Глава III. Привязанность и укус (1/1)

— Мицунари, тебе определённо пора спать. Ты своё имя неправильно написал.— Что? Быть такого не может… Где?— Да шучу я, господин, всё у вас правильно. Однако, если снова засидитесь допоздна, завтра будете не в духе… И не надо меня обманывать, — начинает ворчать Сакон, видя, как Мицунари, не отрываясь от письма, поджимает губы — наверняка собирается ответить своё привычное ?Я в порядке, не надо за меня переживать?. — Рядом с вами немножко целитель. И он немножко чувствует, что вы утомились.Лис недоверчиво смотрит на Сакона, вмиг забыв о своих бумагах. И что-то подсказывает волку: два последних предложения он озвучил зря.— Ты это чувствуешь… даже без клейма? — оправдывает его опасения Мицунари.По спине пробегает холодок, но отвернуться и спокойно собраться с мыслями не получается. Слишком уж чарующий у господина взгляд по ночам. Утомлённый, однако неизменно серьёзный, отражающий искрами подвешенные под потолком рыжие огни. Привычно упрямый, непреодолимо властный, но в то же время согревающий — безвозмездно, и манящий — так сильно… Судорожно сглотнув, Сакон усилием воли заставляет себя опустить глаза. И, не понимая, что именно его сейчас злит, ворчливо молвит:— Для этого необязательно ставить метку. Мне просто достаточно находиться рядом…?…Со своим истинным повелителем?, — мысленно добавляет волк. Ведь, на самом деле, не будь Мицунари ?тем единственным?, Сакон не ощущал бы так тонко каждое его недомогание. Волк изо всех сил старается не обременять лиса совершенно не нужным ему знанием, а потому ведёт себя как можно осторожнее. Тем не менее привычка быть искренним чаще нужного берёт вёрх — и потом приходится долго и витиевато объяснять, каким образом он узнал о едва заметной царапине на скрытом рукавом плече господина или об его очередной бессонной ночи… С каждым разом Мицунари испытывает всё больше и больше подозрений, а ответам Сакона доверяет всё неохотнее. Целитель уже чувствует себя неразумным дитя, убегающим от признания и без того всем известной истины.Может, перестать уже мучить себя и сказать об этом — прямо сейчас? Хоть один камень с души сбросить — а то и так уже накопилось их непростительно много… аж дышать тяжело…— Что ты думаешь насчёт Йошицугу? — неожиданно меняет тему Мицунари, окончательно отвлекаясь от работы и даже отодвигаясь от письменного столика — будто напоказ. Сакон забывает обо всём, изумлённый и заданным вопросом, и тем, что Мицунари в самом деле решил закончить работу. — Он уже обо всём мне рассказал. Сам, — сделав вид, что понял лишь одну причину удивления своего вассала, ледяным тоном говорит Мицунари. — И, что любопытно, даже отчитывать не стал. Только отметил, что у тебя очень хорошо получается… убеждать. Признайся — ты ему угрожал? — хитро сверкнув глазами, спрашивает лис. И недоумённо хмурится, когда слышит простое:— Да. — Заметив реакцию господина, волк спешит добавить: — Но сделал это, только чтобы доказать нашу с вами решимость.Мицунари задумчиво хмыкает, оценивая слова Сакона. А затем с неожиданной теплотой говорит:— Спасибо тебе большое. Я знал, что могу на тебя положиться.Волк разводит руками.— Но я ведь ещё ничего не сде…— Уверен, у тебя уже есть план, и не один, — твёрдым голосом прерывает его Мицунари. И с неподдельным волнением спрашивает: — Расскажешь?Сакон вздыхает: не хотел он делиться своими размышлениями, пока всё не взвесит. Однако господин смотрит слишком настойчиво, не получится отказать. Получится разве что оттянуть момент истины…— Признаться честно, я весь сегодняшний день об этом размышляю, ещё с тех пор как он ушёл… — издалека начинает волк. Мицунари нетерпеливо прерывает его:— Сакон, прошу, не томи! — но, резко опомнившись, снова принимает невозмутимый вид. — Извини. Просто я и правда очень сильно хочу ему помочь.— Я всё понимаю. Это вы меня извините, — примиряюще говорит Сакон. И сразу переходит к сути: — Пока мне в голову пришло лишь два варианта. Вот только… один из них неприемлем для вас и для него, а второй — только для вас. Так что, по факту, нет у меня пока никаких планов.— Подожди. А как с этими ?