Глава двадцать третья: Случайные люди (1/1)

— Погодите, мастер! — окрик в спину.Чей же это голос? Знаки и ощущения складывались интересной, непривычной мозаикой. От неё веяло ледяным холодом, имперской столовой, шумом двигателя, резким запахом спайса, эхом выстрелов и шагами армии на параде. Множество ингредиентов и всё же ничего конкретного; не как обычно, когда он мог бы назвать, во что кто одет или как причёсан.— Погодите, пожалуйста!А может, и стоит погодить? Хотя бы ради того, чтобы понять природу загадки?— Да, конечно. Чем могу вам помочь?Он приладил маску обратно на пустые глазницы и ощутил, как волна гнева — почти физически ощутимого и болезненного — легко отхлынула прочь. Странно, всё-таки, как легко оказалось вернуться назад на много лет и жизней. Как легко было из Тристена стать Жойезом, из человека — миралукой. Достаточно только захотеть как следует притвориться...?Мастер Као всегда говорил: любая привычка начинается с притворства. Хочешь стать вежливым и любезным — притворись таковым, и сам не заметишь, как маска станет твоим лицом. А ведь у миралука от природы их лицо — маска...?— Мастер джедай, вы меня видите?— Это странный вопрос, учитывая, кто я. Но, полагаю, правильный ответ будет: да, я вас вижу.— А... а кто вы?— Миралука, — как можно мягче пояснил он. — А у миралука нет очей плоти.Не то, чтобы собеседник что-то понял, но вроде бы как-то даже кивнул. Считывать его жесты было не менее сложно, чем его внешность. Странное дело!— Мастер джедай, можно поговорить с вами наедине?— Мы можем подняться на мой корабль, если пожелаешь, — пожал тот плечами. — Тебя не затруднит представиться?— О. Конечно. Можно просто Хэн, — вздохнул тот.— А полное?— А зачем?Это было уже прямо забавно. Последние остатки вязкого присутствия Терона и пережитого унижения легко смело короткой волной веселья, и Жойез указал рукой в сторону космопорта:— Идём?— Да, мастер-джедай.* * *Учитель стояла на утёсе над тихим озером, и Кейн мог сказать совершенно точно: так она стоит уже долго, может, час — а может, и все два. Ветер шевелил выбившиеся из-под платка седые пряди, звенел длинными серьгами, перебирал тонкие браслеты на опущенных вниз руках, играл с кистями шерстяной шали. Учитель не двигалась. Может быть, слушала ветер — а может быть, себя — а может быть, никого и ничего, просто стояла. С ней и такое случалось.Бывали дни, когда она не говорила ни слова с раннего утра и до позднего вечера, просто сидела и смотрела, или стояла и смотрела, или даже не смотрела — просто... существовала. Что-то вроде медитации, только куда более совершенное и оттого пугающее.— Кейн? — не оборачиваясь, окликнула она. — Как проходят испытания?— Как-то, — он пожал плечами, подошёл ближе, сел у её ног.Хотелось пожаловаться, что испытаний он не понимает, что не видит, как надо поступать, что боится не суметь стать правильным джедаем, не оправдать её надежд и надежд покойной учительницы. Вместо этого он сказал:— Вы не знаете, кто это такой — падаван в цифровой вуали? От него все словно от чумного шарахаются.— А ты? — вместо ответа спросила учитель.— А я... не знаю. Наверное, надо тоже шарахаться, да?— Почему??А действительно, почему??.— Не знаю. Поэтому и не хочу. Если все что-то делают, а причины этому не видно, возможно, они делают что-то не то — да, учитель?Она не ответила.— Я бы хотел поговорить с ним. Мы оба здесь чужаки, — Кейн неуверенно закусил губу. — Но я не уверен, что он хочет с кем-то общаться... Потому что сам бы не хотел. С таким-то окружением.Учитель по-прежнему молчала. Ни "да", ни "нет" — думай сам, говори сам. ?