Обезличенное (1/1)

Родион съёживается на чистой, холодной кровати. В комнате тихо, часы тикают. Шторы покачиваются от ночного ветерка. Он слышит шаги в коридоре, но знает, что это не его: он идёт по-другому, более мягко, медленно. Он может ходить быстро, сокращая расстояние, как змея в прыжке, но когда он идёт к себе по коридору, он идёт медленно. Предвкушает, наверное. Или не думает об этом вовсе, идёт себе, размышляя о каких-нибудь хозяйственных делах или об утомительных обедах и приёмах, которые ему предстоит посетить. Может быть, Родион, дрожащий у него на кровати,?— это для него что-то настолько само-собой разумеющееся, что не заслуживает лишней мысли.???Родион же, как ни старается, не может не думать о том, для чего он здесь. Для чего его сюда сначала приводили, а теперь он уже приходит сам, как один из его хорошо выдрессированных псов. Приходит, моется в его фаянсовой ванне, ждёт в его спальне, хочешь-не хочешь прислушиваясь к шагам проходящих мимо, зябко трёт плечи и поджимает к себе ноги.???Когда его привели сюда впервые, это казалось ненастоящим. Странным сном, пьяным бредом. Ему вцепились в запястья, быстро-быстро целовали лицо и шептали что-то, что нельзя было услышать из-за гула в ушах. ?Красавец мой, птичка моя,??— доносилось до него откуда-то из-за водной пелены,?— ?А ну не смей выворачиваться!????Тот раз, первый, он почти не помнит. Он помнит, что заплакал после и что ему утирали слёзы шёлковым платком, что-то по-доброму приговаривая. Он помнит, что не ударил его тогда, даже не отпихнул. Родион делал это после, но всё равно не может простить себе, что не сделал это в первый раз. Что как-то вот так сразу ему сдался, застигнутый врасплох, скованный каким-то почти суеверным страхом.???Те, кто привели его сюда, всё знали. Не отвечали на его расспросы, посмеивались, суки. Они и сейчас всё знают. Но тут все хорошо выдрессированы, не только Родион и собаки, у него все ходят на задних лапах. Он хороший дрессировщик, он берёт больше лаской, нежели чем кнутом, у него все счастливы до одури, и один только Родион что-то ходит кислый. Ещё и сбежать пытается, какой дурак! Какая псина будет сбегать оттуда, где тепло и так хорошо кормят? Он хоть знает, как живут другие?!???Родион так и не узнал ни разу, как живут другие. Его быстро возвращали обратно, сюда, на его место, в эту постель в барской спальне, на пуховую перину да взбитые подушки, где его будут целовать и обнимать, ну что, плохо, что ли?! Вечно ноет, безбожник этакий. Вот барин человек хороший, набожный. У него такое крепкое хозяйство. И насилует он всего одного. Вы хоть знаете, какие зверства творят другие?!???Родион не знает, что творят другие, но он знает, что творит этот. Что он будет творить. Что он будет притягивать его к себе, хватая своими влажноватыми ручками, что он будет говорить ему что-то приторное на ухо, залезая ему в штаны, крепко перехватив за талию.???Однажды он сказал Родиону, что его глаза особенно красивые, когда он плачет.???Однажды Родион ударил его в глаз.???За это его посадили в подвал на хлеб и воду. Там было неплохо, но очень холодно.???Холодно. Простыня холодная, почти хрустит от чистоты. Родион не может видеть эту комнату, он уже рассмотрел её во всех подробностях, все эти книги, и кресла, и люстру, чтоб им провалиться, Родион ненавидит их больше, чем его.???Его шаги. Мерные, без пришаркивания, чётко поставленный каблук и мягкий, плавный носок. Родион инстинктивно вжимает голову в колени. Сейчас ручка двери повернётся с глухим треском, и по телу Родиона затрещит мелкая дрожь, доходящая до самых зубов.???— Роденька.???Родион сглатывает, осушая и так без того пересохший рот.???— Ты уже здесь, радость моя.???Его шаги теперь совсем близко, у кровати, его руки на его колене, спускаются вниз, поглаживают лодыжку.???— Что грустный такой? Случилось что????Родион булькает своё жалкое ?нет?. Его тянут за коленку, желая, чтобы Родион опустил ноги, и Родион подчиняется. К нему перебираются поближе, Родион отодвигается к спинке кровати, но до его щеки всё равно легко достают мокрые губы, до его голого бока?— уверенная ладонь. Его целуют лишь иногда в губы, спускаясь ниже, к синякам на шее, которые ему оставляли в прошлые разы. ?Заместо ошейника,??— думает Родион, дёрганно сгибая скользящие по простыне ноги, которые настойчиво укладывают обратно.???Его спускают ниже, хотят, чтобы он лёг перед ним, под ним, на спину, смотрел на него затравленно снизу-вверх. Можно даже говорить ?не надо? и ?