11. (1/1)

Саша Тимарцев обладал острым, взрывным характером. Если в одну секунду он казался спокойным, безмятежным, даже глаза прикрывал с такой ленцой, будто его в сон клонило после плотного обеда, то в следующую секунду он мог кинуться и завязать масштабную потасовку один на пятерых, не задумываясь о последствиях. А в армии, надо сказать, такое поведение не поощрялось, и в первый год своей службы Саша успел несколько раз посидеть в карцере. С тех пор он, конечно, немного остепенился и в драки больше не встревал, и, хотя его вспыльчивость так никуда и не делась, он более-менее научился себя контролировать. ?Разленился?,?— отмахивался он от подколов товарищей, указывавших на такие в нем изменения.Тем не менее, его безбашенность не раз спасала жизнь не только ему самому, но и другим солдатам, которым на поле боя была уготована смерть. Он был из тех людей, которые могли без задней мысли броситься под пули, чтобы помочь незнакомому человеку, и не ради славы, а просто потому что так было правильно. ?Не умрешь ты своей смертью, Алекс?,?— говорили ему. А ему будто бы и все равно было. Своей смертности он будто бы вовсе не замечал и, вместо этого, с упоением рассказывал друзьям о том, как откроет свой собственный ресторан где-нибудь в Южной Каролине, где будет подавать ароматные, сочные говяжьи стейки с чесноком, розмарином и перчиком чили, когда только вернется с войны.Ваня не знал, как Саша отреагирует на его просьбу, и, главное, не расскажет ли об этом капитану, но что-то подсказывало ему, что, если что, Ваня сумеет его убедить.Бараки взвода Тимарцева стояли в близком соседстве с бараками взвода самого Рудбоя, так что идти было недалеко. Один рядовой в ответ на вопрос, где сейчас находился их командир, указал на дальний барак, и Ваня двинулся в ту сторону.Когда пологи палатки упали позади него, Ваня окунулся в блаженную прохладу. Саша, сидя на койке, уже стянул с себя рубашку и начал стаскивать ботинки с ног. Ваня бросил взгляд на его белые плечи. Забавно, но, похоже, Тимарцев остался одним единственным в части, у кого на теле не было ни единой татуировки. Как говорил он сам, если к его крепкой комплекции, лысой башке и пронзительным голубым глазам еще и татуировок добавить, то он и вовсе будет выглядеть как какой-нибудь лайми* из лондонских доков, добавь только кепку с козырьком. По мнению же Вани, он и без них выглядел крайне сурово и нательные рисунки погоды бы не сделали.—?О, нет, Рудбой,?— простонал сержант, заметив вошедшего. —?Даже не думай.—?Не думай что? —?усмехнулся Ваня.—?Что бы ты там не задумал?— нет. Я две ночи подряд на дежурстве был и сегодня вечером взвод на разгруз оружейки вести. У меня только пять часов на сон, Джон. И я планирую использовать это время по назначению.Мотнув головой в решительном отказе, Тимарцев скинул обувь, залез под одеяло и показательно повернулся к Рудбою спиной. Ваня хмыкнул, прошел внутрь и сел на рядом стоящую койку, глядя на товарища.—?Не надо мне от тебя ничего. Прямо сейчас, по крайней мере,?— сказал он извиняющимся тоном.Саша пытался игнорировать его некоторое время в сердитой тишине, но в конце концов сдался, тяжко вздохнул и, развернувшись обратно, лег на бок, подперев щеку рукой с видом полной обреченности.—?Ладно, выкладывай,?— нехотя протянул он.Бросив быстрый взгляд в сторону выхода и убедившись, что никого другого в палатке не было, Ваня начал:—?Только давай это останется между нами.—?Темнишь, Руд,?— прищурился Саша.—?Мне нужна твоя помощь. Ты ведь ходишь в наряды по охране пленного русского?