5/1 (1/1)

Жульен пропал. Оружие тоже.***Старая дубовая дверь, будто из прошлых столетий, грохочет грубыми железными петлями. С улицы в полумрачное помещение прорезался бледный свет пасмурного неба. Здесь не было позолоченных икон или искусных витражей, лишь голые каменные стены, словно в средневековом замке, и деревянное распятие. В центре, около алтаря, преклонив колени замер единственный прихожанин херефордской часовни.Уткнувшись в сложенные ладони, Оливье не обращает внимания на чье-то появление. Только спустя пару минут, когда едва различимое бормотание прекращается, он встает и разворачивается к неожиданному посетителю.На вскинутую бровь и вопрос, застывший на скривившихся губах, Гюстав отвечает:—?Мы все собираемся… —?проглатывает француз, кивнув в сторону жилого корпуса. —?И я пришел за тобой.—?И ты тащился сюда через всю базу,?— колко уточняет Лион. —?Один?Дорога в церквушку на холме вела через закрытые на карантин комплексы, где сейчас ни единой души. Как Жиль мог отпустить его?—?Я не думаю, что днем нам угрожает опасность. —?Подгоняемый прохладным ветром снаружи, Катеб закрывает за собой дверь. Дерево громоздко скребет по неровному полу. —?Жульен бы никогда…?… не напал на меня.??— легко додумывает Оливье, чувствуя, как раздражение подкатывает к горлу.—?Низан,?— фамильярничает он,?— может быть такой же жертвой.Рассматривая, как наивный докторишка удивленно хлопает ресницами, CBRNовец злится. Сейчас на кону стоят жизни не неизвестных ему африканцев и ?красных крестов?. Фламан выпрямляется в полный рост, широкая тень рослого мужчины ползет между скамеек. Угрожающим шагом он подступает вплотную, игнорируя личное пространство. Привычный к маскулинным выходкам сослуживца Гюстав немного пятится назад, больше рефлекторно, чем испуганно. Но когда рядом с головой в стену упирается рука, перегородив путь к выходу, медик дергается.—?А что, если,?— Оливье заглядывает в лицо Катебу,?— это на самом деле я? А ты пришел ко мне аки агнец на заклание.Бывшему жандарму всегда нравилось доказывать, насколько гуманистическая чушь Дока несуразна и глупа.—?Ты бы не осквернил дом Господа.GIGNовец всегда стоически выдерживал нападки, чем больше раззадоривал.—?Ох, вот как,?— усмехается Лион. —?Думаешь, чудовищу не все равно на человеческую мораль? Своей слепой доверчивостью ты подвергаешь опасности се… нас!Фигура Христа безразлично взирает на оперативников из темноты. Здесь не место для споров и препирательств, однако Фламан уже предвкушает жаркую дискуссию. Сейчас его упрекнут в черствости и ксенофобии, а Оливье, в свою очередь, надменно обзовет собеседника ?великовозрастной бестолочью?. Только вместо обвинений, разыгранных сотни раз, голос Дока смиреет.—?Ты прав. —?До этого прямой зрительный контакт обрывается. —?Но я не могу иначе. Вы же мои друзья. Ты…Гюстав отворачивается, побежденный. В тусклом свете пепельная седина, закравшаяся в его виски, отливала серебром и шла обладателю как никогда раньше, подчеркивая истинную хрупкость наряду с подрагивающими ресницами. Лион не может оторвать глаз от самого красивого, что доводилось наблюдать. Прямо перед ним человек, над которым, до беспамятства, хотелось одержать верх, которого хотелось прогнуть, сдается добровольно.Их скверные отношения не были результатом чего-то случайного, косого взгляда или грубого слова, кои складывались между остальными оперативниками. Вражда и обида зиждилась на поступках, которые невозможно исправить.Хуже между ними уже не станет, поэтому терять нечего.