Удар головой (1/1)

Квартира без бабушки показалась пустой и бестолковой, местами обветшалой. Ковры на стенах, привезенные из самого Алжира, теперь были тусклыми и старомодными тряпками, а не предметом детских грез. Не хотелось уже, выбивая пылесборники, сыграть с ними в ковер-самолет. И остальная колоритная дребедень, хранящаяся со времен строения плотины для братского народа, не развлекала.Мама предложила выставить на продажу что захочу. Перебрать вещи согласно своему разумению. Востоковед из меня был пока начинающий, но разобрать некоторые арабские каракули могу. Намотав на голову и нос по платку из бабушкиного наследия, содрала коврики со стен и свернула. Пойдут на дачу. Пепельницы, статуэтки, тарелки, кувшинчики с чеканкой сфотографировала на фоне светлой стены и выложила на продажу в интернете. Вещи частью успели раздать по соседям. Можно было не вспоминать, как бабушка любила эту кофту, а куда носила платье.Я понимала, что плачу, но старательно игнорировала собственную слабость. В конце концов, ей было восемьдесят шесть лет. Среднестатистически?вполне пора. Так легче переживать потерю. Мы стали невероятно черствыми потребителями по отношению к старикам. Ничто не вечно под луной. И я сама как будто постарела, вспоминая больше себя маленькую в гостях у бабушки, в сказочной восточной бабушкиной стране, пахнущей свежими оладушками с чаем. Теперь все пахло старостью и пылью…Следовало продолжить разбор полетов. Стараясь не думать, что маме еще сложнее в силу возраста и более близкого родства, я заглянула, быстро утирая слезы, в недра старого серванта. Как она пряталась от меня раньше?! Я никогда не играла с этой штукой в детстве. Ее не выставляли напоказ. Классическая масляная лампа выглядела и просто, и старо. Она была тяжела на вес, почти черна и так стара, как трудно вообразить. Ей могло быть сколько угодно лет. На солнце она показалась немного пыльной и слишком уж грязной. Вековая сальная копоть не могла добавить ей ценности в моих глазах первооткрывателя. Я знала, что совершаю ошибку. Настоящие нумизматы ценят изначальное состояние монеты со следами времени, а не ее блеск. Но меня так и подмывало рассмотреть, изображено ли что-нибудь на ее выпуклых боках.С этой целью я пришла на кухню. Высыпала на стол немного порошка для мытья посуды, подцепила на мочалку и потерла. Дело спорилось. Ничего не было сложного в том, чтобы оттереть самую обычную грязь. Лампа была из меди, красная, а все ее бока были испещрены письменами. Так густо. Они путались, перетекали прерывистой скорописью. Я ничего не могла понять, выхватывая отдельные вроде как понятия, но они не вязались в текст. Они вообще не имели смысла. В голове загудело.Словно сомнамбула, я прикоснулась к поверхности, ощутила ее прохладу и потерла слегка рукой. Как будто это могло помочь. Это и помогло — окончательно свихнуться. Комнату заволокло душной копотью и дымом. Глаза защипало. Я хлебнула полным ртом, закашлялась до рвоты. Вывернулась на себя. Размахивая руками, потянулась к форточке, но споткнулась, наверно, об табурет. Полетела и со звоном впечаталась лбом в батарею. Боль пронзила такая, что я поразилась, как могу думать о проломленном черепе, когда мне положено лежать без сознания…Одновременно на лодыжке явственно ощущалось некое круговое давление. Меня держали. Во что я могла вступить ногой? Ума не приложу! Я попыталась сесть и высвободить ногу. Глаза открывать все еще боялась, ощущая липкую влагу, стекающую в ноздрю из сильного рассечения. А как открыла, поторопилась закрыть. Копоть и гарь оседала хлопьями на окружающих предметах, а передо мной, уткнувшись лицом в пол и простерев перед собой руки, было нечто.По-всякому, я обозвала это мужчиной… Спину прикрывало подобие короткого жилета или иного одеяния без рукавов. На голове имелись густые черные волосы, грязные и свалянные. На ногах изодранные шаровары, промасленные и лишь местами условно белые. Одним словом, принимая во внимание, как я трахнулась башкой, имелась галлюцинация в виде джинна из лампы!Вертеть головой было страшно. Очень аккуратно я разлепила губы и произнесла:—?Ты кто?Говорила я по-русски. Не знаю пока, как разговаривают с видениями и помогает ли это очнуться. Надо было срочно искать телефон и звонить в скорую. Там объявлять, что мозги протекли. Но в больницу не хотелось.—?Смиренный раб лампы, о… —?не закончив фразу, он приподнял глаза, намереваясь удостовериться. —?О прекрасная молодая хозяйка!—?Значит, предыдущая хозяйка была стара? —?не уловила, когда бабушка пользовалась "лампочкой" .—?Руки, бравшие лампу прежде, были старше рук хозяйки, и голос принадлежал мудрой старой женщине. Могу ли я уточнить некоторые формальности?—?Да. На случай, если я сейчас коней двину!—?Хозяйка потрудится взять лампу в путешествие,?— на всякий случай он не утверждал и не спрашивал.