Тут уже Саша нервно оглянулся на выход и понизил голос.—?Ты что удумал, Рудбой? Про тебя и того русского уже по всей базе слухи ходят.Слухи? Серьезно? Этого Ваня не ожидал. Он же как мог старался не выдавать себя. В чем он ошибся?—?О чем это ты? Какие еще слухи? —?спросил Рудбой, изображая невинность, но голос нервно дрогнул.—?Такие слухи. Нехорошие,?— Саша милосердно сделал вид, что ничего не заметил. —?Будто бы ты чуть ли не сосешься с ним под покровом ночи.От возмущения, щеки мигом вспыхнули краской.—?Что за бред?! —?вспылил Ваня. —?Ты то хоть не веришь этой херне?!—?Не, чувак, конечно не верю,?— ответил сержант, но Ваня заметил в его глазах крошечную искру сомнения. —?Но ты же сам все понимаешь. Руд… Не бывает дыма без огня. Что с тобой происходит?Ваня вздохнул и сцепил руки в замок. Дела шли не очень хорошо.—?Я расскажу тебе. Но мне важно знать, что это останется между нами.Саша посмотрел на него серьезно и уверенно кивнул:—?Хорошо.По мере того, как Ваня выкладывал свои мысли по поводу Славы, Мирона, того, что всех их ждет, если ситуация усугубится,?— а она усугубится, если ничего не предпринять,?— лицо Тимарцева смурнело все сильнее. В конце концов он встал, закурил и, задумчиво сложив руки на груди, начал расхаживать по проходу между койками.Когда Ваня закончил, Саша остановился, покачал головой, будто собственным мыслям.—?Вот ведь паскудство… Я ведь правда надеялся, что мне показалось, что кэп стал каким-то более жестким, если не жестоким. Думал, просто стресс, с кем не бывает, мы ведь не на отдыхе. Но теперь… Теперь я не уверен,?— вздохнув, Саша замолчал на некоторое время, размышляя.Эту мысль действительно нужно было переварить, но, к сожалению, у них не было времени. Ваня дал ему немного поразмыслить, но в итоге все же решил нарушить тишину.—?Да,?— вздохнул он. —?Именно поэтому я хочу попросить тебя присмотреть за Славой. Меня отстранили от его охраны. А без помощи, боюсь, он загнется. Мирон совсем перестает себя сдерживать на допросах.—?Слушай, Джонни,?— Саша поморщился, словно съел что-то кислое,?— я понимаю твои опасения по поводу Мирона, но я правда сомневаюсь, что живой Карелин в отличие от мертвого Карелина на что-то серьезно повлияет. Если Мирон уже едет крышей, то вряд ли какой-то русский сможет остановить этот процесс.—?Может, и так,?— нахмурился Ваня. —?Может, остановить и не сможет. Но я нутром чувствую?— если Слава умрет, Мирон слетит с катушек моментально. Мне ты веришь?Саша сделал затяжку, снова задумавшись, а потом невесело хмыкнул.—?Хех, я уже начинаю думать, что этот коммунист какой-то черной магией владеет: сначала Мирон начал смотреть на него голодными глазами, потом ты приходишь просить за его душу. Что в нем вообще такого?Рудбой нервно дернул плечом?— Саша, сам того не ведая, озвучил вопрос, который у него самого вертелся в голове который день.—?Я… Мне, ну… Просто он хороший парень, знаешь?..Сержант посмотрел на него с мягкой печалью и такой острой жалостью, что Ване стало дурно от самого себя.—?Он наш враг, Джонни.—?Противник, а не враг.Саша хмуро смотрел в глаза Рудбою, будто пытаясь найти в них ответы, и Ваня, несмотря на смятение в душе, настойчиво держал этот взгляд.—?Кто еще в курсе?—?Никто.Саша шумно выдохнул, и по тому, как опустились его плечи, стало ясно, что он, наконец, сдался.—?Ладно,?— протянул он. —?Я помогу. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Рудбой.Ваня встал с койки, и, приблизившись к Тимарцеву, благодарно хлопнул того по плечу.—?Я тоже надеюсь,?— улыбнулся он.Саша скорчил страдальческую мину.—?Уже жалею, что согласился.