Часть 10 (1/1)

На этот раз пробуждение было просто потрясающим.Как это бывает в романтических фильмах, они не проснулись в объятиях друг друга, потому что еще ночью Славу чуть не накрыла паника, когда он, проснувшись в пять утра из-за того, что организм требовал облегчить нужду, почувствовал чужие прикосновения так явно.На самом деле то, что иногда он не мог вынести прикосновений, а иногда сам стремился к ним?— довольно странно. Возможно, все дело в Алишере. Он особенный. К другим Слава все еще боялся подступаться так близко, а с ним… Господи, они целовались. Слава и подумать не мог, что когда-нибудь с кем-то поцелуется. Или займется чем-то посерьезнее, но вот это уже край, настолько он себя точно не пересилит. Даже если Алишер сильно захочет. Даже если сам будет сильно хотеть этого. Наверное…Боже, почему он вообще думает об этом? Прочь, дурацкие мысли, прочь! Слава хороший мальчик, родители учили его совершенно не этому. Потому что вообще ничему не учили, но они хотя бы терпели его, и за это он уже их любил. Он ведь одна сплошная проблема. И то, что Алишер общается с ним, нет, считает его другом — просто удивительно.В общем проснулись они на разных сторонах кровати, с момента пробуждения молча сверлили друг друга сонными взглядами. Постепенно оба начали вспоминать события прошлого дня, и как по команде покраснели. Слава посмотрел на губы Алишера, искусанные в кровь, и сглотнул. Он все еще помнил их тепло и нежность, приятное покалывание распространялось от губ по всему телу. Слава задумчиво прислушался к своим ощущениям. Представил, что целует Алишера, и картина эта была такой явной, что он даже удивился. И не почувствовал испуга. Похоже, эту проблему они смогли преодолеть. Поэтому юноша с чистой душой потянулся через всю кровать к замершему в удивлении и ожидании Алишеру, и плотно прижался к его губам в скромном утреннем поцелуе.— Охуеть, — глядя в пространство перед собой, выдохнул Моргенштерн.— Охуеть, — поддакнул Слава.— Пф, ты что, ребенок, чтобы повторять за мной? — фыркнув, Алишер с улыбкой покачал головой. Слава пожал плечами, наклонил голову и снова поцеловал его.— Считай меня хоть козлом, главное целуй, — заявил он так, будто не потерпит возражений. Честное слово, будто Алишер мог воспротивиться.— Окей-окей, без проблем, — после этих слов он сам потянулся к другу, быстро поцеловав в губы. И еще раз. И еще. До тех пор, пока на кухне не зашумел чайник. — О, маман проснулась. Будешь завтракать?Слава побледнел и забеспокоился.— Я... мне нужно домой, — спохватился он, на самом деле, уверенный в том, что родители не вспомнят о его существовании еще как минимум несколько дней. Просто находиться в этом доме невозможно, тут все такое хорошее, теплое и уютное, а он этого просто не достоин, как и хорошего отношения к себе. И уж тем более он не хотел стеснять семью Моргенштернов. — С-скоро школа начнется, меня дома покормят, т-так что...С этими словами парень быстро спрыгнул с кровати и под оклики возмущенного Алишера выбежал из комнаты, всего за пару прыжков преодолевая лестницу. Хватило нескольких секунд, чтобы разобраться, где находится выход. Но когда Слава подорвался к двери, задыхаясь в запахе вкусного завтрака и атмосферы добра, позади послышался женский голос:— Ты уже уходишь, Слава? Как жаль, — с настоящей печалью произнесла мать Алишера. Она стояла в проходе, цветущая любовью и счастьем, и протирала руки полотенцем. — Я уже приготовила завтрак на всех. Да и до школы достаточно времени.Слава смотрел на нее и не находил в себе силы отказать.— Если ты уйдешь, Алишер обидится и мне опять придется кормить его с маленькой ложечки... — надув губы, произнесла она, и вместе с громким топотом со стороны лестницы послышался раздраженный крик:— Это не правда! Не верь ей! — стыдливо краснеющий Алишер вылез из дверного проема, на его голове царил беспорядок, футболка сползала с плеча. Он усмехнулся. — Я ем с большой ложечки.Слава отчетливо понял, что хочет потрогать его волосы, но застыл, очарованный тем, как ласково женщина потрепала сына по щеке. Ему определенно стало больно, потому что мама не делала так с ним никогда, и он даже не знал, из-за страха прикосновений это, или просто потому, что она никогда его не любила. Но Слава ее не винит. Он ведь проблемный. И не хочет доставлять еще больше проблем этим добрым людям, поэтому с кивком тихо произносит:— Я останусь. Мне никуда не нужно.Это ужасно признавать, но ему и правда никуда не нужно. Однако, счастливые лица Алишера и его матери помогли всей грусти отойти на второй план. Им пришлось отправиться в ванную, чтобы сделать все водные процедуры перед завтраком, и, когда дверь закрылась, первым, что прижавшийся к ней спиной Алишер спросил, было:— Так и что случилось? — на что Слава, встал на носочки, поцеловал его в губы и просто ответил: — Ничего.