вариантами? могу быть связан я? — непонимающе склоняет голову Мицунари. Однако уже через мгновение его взгляд проясняется. — Или ты имеешь в виду…— Да, именно это я и имею в виду, — снова уставившись в пол, продолжает за него Сакон. — Тут всё логично донельзя. Йошицугу поразило лисье пламя, поэтому простой волчьей магии для исцеления не хватит — необходима сила кицуне. А перенаправить ваш огонь можно двумя способами. Либо заставить Йошицугу признать вас своим господином… либо… заклеймить самого целителя… то есть меня. — Волк ненадолго замолкает, справляясь с дрожью. — К сожалению, это всё, что я могу предложить, — кротко заканчивает он, не в силах взглянуть на господина.Мицунари тем временем молчит, и не двигается, и, кажется, даже не дышит. Судя по всему, он пока понятия не имеет, как ответить на подобное заявление. Сакон поспешно прокручивает в голове свои же слова, проверяя, не сказал ли где лишнего, что могло бы насторожить. Так… вроде всё в порядке, ничего откровенно подозрительного он не выдал. А наложенных на Мицунари ещё в юности чар хватит, чтобы он не обратил внимания на простейший факт: во всём лесу есть лишь один-единственный кицуне, способный, будто древний зверь, творить пламя, — а значит, только он мог поджечь в своё время Йошицугу. Затуманенная память не позволит ему дойти просто так до истины — как не позволяет она соотнести оружие Сакона с тем шнуром, что он носит на своём плече. Раздражающее, но непреложное заклинание — интересно, оно также рассеется после…Нет. Прекратить немедленно. О таком нельзя думать, нельзя-нельзя-нельзя. Конечно, как целитель, Сакон вполне отчётливо видит знаки, указывающие на неизбежность грядущего…Однако это — одна из тех истин, что волк ни под какими пытками не согласится озвучить при Мицунари.Сакон едва не подпрыгивает на месте, когда господин одним изящным движением стягивает ленту с медно-рыжих волос, собранных до этого в высокий хвост. Устало вздохнув, он смотрит в пустоту перед собой.— Ты сказал, что один замысел не подходит для Йошицугу. Что оба идут вразрез с моими принципами. Однако… про себя ты так ничего и не упомянул, волк… — лис бросает на вассала крайне странный, даже пугающий взгляд.Сакон холодеет. Сердцебиение учащается против его воли, взгляд начинает затуманиваться…?Наваждение!?Нет, ни в коем случае нельзя попадаться! Мицунари уверен, что иллюзии на его подчинённого не действуют! А если поймёт, что не действуют все, кроме его собственных… точно догадается, в чём дело!Сакон глубоко вдыхает, прикрывает глаза. Прежде ему всегда удавалось, пусть и со скрипом, но преодолевать чары господина. И сейчас… получится же??Получится… Давай, сделай ещё один вдох… притворись, что просто размышляешь над заданным вопросом… Только вот… какой там был вопрос?..?У волка едва сердце не останавливается, когда он понимает, что его разум даже не пытается прорваться сквозь пелену лисьего тумана. Наоборот, проваливается лишь тем стремительнее, чем отчаяннее лекарь сопротивляется… Нельзя… Он должен, прямо сейчас, дать достойный ответ на вопрос господина, должен сделать вид, что всё в порядке…Иначе всё пропало…Мицунари щёлкает пальцами прямо перед носом, резко приводя в чувство.— Сакон, ты меня слышишь? Я говорю, что готов тебя укусить. Заклеймить — как господин. Ради Йошицугу, естественно.Пару мгновений волк просто смотрит на лиса, не в силах осознать услышанное. А затем вдруг понимает, что Мицунари уже успел подобраться к нему до неприличия близко.Волк окончательно теряет способность что говорить, что мыслить — и наваждения тут уже совершенно ни при чём.— Я ведь верно тебя понял? Ты ведь не откажешься? — почти шепчет господин, искренне умоляя, и интонацией, и взглядом. — Я поклялся никого не кусать, но… этот принцип не стоит страданий моего лучшего друга. К тому же ты спокойно можешь исцелить укус после того, как лечение будет завершено… не так ли?Он уже здесь, рядом, почти прикоснулся; Сакон может ощущать тот жар, что исходит от тела господина, чувствует его тёплое дыхание на своём лице. Склонись, перехвати запястья — и поцелуя он не избежит; прижми к себе — и сразу всё равно не вырвется; разве что потом сожжёт вассала дотла за то, что распускает руки… но это ведь будет только потом… к тому же порой Сакону думается, что за поцелуй с Мицунари даже умереть не жалко…— Сакон, да что с тобой? Тебе плохо?