—?Спасибо, Алекс.—?Все, вали давай. Я спать хочу.Рудбой жестом отсалютовал ему и вышел.***Появляться вблизи амбара с пленником для Вани стало небезопасно, поэтому он старался по возможности не появляться в той части базы, если только того не требовалось согласно прямому приказу. Говорить о том, чтобы навещать Славу, и вовсе не стоило. Но благодаря Саше, сдержавшему слово, Ваня мог хотя бы передавать ему медикаменты и еду, как и раньше.Помимо этого, теперь Ваня всячески пытался отвлечь Мирона от Славы. Теперь все проблемы, какие раньше можно было решить и без вмешательства капитана, Ваня, как и было положено по форме, доводил до Мирона, верно полагая, что тот не сможет устоять перед соблазном проконтролировать каждую мелочь. Прежде Ваня старался не беспокоить друга по пустякам, у того и без того забот хватало.И, судя по всему, Славе это помогло. Капитану действительно стало не до того. Ване даже показалось, что тот стал больше походить на прежнего себя, если закрывать глаза на то, что ему, как и другим, пришлось пережить с начала войныПоборов в себе некоторое сопротивление, Ване пришлось признаться самому себе, что скучает по их Славой задушевным разговорам. В те моменты он словно забывал, что находится в зоне боевых действий, и что каждый день в этих джунглях для него мог стать последним.Раньше так же целебно на него действовали разговоры с Мироном, в самом начале их службы, когда тот еще умел улыбаться. Мирон был умным, начитанным парнем, в его словах всегда звонко звучали рациональность, уверенность в собственных силах, готовность помочь и поддержать. Он был хорошим капитаном и хорошим другом. Потерю этого человека Ваня переживал особенно остро. И именно поэтому он всей душой ненавидел эту войну.Слава же был похож и одновременно совсем не похож на того ?старого? Мирона, что всегда Ваню удивляло. И еще удивляло то, что он не мог их не сравнивать. Мирон был стойким, Слава?— упрямым. Мирон был мужественным, Слава?— безрассудным. Мирон был рыцарем, Слава?— авантюристом. И если какие-то отдельные черты их характеров и были схожи, то в целом это были два совершенно разных человека. Но при всем их различии, общаясь с каждым из них, Ваня ощущал совершенно одинаковое теплое чувство симпатии.От этих мыслей Ваню волнами начинало захлестывать отчаяние, и чтобы не захлебнуться, он с головой ушел в работу, которой, к слову, в последнее время ни на йоту не уменьшилось, а скорее даже наоборот. С прибытием подкрепления им удалось поднажать и отогнать Советы к северу острова, вернув себе часть территории, которую они занимали в начале войны. И все равно эти территории дались им не малой кровью.Ване казалось, что ему еще никогда не приходилось столько воевать. Возвращаясь из душной и влажной тропической утробы после очередной боевой операции, грязный, вымотанный, он уже даже не мог почувствовать эйфории из-за того, что остался жив, лишь саднящее в груди опустошение. Другие солдаты тоже, кажется, были в похожем состоянии. Ваня видел разную реакцию: кто-то без остановки строчил письма домой, кто-то молился, кто-то ввязывался в постоянные драки, кто-то замыкался в себе и переставал разговаривать с другими, а кто-то по ночам тихо выл в подушку и давился слезами. Успехи в контрнаступлении не сильно помогли поднять моральный дух солдат, но хотя бы не давали им окончательно сломаться. У всех будто бы засела в головах мысль, что нужно лишь еще чуть-чуть продержаться, еще чуть-чуть потерпеть и они смогут, наконец, выбраться отсюда.