Тот непонимающе моргнул.— Не хочешь рассказывать?Он снова получил поцелуй и короткий, но емкий ответ:— Нет.Однако, еще один поцелуй избавил его от желания и дальше вести допрос. Что б вы понимали, они целовались все время, то есть не через каждые пять минут, а все время. Едва их губы закрывались после фраз или опустошались после какой-либо пищи, как парни тут же тянулись друг к другу. Поразительно, но инициатором чаще был Слава, потому что Алишер боялся сделать что-то не так, а он сам прекрасно знал, чего и когда хочет.Их лица были вымазаны в пасте, они смеялись, глядя друг на друга, и Алишер сам вытер лицо Марлова полотенцем, сжимая его пухлые щеки сквозь ткань. Правда, сделал это слишком сильно: на нежной коже юноши сразу проступило пятно.— Прости, — виновато произнес Алишер.— Все в порядке, — поморщившись, ответил Слава. Правда, он не замечал боли за той радостью, что испытывал. Ему впервые было легко. Он решил хотя бы на день представить, что этот дом — его, что он часть этой семью, а все годы его другой жизни, полной боли и печали — вранье.Боже, Слава даже не знал, что обычно люди едят за столом все вместе. Он привык либо уносить еду в свою комнату, либо вообще не есть. Школа, как исключение, но там все сидели как попало, поэтому он замер на пороге кухни, не зная, куда себя деть. Благо, Алишер, прекрасный и все понимающий Алишер, отодвинул стул и пригласил его сесть. Слава был благодарен.— Чай забыла налить, — едва сев за стол, недовольно произнесла женщина, цокнув языком. Она подорвалась встать, но Слава вдруг сделал это первым и решительно заявил:— Я налью! То есть, — он смущенно уставился на свои руки, сжатые в кулаки. — Можно я помогу?Хотя бы так груз вины ненамного, но спадет его с плеч. Получив благодарный кивок, он подошел к кухонным тумбам. Алишер подорвался за ним.— Там кружки на верхней полке, ты не достанешь. Малыш, — последнее слово было произнесено с доброй насмешкой. Встав позади друга, он достал не только стаканы, но и чайные пакетики. Охнув, чувствуя спиной тепло его груди, Слава чуть повернулся, тихо произнес:— Спасибо, — и поцеловал его в улыбающиеся губы. Едва прикоснувшись к ним, он замер в испуге и перевел взгляд в сторону. От страха ноги задрожали, но когда в поле зрения оказалась мама Алишера, на ее лице не было ничего, похожего на осуждение или хотя бы шок. Поймав взгляд Славы, она улыбнулась и махнула руками, как бы говоря, чтобы те продолжали.Бледный юноша опустился вниз и схватился за сердце. Только что он чуть не умер. Алишер, кажется, вообще ничего не заметил, только не сдержался и потрепал Славу напоследок, прежде чем летящей походкой вернуться к столу. С самого начала его не волновало нахождение постороннего человека рядом. У него настолько хорошие отношения с мамой? У нее настолько хорошее отношение к Славе? Или целоваться на глазах у других — это нормально? Он делал чай в полнейшем непонимании, глубоко ушел в свои мысли и прослушал все разговоры за столом, пока ел. Отчасти так же потому, что было чертовски вкусно, а домашней еды он не ел так давно, что чуть не расплакался.Затем настало время собираться в школу.— Ну-у, все мои вещи точно тебе велики, — с печалью заявил Алишер, заглядывая в свой шкаф. — Блять, не хочу, чтобы твои родители видели нас. Может в окно залезем опять и вещи твои возьмем?Это было намного лучше, чем ходить по школе в грязной пижаме и, уж тем более встречаться лицом к лицу с Марловыми. Также Алишер согласился взять школьные принадлежности друга, потому что они учились в разных классах и никак не могли бы помочь друг другу с учебниками. Когда оба парня стояли возле входной двери, обуваясь, мама Алишера тепло обняла сына, но как только подорвалась сделать тоже самое со Славой, Моргенштерн выставил руку перед ней.— Нет, — он покачал головой, а Слава, уже успевший испугаться, что снова придется терпеть прикосновения незнакомцев, облегчено выдохнул. — Ему это не нравится. Может попозже, ма.— Ну хорошо, — понимающе кивнув, она просто улыбнулась и пожелала им удачи. Такого теплого ухода из дома у Славы не был еще никогда, и даже отсутствие материнских объятий не испортило его настроение.Выйдя на улицу, он сразу взял Алишера за руку.— А тебе точно не нравятся прикосновения, или сейчас я зря лишил тебя объятий? — хмыкнув, подозрительно поинтересовался тот.— Просто ты особенный, — смутился Слава.В конце концов, мама Алишера — это не он сам. Может, спустя время Слава привяжется к ней так же, как и к Моргенштерну, но пока что ему хватало и того, что было между ними двумя — нежных, осторожных прикосновений и детских поцелуев.Алишер привык к более взрослым вещам, но со Славой он просто не мог поступить так, поэтому готов немного поиграть в эти детские игры. Но не слишком долго.Терпение Алишера не вечно.