Пальцы хватают за подбородок и вполсилы удерживают, пока CBRNовец тянется к губам. Чтобы не отбивался, свободная рука сжимает тонкие кисти. Зарывшись в темную макушку, Оливье притягивает мужчину к себе. Их губы сходятся еще ближе, и он с упоением замечает, что Док закрыл глаза. Черные ресницы томно и боязно подрагивают. Лион давит на мягкие щеки, заставляя приоткрыть рот. Гюстав подчиняется. Горячий язык проскальзывает внутрь и пошло сплетается с другим. В этом требовательном глубоком поцелуе пыталась вырваться вся сдерживаемая страсть, тлевшая как угольки в камине и готовая вспыхнуть от одного порыва.Для Фламана французский поцелуй не сложнее, чем рассосать на двоих одну марку. Наслаждаясь, он хозяйничает во рту мучительно долго?— специально выжидает, пока партнер жалобно не замычит, прося отпустить. И только тогда Оливье, наконец, отнимается, оставляя Катеба страждуще хватать воздух. Бледно-розовые губы теперь раскраснелись, зацелованные. Под шум сбитого дыхания Лион фривольно облизывается и лезет ниже. Когда он припадает зубами туда, где на нежной шее в такт взбудораженному сердцу стучит сонная артерия, сослуживец вздрагивает. От тонкой кожи, заклейменной алой отметиной, доносился слабый шлейф парфюма.Гюстав пах не мужиковатым одеколоном, который долбит в ноздри, а чем-то спокойным и мягким с древесными нотами. Оливье ничуть бы не удивился окажись духи женскими. Уж слишком утонченный, по мнению CBRNовца, вкус француза и его деликатно-субтильное поведение выделялись на общем фоне оперативников. Док любил красивые вещи. Док странно говорил и жестикулировал. Док не стеснялся проявлять свои чувства.Эта манерность во всем сбивала с толку и сводила с ума.Лишь раззадорив свой голод, Лион жадно сгребает врача к себе. Его ладони крепко стискивают плечи, чуть ли не заламывая. Лион не обнимает?— он сдавливает.—?Фламан! —?ахает Гюстав, стараясь придать голосу строгости. Получается плохо, потому что в ногу упирается нечто твердое.—?Нам уже поздновато для букетов и конфет. Не находишь?Оливье нагло подмигивает, от чего в карамельных глазах Катеба плещется невероятное возмущение. Но, прежде чем француз успевает ответить, тому затыкают рот поцелуем.Слабые попытки Гюстава извернуться и выгнуться только умиляют. К нему прижимаются ближе, недвусмысленно тычась в бедро. Руки, еще мгновение назад державшие крест, теперь ползут вниз по пояснице, забираясь сразу под обе резинки. Хищно сжав упругие ягодицы, Лион довольно выдыхает, пока Док, припечатанный к чужой широкой груди, проглатывает жалобный скулеж. Самые желанные фантазии воплощаются в жизнь, и жандарм не намерен останавливаться на достигнутом. Облапав, он тащит врача от стылого порога часовни, через неф со скамейками, к алтарю.—?Тут холодно. —?Ежится Гюстав, придавая себе привлекательно уязвимый вид.—?Мне жарко.В доказательство, на пол летит теплая куртка. Подступив вплотную, Лион хватается за застежку на горле GIGNовца и медленно, продлевая интимный момент, расстегивает змейку. В тишине отчетливо слышно его напряженное дыхание. Послушный Катеб лишь смотрит, как собственная одежда опадает, заставляя дрожать на сквозняке. Вскоре ворох из рукавов и штанин толстым покрывалом устилает промозглый камень. Без обмундирования и прочего он был еще миниатюрнее, особенно, по сравнению с сослуживцем. Оливье обнимает замявшегося доктора. Рельефные мышцы на его спине и плечах красиво бугрятся, наглядно демонстрируя откуда у CBRNовца такая физическая сила. Его крупная рука перехватывает поперек туловища и укладывает на тряпки. А потом он, будто упрашивая, неожиданно бережно и нежно целует в щеку. И в конце концов Гюстав, робкий перед Лионом, как целомудренная невеста в первую брачную ночь, сцепляет зазябшие пальцы на массивной шее и подставляет свои губы.