезненными. Я сдержалась и ничего не сказала по этому поводу, продолжив торговаться.—?Но ты ведь можешь явиться в физическом обличье? Чтобы тебя видели окружающие. Мы найдем одежду и отправимся смотреть на самолеты, только не ковры.Он посмотрел лукаво, как ребенок, затевающий каверзу, которая точно провалится. Но наказание не будет суровым, потому попробовать стоит. Это была игра!—?Какое обличье желает увидеть хозяйка? Удобно ли будет предстать орлом или соколом? Но я думаю, что осел подойдет как нельзя лучше. Хозяйка сядет верхом и прокатится, куда пожелает. Ну, а нет, так я послушаю, чего желает хозяйка.—?И это, как я догадываюсь, будет считаться за второе желание?!—?Я подумаю,?— отвечал он уклончиво, хотя глаза сверкнули.—?В таком случае я хочу, чтобы ты предстал собакой. Это будет удобно и не предосудительно, потому что ослы… —?я осеклась.Джинн, кипящий негодованием, страшен!—?Псом?! Мне псом нечистым предстать?!Ярость сопровождалась таким жаром, что воздух задрожал, в лицо пахнуло, как из печки. Я задохнулась, но не только от физических факторов. Внезапно мне стало все равно, как я задела его чувства, какие это были чувства, связанные, скорее всего, с особенностями отношения Корана к разным животным.—?Я желаю!Стало тихо и очень холодно. Передо мной сидел исполинский кудлатый пес черного цвета. Я протянула руку и прикоснулась к влажному носу. А затем с хохотом принялась трепать его, как сделала бы это с дружелюбно настроенной собакой.—?Хозяйка рада? —?спросил он озабочено, двигая ртом с человеческой мимикой. —?Мне следует напомнить, что израсходованы два желания.—?Да ну и Бог с ними! —?я чистосердечно, открыто и с полной уверенностью признала сейчас свое окончательное безумие.Посему с чистой совестью можно было собираться и ехать в аэропорт! Мы вышли в серый осенний день. Хорошего в котором было только то, что сухо. На шею спутника я повязала пояс от халата, но виду старалась не подавать. Тем более одна из соседок заулыбалась и спросила:—?Это вы подобрали или так передерживаете?—?Марьвасильна,?— скомкала нелюбимое имя и отчество слишком озабоченной соседки,?— а вам не все равно, чем я занимаюсь?!Знаю, что мама с ней дружит и неустанно жалуется, что толку от меня никакого. ?И учиться вроде как пошла, но профессия дурацкая. Толку не будет. Вышла бы, что ли, замуж. Или работать пошла, как все нормальные люди. Магазинов теперь полно. Иди и работай не от большого ума. Студенты вон в ресторанах пашут, бегают с тарелочками…? Знала я все ее доводы. Сама не раз слышала.Но у меня было еще одно желание, которым я должна была перекрыть все будущие и существующие проблемы не только себя, но и всей семьи, как сделала это героиня ?Цветика?, приобретая и устраняя проблемы. И все же это будут деньги. Как банально при столь нетривиальном общении с самим подателем благ! Следовало лишь определиться с суммой, что всегда проблематично при определенной узости мышления. Все деньги мира тоже не пожелаешь. А ну как навалятся, словно игрушки из сказки, которую только помянула, или как бесполезное множество футбольных мячей из того же ?Хоттабыча??Предупрежденный больше не разговаривать, он просто шел у самой ноги, задевая ее то и дело мощным туловищем. Я оплатила проезд в транспорте, чувствуя, как он жмется к ногам. Казалось, что голова бедолаги открутится, столько раз он поворачивал ею из стороны в сторону. Задирал и опускал иногда в страхе.Мы стояли неподалеку от аэропорта. Расположились так, чтобы самолеты взлетали прямо над головой. Они вальяжно проплывали стальными подбрюшьями исполинских рыб, издавая оглушительный рев. И странно было подумать с этого ракурса, что внутри сидят люди. Что эти неспешные машины вообще наберут кую-либо приличную высоту, не то что полетят за облаками. Девушка и собака, задрав головы к небу на пронизывающем ветру.