А я поняла, что разговаривать с видением нужно понятными словами. Так как я предполагала, что веду диалог сама с собой и, вероятнее всего, в уме, то предпочла принять правила игры.—?Все ли это, что собирался спросить раб лампы?—?Какова была передача прав владения?—?Что от этого зависит? —?поинтересовалась без задней мысли.—?Торговка! —?я услышала досадливый вздох.—?Это бабушка моя умерла! —?почти выкрикнула я. —?А она, наверно, купила.—?Право наследования свято! Слушаю и повинуюсь, хозяйка!Воцарилась тишина, в которой я болезненно ворочала глазами, подумывая, что бреду пора на покой. Но жмуриться не помогало. Все возвращалось, до смешного четко повторяясь в мельчайших деталях. И неподвижность тела, распростертого передо мной на полу, и осевшая грязь, и боль. Примешались только запоздалые слезы.—?Кха-кха… —?аккуратно покашлял обладатель грязных волос и странной одежды. —?Будет ли мне позволено обратить свой недостойный взор на хозяйку и выразить соболезнования ее утрате?—?М-м-м-м…Сочтя мое мычание знаком согласия, уставший простираться джинн присел. Сложив ноги крендельком, а руки на колени, он явил собой… Стоп! Значит так, у джиннов в моем воображении явно есть ноги, а не призрачный хвостик, утыкающийся в нос лампы. На Хоттабыча он не походил. Молод больно и с лоснящимися от черных разводов гладкими щеками. Этот чертов смиренный раб был порождением самых непристойных девичьих грез о немножечко загорелом немножечко султане.—?Хозяйка,?— уголки его рта поползли вниз. —?Я думал падение хозяйки не причинит ей столько вреда! Могу ли я предложить врачевать раны?—?Врачуй! —?для верности я показала пальцем на него и на себя, вновь на него и на свой лоб.В руках джинна, формируясь из ниоткуда, появилась светлая тряпица. Сейчас же она посерела и намокла. А сам джинн подполз на коленях ко мне, сидящей на полу, и принялся вытирать следы крови. Тер просто так. Я чувствовала прикосновение мокрой материи. В его действиях больше не было ничего волшебного. Как только он удовлетворился чистотой, я ощутила совсем другое. На этот раз мне бинтовали голову довольно туго. И это помогло немного собраться в кучу. Я будто обрела потерянный каркас.—?Благодарю, но я ожидала волшебство!—?Хозяйка не будет разочарована! —?засуетился джинн. —?Будет много волшебства. Я могу исполнить любые желания. Три любых желания!—?Только три? —?оживилась я.—?Три, и не повелением больше!—?Значит, ?врачуй? не было пожеланием? —?напомнила я бескорыстно.—?Ох, джинны имеют подобие свободной воли,?— он замолчал на секунду. —?Как я мог оставить хозяйку в таком плачевном положении? Указание требуется, но желание было мое.—?А это интересно! Чисто теоретически я могу привлечь тебя к исполнению бесконечного числа желаний, если ты будешь думать, что они исходят от тебя. Таким образом, стоит только подстроиться к твоему образу мышления. И я получаю вечный источник удовольствий и радости…—?Бессовестная хозяйка так и сделает,?— он сложил руки на груди.—?А я не вижу смысла тебе стремиться обратно в твой дом. Как я погляжу, там грязно и неуютно.—?Заточение в лампе,?— он потянулся, обнажая в полах жилета совершенно совершенное тело,?— есть постыдное наказание джинну за болтливость. Подслушивание наставлений ангелам само по себе является преступлением. Оно карается сожжением огнем звезды. Но если донести их до людей или до других джиннов, то кара становится такой. А мне всегда казалось, что любопытство?не порок. Мой удел теперь?— смирение.—?И что, можно ли заслужить прощение, выполняя волю случайного хозяина, который может оказаться злым, алчным, в общем, очень плохим человеком?—?Нет. Наказание бессрочно!Потом, когда очнусь, надо попробовать сформулировать основные тезисы этого бреда. Мне становилось по-настоящему интересно. А так как мои знания ограничивались не просто фольклором исламских стран, а и того меньше — классикой Диснея, то я продолжила щупать почву.—?Но благодарный хозяин может отпустить джинна на волю?—?Хозяйка?— гурия, услаждающая уши несчастного джинна райскими песнями. Но я и так за них поплатился… Отсюда следует, что ни один хозяин за всю бесконечность не променяет свое желание на бескорыстный порыв отпустить раба. Вот придумать, как получить больше трех желанных благ, любой хозяин горазд! —?он насупился и замкнулся.—?В таком случае, я уже достаточно окрепла, чтобы начать желать.Мне показалось, или оживление на лице джинна было поддельным? После быстрого выполнения залпа моих желаний он возвращался в лампу для вечного хранения. Я могла передать его матери. И все повторилось бы сначала. Она не стала бы пренебрегать правилами пользования джиннами и быстро заказала бы мне райскую жизнь, справедливо считая, что я ее не оставлю, купаясь как сыр в масле. И так до бесконечности. А джинн не показался мне таким уж преступником. Это было так же несправедливо, как Прометея приковать за доброе дело. А я не жадная. Так получай, джинн, свое!