В голосе Мицунари слышится негодование вперемешку с волнением — и подобная интонация снова отрезвляет волка. Он качает головой, якобы давая отрицательный ответ на последний вопрос — однако на самом деле сгоняя с себя часть иллюзии, — после чего прикладывает все усилия, дабы прозвучать привычно-уверенно:— Вы всё поняли правильно, господин. Я тоже готов поступиться своими принципами. Только уже ради ва… — последнее слово тонет в изумлённом вздохе. Внезапно подавшись вперёд, Мицунари с силой толкает целителя в грудь, заставляя его опрокинуться на спину. От удара об пол затылок пронзает боль, однако Сакон не смеет ни жаловаться, ни закрывать глаз. Когда господин нависает сверху, щекоча волосами лицо, волку даже моргать не хочется — настолько он силится запомнить и эту близость, и этот взгляд, и будоражащий сердце шёпот:— Можешь взяться за рукава… если…Сакон послушно кивает, догадываясь и позволяя недоговорить. А затем вдруг осознаёт, что не дышит уже несколько мгновений, зачарованно глядя на прекрасного лиса… на огненного чародея, которому уже через несколько минут будет принадлежать целиком — и душой, и телом. Ещё утром волк даже мечтать не смел о возможности быть заклеймённым Мицунари…Наверное, именно поэтому теперь происходящее кажется каким-то сном.Вот только не бывает в обыкновенных снах образов — столь чётких, ощущений — столь острых… Когда господин проводит кончиками пальцев по щеке, желая успокоить, волна дрожи прокатывается по всему телу — и никаких усилий не хватает, чтобы её сдержать. Волк судорожно выдыхает — и ему уже плевать на то, что именно подумает Мицунари. Господин так близко, так опьяняюще близко, что от распирающего желания хочется выть… Лис скользит взглядом по плечу волка, отводит в сторону ткань одежды — но не спешит пускать в ход клыки. Заправив рыжую прядь за ухо и склонившись, он сначала согревает кожу дыханием, затем касается губами — будто проверяя.И, когда Сакон уже готов потерять голову, наконец кусает.Комната вспыхивает перед глазами — сотней оттенков пламени, ослепляя; Сакон рвано вздыхает и, едва помня себя, хватается за спасительные рукава — ярко-алые, совсем как в тот день… Чувства обостряются, ещё сильнее прежнего: едва слышные звуки теперь ударяют в виски, всё тело будто охвачено огнём, а запах костра пьянит, заставляя задыхаться. Никогда прежде Сакон не ощущал себя настолько живым; никогда прежде не чувствовал, насколько в действительности ничтожна его жизнь. Но теперь не только его разум, не только душа, но даже упрямое тело признало, что и в этой ничтожной жизни есть хоть какой-то смысл…Мицунари кусается властно, нетерпеливо и до приятного больно. Пальцы крепко держат плечи, обжигая сквозь ткань; всё тело его напряжено — волку даже не нужно быть целителем, дабы это почувствовать; лис предельно сосредоточен на том, чтобы верно поставить метку. Не в силах сдержать нахлынувшую на него благодарность и изнемогая от так и норовящей вырваться наружу нежности, Сакон одними губами шепчет:?Как же я люблю вас… господин…?И, прежде чем окончательно отключиться, даёт себе самую простую и самую очевидную клятву.?Умру — а укуса исцелять не стану?.***Йошицугу понимает всё сразу — приоткрыв двери и бросив один лишь взгляд на Сакона, он распахивает глаза, искренне поражённый.— Не может быть… Вы оба согласились на это… из-за меня? — дрожащим голосом спрашивает змей. Волк напрягается, не зная, чего именно ожидать дальше; Отани выглядит так, словно прямо сейчас готов наброситься и растерзать за содеянное… и в то же время так, будто вот-вот начнёт осыпать благодарностями. К счастью, он не делает ни того ни другого, просто продолжая стоять у входа — неподвижный и бледный, словно привидение. Сакон, выждав несколько мгновений, нарушает повисшее молчание:— Он сделал это не из-за тебя, а ради тебя. Ты слишком дорог Мицунари, помни об этом.— Я об этом помню, — хмурится Йошицугу — тем не менее голос его снова становится холодным. Змей спокойно проходит в помещение, смело глядя лекарю в глаза. И равнодушно спрашивает: — Значит, теперь вы сможете меня исцелить, господин Шима?Сакон вздыхает.