Скоро я проголодалась и предложила отправиться домой. Мой молчаливый спутник прежде удостоверился, что нас не подслушают, и заговорил тихо и обстоятельно:—?Да! Я и представить не мог такого: по небу летают огромные серебряные лодки. Не знаю, с чем и сравнить. Колесницы без лошадей вмещают толпы людей разом и мчат со страшной скоростью. Еще дома я усомнился, нужны ли тебе мои чудеса, если из трубки в стене течет сама собой вода, а огонь горит укрощенный, но топлива не видно. Словно в каждом доме и так обладают силами джинна. Жилище?не хоромы, но чисто и мило, хорошо защищает от непогоды. Быт твой украшают многие изысканные вещи. Я понимаю, что с выбором не так просто определиться. Но, если мне позволительно все еще советовать хозяйке, с третьим желанием лучше не промахиваться.Я лишь кивнула в ответ. А когда мы достигли дома, тени удлинились, мрак подступал, заставляя глянуть впервые на часы. Я не знала, как мне провести джинна в дом, чтобы он остался незамеченным. Внимание на большую, как теленок, собаку обращали не раз. Я понимала: если прикажу обратиться, потеряю последнее желание. А вместе с ним не только море упущенных возможностей, но и единственную: взглянуть еще раз в эти глаза, прижаться и удивиться, насколько джинны похожи на людей. Сотовый в автобусе подарил знание о расе этих существ. Я пробежала наискосок большую статью о них и поразилась, ведь они не так сильно отличались от нас. Фольклор наделил их половым диморфизмом, возможностью рожать детей, основами государственности. По сути, джинны жили рядом с нами, незримо, но так похоже…—?Доченька, да час от часу не легче!.. Маленькой в дом всякую заразу не тащила, и вот, посмотрите на нее. С ума сошла! А ну отведи туда, где взяла!Мне не было страшно. Странный кураж наполнял вены бурлящим газом вместо крови. Задорно подбоченившись, я наступила на родительницу, таща за собой огромную собаку.—?Так я здесь взяла! Понимаешь,?— я уже стягивала сапоги, наступая попеременно на пятки,?— мама, это?— джинн из бабушкиной лампы. Он уже исполнил два моих желания. Но я очень хорошо подумаю и закажу на третий раз что-нибудь очень нужное. Такое, чтобы мы все перестали нуждаться. Чтобы вы меня полюбили. Вы поймете. Это как лотерея. Так бывает.Я говорила и говорила сбивчиво и быстро, стараясь уместить в весьма ограниченное время все, что могло мне помочь не оказаться в дурдоме. Ужас на лице отца, перевернутое и горестное выражение лица матери. Все это не вязалось с моей эйфорией.—?И все это для того, чтобы оставить собаку, которая нас просто съест? Что за сказки? Зачем она нужна тебе?—?Потому что люблю…Кажется, я сказала слишком тихо. Но единственный, кому слова предназначались, безусловно, их услышал.***Несколько раз мне пришлось повторить историю перед разными людьми. Я пожаловалась наконец-то на свой удар головой. Родители поклялись, что оставят собаку, пока я буду проходить обследование и лежать в больнице. Я догадывалась, что меня обманут. Было страшно и тоскливо представлять, как джинна разлучают с его убежищем. Но я все еще надеялась, что он превратится и сам. Ведь джинны, как он говорил, обладают подобием свободной воли. Значит, лампа просто постоит и дождется, пока я вернусь и вызову джинна по старинке, потерев ее бок. А пока мне надо быть паинькой и вылечиться.