Ваня же не позволял себе думать об этом. Он нутром чувствовал коварство такого хода мыслей, словно притаившегося в засаде хищника. Это пленительное чувство, дарующее сиюсекундное облегчение, было для него той соломинкой, что могла сломать спину верблюду?— надежда, слишком хрупкая, чтобы впускать ее в свое грубое сердце. Если бы эта надежда разрушилась, он бы оказался заживо погребенным под ее острыми осколками. Нет. Вместо этого он сконцентрировался на ежедневных заботах, механически выполняя приказы, стараясь лишний раз не думать о будущем.Однако, у него была миссия. Боевая задача?— так Рудбой называл ее в своей голове. Чтобы звучало привычнее. Дозвониться до генштаба и запросить транспортировку военнопленных. Было бы надежнее каким-то образом связаться с представительством Совета Безопасности, они с большей вероятностью обеспечили бы Славе защиту, как военнопленному, но у них на базе был только закрытый канал связи непосредственно с генштабом. Так что оставалось надеяться, что в генштабе не проигнорируют напоминание о женевской конвенции и возьмут ситуацию на контроль. Ну и молиться, чтобы Мирон не убил его на месте, когда узнает об этом.Как назло, на архипелаге по прежнему шел сезон ураганов. Отголоски ревущей в океане стихии доходили на Гавайи в виде продолжительных штормовых ливней, настолько сильных, тяжелых и плотных, что для того, чтобы просто передвигаться по открытой местности, приходилось прилагать усилия. Жестокие порывы ветра с корнем вырывали со шпилей станционные анемометры. Буря вносила свои коррективы в планы командования батальона морской пехоты США и Вани Рудбоя лично?— из-за грозы связь с материком ухудшилась настолько, что вылавливать информацию сквозь шипение помех стало практически невозможно. Бессонные связисты, словно золотоискатели, по крупицам вылавливали шифровки, пытаясь слепить из них что-то вразумительное.Договориться о несанкционированном звонке в генштаб оказалось на порядок проще, чем совершить сам звонок. Связисты беспомощно разводили руками и просили подойти в другой раз. Но ни в другой раз, ни в разы после него дозвониться не получалось.Тимарцев каждый раз поджимал губы, когда Ваня рассказывал ему об очередной безуспешной попытке. Чаще всего им удавалось пересекаться в бараке столовой во время ужина.—?Ну, просто волшебно, что сказать.Сержант раздраженно фыркнул, провожая глазами оживленную толпу солдат, снующих туда-сюда между рядами столов и плывущих к своим местам с жестяными мисками, наполненными едой, наперевес, пока они с Рудбоем стояли в стороне, неподалеку от своих взводов?— две высокие фигуры под яркими патриотическими плакатами среди шумного людского моря.Ваня устало потер глаза?— в них будто песка насыпали. Он прекрасно понимал и разделял раздражение Тимарцева, но как мог пытался сохранять самообладание.—?Время уходит. Черт возьми, этот гребаный ливень… Если в ближайшие несколько дней мне не удастся связаться со штабом, Славу могут…Закончить предложение не было никаких сил.—?Давай-ка будем откровенны, Руд,?— начал Тимарцев, скривив губы в едкой ухмылке,?— твой план?— полное дерьмо.—?Это почему еще? —?возмутился Ваня, чувствуя, как усталая злость начала подниматься в груди.—?Гребаный ливень, как же… Да даже если тебе прямо сейчас удастся дозвониться лично до президента, я сотню баксов ставлю, тебя пошлют нахер, не спросив фамилии. Что-что?! Вы хотите доложить о нарушениях прав человека, простите, на войне?! —?Саша приложил руку к уху, словно разговаривал по невидимому телефону. —?Тебе, парень, не пора ли голову подлечить? Ты там, видимо, перегрелся в своих тропиках.