Птица (Сорока) (1/1)

В Аркхэме у Айви была Мэг. Маргарет Пай, Сорока. Они делили одну тесную камеру и довольно быстро разделили также узкую и грязную тюремную койку.Тогда Айви ещё селили с другими заключёнными; это теперь поместить ее с кем-либо в камеру означало вынести ее соседу смертный приговор. Тогда Айви была моложе и мягче. Они с Маргарет ни слова не сказали друг другу при первой встрече. Когда охрана покинула камеру, Айви прошла к койке, забралась на верхний ярус, молча легла — смотреть в потолок, изучать трещины, выискивать слабое место, которое можно проломить при помощи растений. Она вздрогнула, когда Маргарет оказалась рядом. Встала у самой койки, облокотившись на нее, изучала Айви с ног до головы — колючий и темный взгляд.— Любопытство сгубило кошку, — сказала ей Айви. — Вали к черту.— А я не кошка, — ответила Маргарет. — Сорока. Мы поладим.Это было ещё до капитального ремонта в лечебнице. В их с Маргарет камере капало с потолка, а решетки порядком проржавели. Так было до тех пор, пока охранники на своем горьком опыте не узнали, что может сделать Памела Айсли при помощи этой самой воды и лишайника, появившегося на стенах камеры, с решетками — и с дыхательными путями сторожей заодно. Все же не потолок, о нет — решетки и лишайник, преобразованный каплей ядовитой крови. На место искрошенных в пыль старых прутьев быстро приладили новые решетки, новым охранникам выдали респираторы — Маргарет присвистнула, увидев это новшество, и недобро оскалилась. Айви запомнила эту улыбку и то, как Маргарет смотрела на блестящие заклёпки на боках респираторов и ниже — на связки ключей. Она не сбежала, когда Айви обратила решетки в их камере в пыль — осталась сидеть внутри, по-турецки — торчком тощие колени из-под закатанных штанин, внимательный взгляд темных глаз, лукавый, недобрый, наклон головы набок — натуральная птица, действительно — Сорока. Взъерошенная, черные волосы-перья, угловатая. Выпятила острый подбородок, просто наблюдала. Ждала.Трещину на потолке заделали, камеру вычистили, устранив малейший намек на лишайники или же плесень, Айви и Маргарет нарядили в стерильно чистые белые робы и три дня держали под усиленным контролем. На четвертый один из охранников зазевался и подошёл к новеньким решеткам слишком близко. Возможно, полуголые ноги Мэг на его плечах — это лучшее, что он видел в своей жизни.И последнее.Маргарет обхватила охранника ногами в прочные тиски и вжимала его голову и шею в прутья до тех пор, пока не раздался хруст, а бедолага не обмяк брошенной тряпичной куклой. Свободной рукой выхватила пистолет и застрелила двух других сторожей. Лизнула блестящий ствол, будто леденец, пошло, как все, что она делала, кинула на Айви взгляд через плечо: ты не звала меня, когда сбегала, а если теперь позову я — пойдешь?У них не было плана, они не знали толком коридоров лечебницы, их поймали очень быстро — но раньше, чем это случилось, они просто трахнулись в одной из подсобок лечебницы. Прятались там, слишком близко друг к другу, среди швабр, тряпья и коробок с резиновыми перчатками, Мэг прижималась к Айви в тесноте, и та ощущала ее всем телом — неуловимое тепло, тонкие птичьи кости под кожей, каждый изгиб отчётлив и резок от худобы.— Какого черта, — фыркнула тогда Мэг, сдув с лица крашенную в черный прядку. — Все равно мы не уйдем в этот раз.И запустила в белые больничные штаны Айви свои вороватые длинные пальцы.Она была резкой и грубой, но, вероятно, только так и можно было войти в жизнь Айви: пальцы глубже, движения — рваные, рвануть вниз робу, чтобы острыми зубами оставить след на плече — крепче и злее просто поцелуя. Айви, охнув, отбросила ее, сдавила горло — загрохотали швабры, а Мэг только тихо рассмеялась, вырвалась и поцеловала снова — в шею, нежно, лишь чуть прихватив губами кожу — и не убрала руку, захватив и растворив сознание Айви вплоть до того момента, как их нашли.