Но мне становилось все хуже и хуже. Депрессия прогрессировала, перерастая в апатию. Сосудистые препараты сменились антипсихотическими. Внутри своей многострадальной головы я раз за разом проматывала картинки счастливого будущего, в котором нечто похожее на рекламный постер красивой жизни сменялось горячим желанием прикосновения к единственному телу. А потом, насладившись им сполна, узнать все-превсе об этих восхитительных существах. Я задала бы ему море вопросов. Показала такую степень заинтересованности в нем и только в нем, что не понадобилось бы третьего желания. Оно было и остается одним. И я его уже воплотила. Как я и сказала в начале собственного конца, я хотела бы влюбиться. Похоже, что я имею именно то, что хочу.По потолку мечутся тени. Не всегда я безучастна. Который нынче день, знаю. Видела мельком квадратик на календаре. Три недели прошло. К общему падению жизненного тонуса примешались проблемы с сердцем. Я начала предполагать, что скоро умру. И у меня, как ни прискорбно, осталось одно незаконченное дельце, связанное не только со мной.Выйти отсюда в таком состоянии было проблематично. Попросить лампу в палату нельзя по политическим соображениям. С нее-то родимой и начались все злоключения. Но сегодня меня озарило на фоне бессонницы. У меня был знатный козырь. Джокер, мать его так! Не зря мой возлюбленный джинн так пекся о своем имени. Имя имеет великую силу и власть над любым существом. Мы повязаны долговым контрактом, неразрушимым и до сих пор не исполненным. Действуй, дурная, прохудившаяся башка!—?Зия! —?позвал я восторженно. —?Я придумала!Когда он появился передо мной, по старинке упав ниц, даже удивления не испытала. У меня была куча причин испытать гамму самых разных иных эмоций. Что с ним стало! Бог мой! Первое явление ни в какое сравнение не шло. Лицо и грудь исцарапаны в клочья. Волосы в таком колтуне, что ясно было, как он истязал себя, дергая за них. Глаза горели. Взгляд буравил. В его ладонях полыхало яростное пламя.—?Как я хочу, со всей страстью, недоступной холодным существам, каковыми являются люди, уничтожить тебя!—?Вот это пассаж! Куда же пропала хозяйка и недостойный раб за ней следом?!—?Тебя, да, тебя! —?продолжил он издевательским тоном. —?Двумя днями сделала из всесильного духа самого настоящего раба, да не лампы, а своей ничтожной персоны. Зачем, ну скажи, тебе надо было показывать мне иной мир? Мир, наполненный бессмысленными чувствами, в котором ничего не нужно, кроме моего имени? Заставила выполнить прихоть, претящую мне, как никакая другая бессмысленная просьба. И мне было хорошо! Потому что тебе было хорошо! А когда ты удалилась, агония существования стала невыразима. Увечья, на которые ты смотришь с ужасом, они не здесь, а внутри. Отпусти… Назови последнее желание!—?Эй, это не сложно! Мне только очень сильно хочется, без всяких там протоколов, чтобы ты простил меня прежде. Тех, кого любишь, всегда ранишь больнее всего.—?Хорошо,?— он скрестил руки на груди, стоя передо мной как изваяние. —?Я прощаю тебя. И внемлю.Кого я пытаюсь надурить?..—?Зия, я отменяю твое рабство! Будь свободен!Мне показалось, что меня поглотило пламя, и одновременно камень запечатал со всех сторон. Дышать было нечем, пока не содрогнулась в последней попытке ухватить воздух перекрытыми губами. И не поняла, чьи это отстают с неохотой, а объятия, показавшиеся каменным пленом, ослабевают, будто тая. Я и мой джинн... Я и мой сон... Я и моя смерть... Я плыву…***Наш, скажем так, случай был замят за недостатком улик. Никто так и не смог сказать, куда пропала пациентка из закрытой одиночной палаты номер девять. Ну, а наличие на полу прожженных на глубину пять сантиметров отпечатков двух человеческих ступней ни о чем толком не говорит…