Прощание (1/1)

Он ненавидит это. Всей душой ненавидит, когда подвижное лицо Казуи на его глазах становится непроницаемо-отрешённой маской, словно утратив остатки чувств. Кажется, и не человек рядом, а бездушная идеальная копия, лишённая самой важной составляющей – души. Ужасающая перемена, ибо вся суть личности Каме – в богатом на полутона голосе, в искрящихся игривой шалостью глазах, в иронично изогнутых кончиках губ, в подвижной эстетике красивых бровей. Его мимика – миллиарды неповторимых оттенков, изучить которые до конца невозможно. Он такой с детства – живой и непосредственный солнечный зайчик. Светлый, энергичный, полный истинно юношеского задора и оптимизма. Смеётся громко и заразительно, чувствует пылко и эмоционально. Лишь во сне он иной – тихий и расслабленный, словно спустившийся на землю ангел. Почти никто не видит его таким, и Джин всегда гордился своей избранностью. Он мог безнаказанно любоваться дрожащей тенью длинных ресниц на щеке, слегка приоткрытыми лепестками чувственных губ и знакомым до мельчайшей чёрточки профилем. Вслушиваться в тихое дуновение дыхания и согреваться, ощущая его на своей коже. Глупец тот, кто когда-то называл его некрасивым, ибо каждая трогательная неправильность черт одухотворена эмоциональным содержимым, превращая недостатки в сокрушающую силу неповторимого шарма. Джин счастлив, что именно он разглядел в нескладном мальчишке его глубоко скрытую чувственность, но он никогда не думал, что сам станет причиной вечной зимы в его взгляде. Сейчас Казуя замкнут на все засовы, отстранённый и невозможно чужой, и Джин не в силах отделаться от мысли, что он тому виной. Именно его слова погасили огонёк в глазах цвета кофе. Именно его слова стёрли выразительность с любимого лица. Именно его слова наложили на тихий голос отпечаток ледяного северного ветра. Между ними стремительно растёт стена, и его любимый мальчишка с вечным двигателем внутри и искренним смехом на глазах превращается в холодного блестящего айдола. Его боль всё ещё сквозит из-под полуопущенных длинных ресниц, стынет в уголках рта, мечется кончиком нервно скользящего по губам языка, и Джин отчаянно желал бы стереть её пока лишь наметившиеся следы кончиками тёплых пальцев, но не может. Он должен уйти. Ради Казуи.