2. До конца (1/1)

Постаревший Раст — чудаковатый высохший старик в засаленной рубашке — ночует на диване в доме Харта вторую неделю. Его будни — это молчание, помноженное на темное пиво и Кэмел в дешевых пачках. Раст курит, Раст пьет. И почти с ним, Марти, не разговаривает.Марти думает, им нужно время. После Каркозы раны на теле затягиваются с большим трудом. Следы Желтого Короля везде; рассыпаны, расцвечены по плечам и спинам. Яркие фиолетовые бутоны, нарывающая гноем красно-звездная карта. Им еще долго приходить в себя. Это длинный путь — длинный и сложный.И Марти считает, что полезно быть рядом.Но Раст молчит — Раст, блять, даже на свою метафорично странную хрень силы не тратит, и после определенного времени это начинает настораживать. Рано утром, в полуденный зной или ближе к полуночи из него и слова не вытянешь; бесполезны уговоры, щипцы и прочие заверения штатного психиатра больницы, что однажды все вернется в норму.Марти знает: нормы с ними не случится. Раст тонет, а всему миру — как и самому Коулу когда-то давно — абсолютно поебать. У иллюзорного болота вполне реальная затхлая вонь, и не спрашивайте даже, в какой момент Марти дорос до подобных поэтичных сравнений.Это сейчас совершенно неважно.Марти ждет. Он, блять, не гениальный мозгоправ, чтобы профессионально залатать изнутри. Он всего лишь бывший коп, немного лжец и много — напарник. Поэтому он ждет и, сука ты мерзкая, Раст, хватит вить веревки из нервов, остается рядом.Не бросает.Надеется?На четвертой неделе Раст ломает дорогую подставку под телик. Херачит ее кулаками, как сорвавшийся с цепи, и Марти несколько пугается, а не разойдутся ли к черту швы на его доморощенном пузе. Но вроде проносит — всех, кроме подставки. Ей явно худо: доски превратились в тряпичные клочья, выломаны ручки, перебит деревянный хребет.Марти старается игнорировать то, что спустил на нее половину месячной зарплаты. И даже не комментируют срыв. Он чувствует: за этим витком грядет еще, сложнее. Разрушительнее.Утром Раст встречает его в дверях кухни. Он до сих пор смахивает на дряхлого деда — но на сей раз без диких неухоженных лохм и собачьих усов. Марти слегка подвисает: перемены разительны; дурной или хороший знак?— Мы достали не всех. Чилдресс — только часть, — говорит Раст, и Марти осознает: вот оно, пиздец, приехали.Тушите свечи нахуй.Впереди — ад без надежды вернуться к привычному руслу.И Расту, как и ему самому, это известно без нелепых подсказок. Он, брешливая скотина, словно силы копил, чтобы потом вот так взять и расставить точки над i. Лишить Марти выбора — потому что бывший коп, потому что н а п а р н и к. Не человек разумный, отдельный, ебись оно все конем через радугу.Марти фыркает — восхищенно-зло, рассерженно и абсолютно потерянно.Покорно.Они оба прекрасно знают: он за Растом теперь и в могилу. Теперь — когда ничего, кроме Коула, не осталось.— Думаешь, верный шаг?— Думаю, время — это ограниченный ресурс. Оно течет, Марти, течет и заканчивается. Его почти не осталось.Сердце с разбегу ударяется о ребра, будто хочет убиться. Раст несет ересь, но среди них она с давних пор стала почти святой. С давних пор — это не последние три недели, и Марти, черт, Марти рад, что они постепенно возвращаются к истокам.Раст поклоняется разбитости как религии, он шаман, он проповедник, и Марти — его постоянная паства. Раст говорит про ресурсы и время, а Марти слышит: мы все равно умрем, так давай утащим как можно больше этих ублюдков за собой.Марти согласен.— Философ или психолог?Раст закуривает в первом часу, когда они методично раскладывают на рабочем столе материалы. Кровавые фото, плетенки, краткие вырезки из досье. В этом царстве мрака и человеческой низости Раст неузнаваемо меняется. Дымит, развозит сигаретное марево по комнате, наконец позволяет дышать — себе, а следом и Марти.Марти смотрит на сухие скрученные тремором пальцы. На усмешку безумца, на впалые щеки и больные глаза. Вспоминает, как было когда-то, какими когда-то б ы л и — оба. И зеркалит хищный оскал.Что ж.Решено.Возможно, он не такой, каким всегда хотел казаться. Возможно, он даже лживый муж и равнодушный отец. Отвратительный самаритянин. Плохой человек.Но коп, коп он — хороший.А напарник... исключительный?Раст чертит пальцами кривые и зигзаги на мятой карте, косит через плечо, словно ждет реакции. Марти с чувством кивает:— Редкостный уебан.Да.Жизнь сложила их — выведенных из строя, вымочаленных, искалеченных — кусочками единого пазла. И он пойдет за Растом. Снова. В том числе на смерть.