Оливье безумно горячий, и распаляется еще, когда разводит коленом скрещенные перед ним ноги. До сих пор смущаясь их наготы, Гюстав отводит взгляд. Мимолетно облизнув от ключиц до кадыка, Фламан ставит очередной засос. Настойчивое ?не отворачивайся?, ?смотри на меня? читается в каждом движении его языка и ладоней, скользящих по затисканному телу. И стоит Оливье коснуться паха, а затем под выбитый стон съехать ниже, как Док охает и, принимая неизбежное, льнет к любовнику.—?Гюстав…- надсадно шепчет мужчина, пока GIGNовец выгибается от пальцев внутри.До этого момента ни один из них не называл другого по имени.—?Ммм… —?бессвязно мычит француз, задыхаясь от полуприятного, полуболезненного ощущения растяжения.Большая ладонь тесно, почти сминая, прижимается к промежности в попытке пропихнуть пальцы еще глубже, разрабатывая под немалый размер. Постепенно приласканный, Док сам пошловато раздвигает ноги. Внизу живота стало горячо и мокро. Но когда пальцы Лиона, едва протиснувшись, заменяет толстый член, Гюстав, всхлипнув, шипит сквозь зубы. С трудом принимая в себя сантиметр за сантиметром, он еле держится, чтобы не разодрать мужскую спину. Раньше времени. А пока, короткие ногти впиваются Фламану, который слишком увлечен процессом, где-то у лопаток. Постыдное чувство, быть столь грубо насаженным до самого основания, как бабочка на предметном стекле, возбуждало.Одежда под ними шелестит от каждого движения, шаркая по полу. Не поспевая за темпом норовистого партнера, Гюстав держится за мощные плечи сослуживца.—?Нежнее… —?замученно выстанывает Док.На одуревшего Оливье это действует, как красная тряпка на быка: тот совсем украдкой останавливается, наконец, позволяя лучше прочувствовать всю длину ствола, ненасытно целует в засос, а после, подхлестнутый слезливым голосом, продолжает. Бывший жандарм эгоистичен. Что в разговоре, что в сексе пытается подмять под себя. Ему хочется верить, что с новым толчком их привязь крепнет и теперь Катеб не отвернется от него, даже если произошедшее?— миг слабости.Ощутив подкатывающий жар к низу, Лион замедляется. Обхватив чужую талию, он входит размеренно и тягуче, и Гюстав, смакуя, блаженно прикрывает глаза.—?Olivier… —?ослабленно и томно шепчет он, обнимая, –…так тепло.Спустя долгие годы Гюстав назвал его по имени, и Оливье кажется, будто он перенесся назад в момент их первой встречи в Африке. Тогда, когда еще не было ни погибших, ни скорбной вражды, только обворожительный доктор Катеб, который жмет ему руку и с мягкой улыбкой просит называть ?Гюставом?. Тогда, когда давно зачерствевший Оливье, разочаровавшийся в людях, влюбился как мальчишка.Не спрашивая разрешения, он кончает внутрь. Вздрогнувший от горячего семени, Гюстав беспомощно ерзает на члене, однако не отстраняется, наоборот, чуть придвигается навстречу. Сжатый невыносимо тесным телом, Лион вновь тянется к сладким губам.***Побыть жертвой было интересно.***—?Оливье,?— в тишине, нарушаемой лишь отдышкой оперативников, зовет француз.Вопросительно вскинув бровь, мужчина продолжает любовно гладить Гюстава по груди и животу, словно ребенок, засыпающий рядом со своей новой игрушкой, предвкушающий завтрашние игры. Слегка, чтобы не потревожить бедра, Док приподнимается на локтях и заглядывает в изумрудные сытые глаза. Ему по-хозяйски, с шлепком, кладут руку на ягодицу.—?Я прощаю тебя.—?Что?На самом деле Фламан все понял. Просто не может поверить в сказанное. Ни одна исповедь не приносила такого облегчения и счастья. Нежась в объятьях доктора, он теряет счет времени.Распятый Христос безразлично взирает из темноты. Его деревянное тело испачкано алым.