хватит?, он разрешает, хотя и не любит этого. По-настоящему его рассердить может только слишком настойчивое физическое сопротивление. Если Родион слишком этим увлекается, то его бьют по щеке. Конечно, можно дёргаться там, отворачиваться, пытаться отползти, но ничего серьёзного! Нужно же уважать то, что он господин в почтенном возрасте, ему не удержать такого крепкого мужчину в своей постели силой.???Родион ложится так, как от него хотят.???Ладонь перемещается к нему на член, ещё скрытый тоненькими белыми штанами. Раньше Родион краснел от такого, что очень развлекало его. Он смотрел на то, как лицо Родиона наливалось жгучей краской, и спокойно отводил в сторону дрожащую руку, судорожно пытающуюся остановить его. В его серых, болотно-тинистых глазах Родион видел такое наслаждение этим беспомощным смущением, что во рту горчило от отвращения.???Сейчас Родион почти не краснеет, только быстро дышит и вжимает в себя живот.???— Милый мой, красавец,?— говорят ему, гладя по щеке и забираясь под штаны. Родион безропотно принимает его ласки, иногда сухо всхлипывая, без слёз.???Тут никуда не денешься. Тут ничего не поделаешь. Будешь вечно в этой спальне, в этой постели, сжимать эту хрустящую простыню и пусто мотать головой. Вечно, пока ему не надоест. Ему когда-нибудь надоест. Родион ему когда-нибудь надоест, и он отправит его обратно, к его семье. Боже, как Родион любит свою семью. Он раньше их ненавидел, а теперь так любит…???— Ну расслабьтесь, Роденька…???Родиона сжимает, как пружину, и он садится?— и сразу в его объятья, нос утыкается в его глаженную рубашку, а руки ложатся ему на застёгнутую на все перламутровые пуговицы грудь. —?Я не хочу,?— говорит не ему, а кому-то другому, кому-то ещё,?— Я не хочу, не надо…???Его гладят по вспотевшей спине, приглаживают холку. —?Тише, тише, птичка моя…???— Не надо,?— говорит Родион.???— Ну что не надо? —?воркуют у него над ухом. —?Разве я делаю больно? Совсем нет.???— Я не хочу…???Его отцепляют от себя и впиваются в плечи, держа перед своим взором. —?Мало ли, что ты хочешь, Родион.???Родион потупляет взгляд.???— Поцелуй меня.???Родион начинает к нему тянуться, закрывает глаза и касается своими абсолютно сухими губами его, даже не приоткрыв рот, сцепив зубы. Но рот ему тут же открывают, хватают голову, заставляют принять свой пошлый, глубокий поцелуй, впиваясь в него, как пиявка.???Он учил его так целоваться. Говорил, ?Открой ротик, Роденька, не бойся?. Родион такое ненавидит, это мерзко, он задыхается и хочет помыть себе рот после.???Его валят назад на кровать и, отнявшись от его губ, тянутся к своим штанам.???Родион лежит, смотря на то, как он их снимает. Кажется, у Родиона подрагивает губа. Каким он сейчас, наверное, выглядит жалким, оцепеневшим, забитым, выученно покорным; таким, как ему нравится. Родион пялится в потолок, слушая своё разорванное на мелкие клочки дыхание.???Он хватает руку Родиона и кладёт на свой стоящий, горячий и влажный член. Начинает двигать ею, управляя безвольной ладонью, положив поверх свою.???— Смотри на меня, Родион.???Родион смотрит. Может быть, когда-нибудь он сможет смотреть на него с вызовом, сохранять достоинство, отстраниться и плюнуть ему в лицо, но он не может, он не может, это выше его, он обладает над ним властью, почти магической, это больше, чем угроза побоев и плетей, это что-то, что заставляет Родиона приходить в эту комнату и ждать своей участи раз за разом, чтобы потом плакать ему в его белые рубашки. Эта власть въелась Родиону в кровь, она сидит в нём, как болезнь, точит, как червяк яблоко, она когда-нибудь съест его полностью, когда-нибудь он будет двигать рукой сам и разводить ноги сам, он чувствует это в себе, корчащееся, как змея, где-то в районе живота. Как он ненавидит себя за это, больше, больше, чем его.???Он кончает на Родиона, смотря ему в глаза. Спокойно абсолютно, почти отрешённо. Отпускает его руку и тяжело выдыхает.???— Умница, Роденька. Умница, красавец мой,?— он подбирает свои штаны и подбирается к нему, обнимает, кладёт на подушки, награждает ещё поцелуями в щёки. —?Умница. Сегодня спишь здесь. М? Иди умойся. Иди.???Родион идёт умываться, а потом ложится здесь, дождавшись, когда он закончит свой вечерний туалет и переберётся под одеяло. Родион не отрицает, что здесь спать лучше, чем на жёстких лавках; Родиона по-хозяйски подбирают под себя и наказывают хорошо спать. Родион роняет пару тёплых, легко проскользивших по щеке слёз на подушку и засыпает. И спит хорошо.