—?Я желаю, джинн, чтобы ты сейчас следовал за мной в комнату, где вкусишь радости омовения!—?Слу… Ай, как нехорошо, хозяйка! Смиренный раб лампы не должен вызывать сострадание благородного хозяина. Забудь обо мне и подумай, что желает твое сердце.—?Влюбиться,?— ответила я на автомате.Что может желать сердце юной девы, если оно никем не занято? Ну не стучать же, в самом деле, без перебоев, прогоняя кровь через себя. В конце концов, строго говоря, сердце вообще не орган желаний. С натяжкой я бы назвала органом желаний еще одно место… Так в таком случае и оно желало бы того же. А увидеть своего невольного прислужника в пристойном, чистом виде довольно тесно вязалось с перечисленным. Ввиду того что органы желаний поспели раньше сердца и разума и повелевали отмыть красавца, так я и сказала. А потом глянуть, что и в каком количестве ему заказать.Одним словом, мой бред развивался стремительно. Он нес меня по бурным волнам. Пока вынырнуть стимула не было.—?Хозяйка должна ознакомиться с некоторыми правилами, веками соблюдаемыми джиннами, заточенными в лампах. Эти ограничения существуют, дабы оградить человека от жесточайшего разочарования и сохранить его душу от величайших грехов.Я бодро в меру возможностей закивала, чувствуя, как сотрясается мозг в черепной коробке. Не даром я когда-то любила этот мультфильм. Соотнесу правила и на их основе окончательно сложу мнение: явление и разговор за ним?— порождение нарушений работы ушибленного мозга или реальность. Впрочем, последнее утверждение я отмела за его крайней абсурдностью. Моя реальность могла быть какой угодно, но только не такой. Для глюков я слишком скучный персонаж.—?Я не воскрешаю мертвых, не убиваю и не могу никого заставить испытать любовь.—?Спорный вопрос…—?Раб лампы примет все, что бы ни слетело с уст юной хозяйки. Но следует внести ясность. Любовь?— высшая форма чувств, а не желаний. Исполнение плотских, низменных желаний, как раз таки подвластно любому джинну.Немедленно мое приобретение придвинулось и, заключив мою ногу в весьма соблазнительный плен, прикоснулось губами к основанию большого пальца. Я была в шоке от собственных фантазий. Спонтанная, парадоксальная реакция вышла хуже некуда. Резко взмахнув ногой, я въехала обцелованным большим пальцем в гостеприимную ноздрю существа.—?Я не заказывала,?— прошипела, обижаясь сама на себя.—?Смиренному рабу следует поменьше думать…Словно кино открутилось назад. Джинн убрался в исходную позицию, бодая грязный пол лбом и простирая руки.—?О чем ты думал?—?О том, что хозяйка желает усладить свой взор видом плещущегося в водах мужчины. Но…—?Могут быть какие-то ?но??И третий раз ?но?. Но я пожалела горько о содеянном. Я ведь иначе воспитана. В жизни не пробовала командовать. А если твои слова трактуются буквально, и подавно.—?Это сложно, слишком сложно! —?он вцепился пальцами в волосы. —?Все так много говорят и ничего не делают. Думают не то, что говорят, говорят не то, что собираются сделать, делают не то, что первоначально задумали. Джинны не глухи в своем аду.—?Почему в таком случае просто не ослушаться? —?я начала напрягаться.—?Джинн не может ослушаться напрямую. Но я могу попытаться уйти от неприятной для себя затеи. Джинны?— существа огненной стихии. Мы очищаемся пламенем, а не водой. Если бы лампа зажигалась регулярно, мой дом и мой вид мог быть куда веселее.—?Что надо сделать? —?у меня было свободное время для налаживания всестороннего сотрудничества.—?Я войду обратно, а хозяйка заправит лампу маслом и зажжет фитиль.Интересно, почему этот день должен был стать чредой разочарований, а не находок? Моя фантазия сама оповестила, что уходит. А я начала было привыкать!Комната покачнулась, исказилась и поплыла в сторону. За ней в ту же сторону поплыла и я, чувствуя вновь тошноту. Ноги существа и впрямь приобрели образ дымки и устремились в микроскопический носик лампы. Туда же ринулся, сворачиваясь, и свет в моих глазах.Я не привыкла падать в обмороки. Никогда не пробовала, и нечего было начинать. Через некоторое время я очнулась, подняла голову от пола и увидела перевернутый табурет, перекошенную дверцу кухонного шкафчика и валяющуюся на полу лампу. Чистота была относительной, но никаких следов копоти и грязи не наблюдалось.Стремительным галопом я проскакала в ванную. В старом зеркале отразилось осунувшееся лицо, а на лбу здоровенный желвак лилового цвета. Никакого рассечения, но удар был ничего себе. Следовательно, и бинтов на голове быть не могло, как и всего, связанного с обитателем лампочки.Правда следующим, что я сделала, были дозаправка маслом, сооружение фитиля из какой-то бечевочки, нашедшейся на кухне запасливой бабушки, и возжжение лампадки.