— Прекрати уже меня так называть, — ворчит он и кивком указывает, чтобы змей сел. Тот выполняет его просьбу, однако взгляда не отводит.И кажется волку, что где-то на дне серых глаз прячется намёк на улыбку…— Вот видите, как всё складывается, — многозначительно говорит Отани. — Это определённо судьба.— Ты о том, что мне суждено тебя исцелить? — вскидывает бровь Сакон.Змей неопределённо пожимает плечами.— Может, и об этом. А может, совсем о другом…Волк закатывает глаза: вот чего ему сейчас не хватало, так это игры в угадайку. Точнее, в угадайку наполовину. Потому что снова: вроде понятно, к чему именно змей клонит, но совершенно неясно, зачем… Йошицугу окидывает взглядом комнату и буднично спрашивает:— Ну и зачем же вы меня позвали?Сакон в ответ всё-таки ворчит — попытки змея сбить его с толку жутко сердят:— Ясное дело — чтобы рассказать, как именно я собираюсь тебя лечить…— Скажите сразу — как часто нам придётся видеться? — меланхолично прерывает его Йошицугу, на этот раз заинтересовавшись полом. — Надеюсь, не каждый день?— Двух раз в неделю будет достаточно, — это заявление заставляет змея заметно оживиться. — Но сколько именно сеансов понадобится, покажет время. И я хотел бы попросить тебя… чтобы на время лечения ты расторг свой договор с Мицунари, — настойчиво просит волк. Не желая подставлять повелителя под удар, он спешно объясняет: — Господин ничего мне не рассказывал, я сам догадался.Йошицугу откликается слегка недовольным:— Я знаю.Во взгляде его мелькает тревога — кажется, такую жертву змей не готов принести просто так. Сакон решает помочь ему сдвинуться с мёртвой точки.— Я возьму на себя заботы о вас обоих, — как можно миролюбивее произносит он. — Господин согласен, чтобы против бессонницы ему помогал я. Он готов на всё ради твоего исцеления. А поскольку мы намерены смешивать с ним чары, они будут ослаблять твой яд. Вот… Если уж станет совсем невмоготу, можешь укусить меня, — желая разрядить обстановку, наконец усмехается волк. — Немного яда целителю не навредит. К тому же прежде я уже имел дело со змеиными укусами…— Вы сейчас говорите о своём напарнике? — невозмутимо роняет Йошицугу — и весь дружелюбный настрой Сакона испаряется, словно роса под палящим солнцем.— Сейчас не об этом речь, — хмуро заявляет волк. Понимая, что он сам наполовину виновен в резком изменении курса их беседы, целитель сердито фыркает и добавляет: — Я о том, что с твоим ядом смогу разобраться. Итак, устраивают тебя предложенные условия?Йошицугу задумчиво хмыкает, ненадолго уходя в себя. В то время как Сакон вообще не понимает: о чём тут можно размышлять? Не ответит же змей отказом после всего, что Мицунари сделал во имя его исцеления! Будь он хоть тысячу раз упрям — элементарной логики это не перевесит! Йошицугу ведь из тех, кто действует в первую очередь во имя здравого смысла — пусть и прикрывается понятиями ?поток? и ?судьба?.Он — слишком хороший стратег, чтобы искренне списывать всё на волю небес.И в этом, кстати, он совершенно не похож на Укона — сущность, привыкшую следовать мимолётным прихотям и внезапным эмоциям. В принципе, он и в остальном на него не похож — в этом Сакон окончательно убедился после проведённого осмотра. Йошицугу намного уязвимее внешне, намного крепче внутренне — и волк скорее видит в нём полную противоположность самого себя, нежели чью-то копию. Укон больше был похож на самого Сакона.А вот с Йошицугу у Киёоки нет совершенно ничего общего… кроме привязанности к Мицунари, естественно.И тем не менее вот она — возможность наконец-то узнать эту загадочную сущность поближе, возможность, им чуть ли не навязанная и особо никому из них двоих не нужная… Но и не отталкивающая тоже. Конечно, по-настоящему подружиться с Йошицугу вряд ли удастся — время показало, что слишком уж разные у них с волком взгляды на жизнь, — но хотя бы стать с ним кем-то вроде товарищей было бы неплохим достижением. Мицунари порой намекает: ?Вам было бы логично подружиться?, — так почему бы не попытаться ему угодить?Именно поэтому равнодушное ?да?, брошенное змеем в ответ, Сакон считает одним из первых шагов со стороны змея на пути к их возможному товариществу.К тому же волк помнит: чем доверительнее отношения между целителем и его подопечным — тем быстрее и легче проходит лечение.