Забыть обо всем, пульсация в жилах — в темпе движения ее пальцев. Первый раунд, проигранный людям, не вооруженным бэтарангами и пушками.Айви не знала, почему их с Маргарет так долго не расселяли — даже после третьей совместной попытки побега. Врачи как будто ставили над ними какой-то чертов эксперимент — или просто кому-то из них нравилось смотреть. Маргарет никогда не стесняли камеры наблюдения — она стаскивала, когда хотела, форменную рубаху, оголяя бледное тощее тело и маленькие груди с темными сосками, рубцы от пирсинга, чуть ощутимые при касании языком, все целовала жадно и до боли. Маргарет обожала все блестящее, всевозможные безделушки — металлические, стеклянные, из драгоценных камней. Это и дало ей новое преступное имя, это же привело ее в Аркхэм. Это было причиной того, что на ее теле вечно селились какие-нибудь побрякушки — ворованные или добытые контрабандой через охрану и санитаров. Маргарет сгибала себе браслеты из ложек и вилок, украденных в столовой. Один раз пыталась совратить своего лечащего врача — ради цепочки у той на шее. Сорока стащила ее, пока льнула к своему доктору, забираясь под больничный халат и что-то сладко урча на ухо. Бедную дуреху-психиатра потом застукали с Мэг и выставили из лечебницы с позором. Однажды при поцелуе Айви почувствовала во рту металлический привкус и что-то твердое. Только Мэг, эта чокнутая, могла умудриться проколоть себе язык в психушке и раздобыть пирсинг.Близость со злодейкой Ядовитый Плющ, к слову, не прошла зря. Пару раз Мэг побывала на больничной койке — последствия драк с охраной и отравления; соседки по камере не всегда были осторожны. Мэг это, впрочем, мало заботило, и Айви совсем осмелела.Это чушь — легенда, что ее феромоны действуют только на мужчин. С Мэг они работали тоже. Айви было сложно отделить влияние ядов от естественных эмоций в их с Сорокой отношениях, но, так или иначе, на определенном этапе Мэг бы жизнь отдала за свою подружку. Она увлеклась контрабандой среди заключённых, и их камере было чем заплатить: таких лакомых девочек во всей психушке больше бы не нашлось. ?Платила? Мэг. С Айви не связывались — она просто брала, что хотела, после того, как Маргарет, шумно выдохнув, слезала с чьих-то бедер и подмигивала ей: вот ведь идиоты. Любой каприз за обыкновенный трах — хоть лопату для подкопа.Айви не могла предположить, что Маргарет испугается, увидев всю ее силу. Что Сороку буквально парализует, пока гигантские растения Ядовитого Плюща будут рвать в клочья охранников и разносить решетки и стены. Птичку заворожила змея. Айви набрала силу и разнесла добрую половину Аркхэма — и заодно уничтожила остатки их связи с Мэг.Айви не могла предположить, что их разлучат на неделю, и действие феромонов за это время сойдёт на нет. В конце концов, оно было максимально тогда, в том закутке, где они скрывались от охраны. У Мэг просто не было шансов устоять — да и она сама не хотела противиться. А тогда, когда Аркхэм был полон солнечным светом и ветром, рванувшимся в проем разломанной стены, когда вокруг агонизировали растерзанные охранники и санитары, Айви впервые увидела страх в колючих глазах Сороки. И впервые та вышла из их камеры, чтобы больше туда не вернуться, не с Айви. Одна. Осторожная живучая птица, напугай такую как следует, и она все поймет, а потом навсегда покинет гнездо.С определенного момента девочкам из угловой камеры женского отделения стало не по пути. В конце концов, странной бы они были парочкой — хищная птица-воровка и опасное злобное растение. Бывает, птицы гибнут от ядовитых ягод.Айви не хотела ничего такого для Мэг, поэтому, наверное, их пути и разошлись однажды и насовсем. На руинах больничных стен, из которых птица выпорхнула, — и не возвращалась назад. А плющ — плющ остался, преступники часто возвращаются назад в Аркхэм. Кроме того, большинство растений очень постоянны, привязаны к своим корням, чего не скажешь о многих птицах.