—?Ха-ха, очень смешно,?— Ваня лишь стиснул зубы.—?А если внезапно случится чудо и тебя послушают, то за то время, пока будут приняты какие-либо меры, его уже трижды казнят.—?Он станет неприкосновенен. Достаточно одного устного приказа, и кэп даже подойти к нему не посмеет.—?Если тебя послушают! Тебе разве не кажется, что этот расклад из разряда фантастики? И к тому же, кэп то, может, его и не убьет, а вот ?несчастный? случай?— запросто. Ну, что поделать, война же! На мине поскользнулся или, вообще, свои же пристрелили, не признав в нем красного командира. Мало ли вариантов.Слова Тимарцева отвратительно резонировали с Ваниными собственными мыслями, которые тот все время лихорадочно пытался отбросить, словно ядовитую змею. Но с каждым новым днем делать это становилось все сложнее. Отчаяние, к которому, Ваня, казалось, уже привык, вновь начало раздуваться в груди.—?Так и что ты предлагаешь, мистер умник? —?раздраженно выдохнул Ваня.—?Ты знаешь,?— отрезал сержант.—?Нет уж, просвети меня!Саша сурово шикнул на него и Ваня тут же заткнулся, нервно оглядываясь. Не хватало еще лишнего внимания привлечь. Сержант тоже бросил быстрый взгляд, после чего вполголоса ответил:—?Ты же прекрасно понимаешь, чувак, что единственный способ спасти нашего оленёнка Бэмби?— это отпустить его на волю.Ваня чуть было воздухом не подавился, а по спине пробежал холодок.—?Да это же измена,?— слабо пролепетал он. От одной только такой мысли ему становилось дурно. —?Нас же заживо похоронят!Вопреки всей серьезности последствий, которые подразумевает под собой такой безумный план, Саша внезапно улыбнулся легко и лучезарно, так, что даже морщинки в уголках глаз проступили.—?Я знаю,?— сказал он безмятежно. Холодную голубизну его глаз, словно брызги бенгальских огней, озарила беспечная веселость.Ваня мотнул головой и печально вздохнул.—?Алекс… Ты-… Слушай, для меня многое значит то, что ты помогаешь мне. То, что ты вообще согласился мне помогать, а не сдал командованию в тот же день. И я бесконечно тебе благодарен за это. Правда,?— запнувшись поначалу из-за хаотично разбегающихся в голове мыслей, среди которых он пытался выловить что-то толковое, Ваня внезапно почувствовал, как слова с легкостью полились сами собой. —?Но то, что ты предлагаешь?— полное безумие. Самоубийство. Я не могу тебя так подставлять. Ты и так уже делаешь больше, чем на самом деле стоило бы… Нет. Я найду способ связаться со штабом. С совбезом. С самим президентом, если придется. И тебе не придется из-за меня подставляться.Ваня поймал взгляд друга, надеясь, что тот его поймет. Саша лишь медленно кивнул. Понять его мысли в этот момент было совершенно невозможно.—?Ладно,?— легко согласился сержант. —?Как скажешь.Ваня нутром чуял, что Саша не стал говорит то, что думал на самом деле, и был ему за это благодарен. Как бы не была привлекательна видимая простота и легкость такого предложения?— взять и отпустить военнопленного,?— и Ваня, и?— он был уверен?— Саша тоже прекрасно понимали, что на деле этот план не был бы ни легким, ни простым.Между командирами установилась тишина. Оба молча наблюдали за шумными повеселевшими компаниями своих солдат. Ваня смотрел на молодых ребят, болезненно осунувшихся за месяцы непрекращающихся боев, и подумал, что, наверное, сейчас и сам выглядит не лучше.Спустя пару минут Саша достал из нагрудного кармана пачку сигарет, вынул одну штуку, задумчиво постучал кончиком о краешек картонки.—?Ну, в таком случае можно попробовать еще один вариант…Ваня с опаской взглянул на него. А сержант вновь лукаво улыбнулся.