Никто не примет за тебя твои решения?, — любила она повторять.— Я скоро уеду. Собиралась ещё недели две назад, но магистр Шан меня задержала.Звучало как-то сомнительно. Если Кейн и знал что-нибудь о своей учительнице, то одно: задержать её против её желания было задачей невыполнимой. Мастер Хулис к самой идее даже временного ограничения свободы передвижения относилась с ужасом, близким к фобии.— Не то, чтобы я не хотела задерживаться, — пояснила она, задумчиво потеребив длинную серьгу. — Хотя я правда думала, что лучше уехать побыстрее, чтоб ты сразу остался один.— Почувствовал себя преданным, перестал на вас надеяться и сразу резко вырос в истинного джедая. Учитель!..Её до странного, до забавного доходившая наивность в некоторых вопросах неизменно умиляла.— Ну вот не надо, всё было не настолько глупо, как звучит в твоём изложении! — обиделась она. — Но почти. Поэтому я и не слишком возражала против идеи задержаться. Но все сроки уже сгорели.— Значит, уезжаете?— Да. Завтра или послезавтра — я пока не уверена. — Учитель... Завтра или послезавтра. Уедет навсегда — она говорила ещё давно: когда Кейн станет рыцарем, её больше не будет рядом. Потому что рыцарь должен полагаться лишь на себя и Силу, не на учителей и помощников.— Хочешь, погадаю тебе? — она достала любимую, старую даже на вид, колоду для центральского сабакка[1].Эту колоду ей подарил на одиннадцатилетие её дядя Хазик — редкостный жулик, большой мастер наводить тень на плетень, штатный безумный дядюшка их семьи и великий знаток всех методов гадания. Именно благодаря его урокам мастер Хулис не пропала в нынешнее трудное время; даже когда у Кейна бывали проблемы с поставками или с законниками на хвосте, учитель могла прокормить их обоих хитрым ремеслом гадалки.Она умела всё, использовала и свечи, и зерно, и гущу от кафа, и шаинки... разве что по внутренностям жертвенных животных не гадала, слишком уж это было ситенько. Но центральский сабакк и дядина колода оставались её неизменными фаворитами.— Хочу.Не то, чтобы он верил в сабакковые пророчества... он и с обычными-то никак не мог определиться. Но карты всегда предлагали ему, над чем задуматься.— Кто ты? — задумчиво вопросила учитель тифонское синее небо и выложила перед собой (прямо на воздух; она никогда не стеснялась использовать Силу) первую карту.Звезда.— Надежда, значит. Возможный успех, смутные цели и их ясные исполнения. Пусть будет. Что любит? — снова спросила она. — Хм, Джедай. Ну, здесь всё понятно. Что губит? Канцлер? Это в смысле "Не будь, как канцлер Керрик", что ли? — Может, просто власть? — неуверенно уточнил Кейн. — Вы же хотите, чтоб я стал мастером...— Всё может быть. Я гадалка, а не толкователь. Что учит? — на воздух легла карта Сит. — Вот не надо такого лица. Может, это про свободу. Или ещё про что-нибудь пафосное и вполне джедайское. — Я не уверен, что свобода может быть джедайской.— Тогда тебе надо ещё раз обдумать свои испытания. Может, ты их не там проходишь?Шутит, конечно. Она любила дразниться, предлагая Кейну обучение у ситхов на Коррибане. Мол, туда он подойдёт лучше, чем к джедаям.— Так, что там дальше... что мучит? А, Вселенная. Слишком много возможностей, не знаешь, что и выбрать. Потому и что ждёт — Колесо, кстати. Всё неясно. А что не уйдёт? Ммм... Спутник?— Это же плохая карта, да?— Плохих карт не бывает, бывают непрофессиональные гадалки, — привычно пошутила она.Это потому, что если клиенту выпадет что-нибудь неблагоприятное, он может и не заплатить, и скандал устроить на всю Нар Шаддаа. Поэтому у каждой плохой карты — даже у Опасности! — есть в общем неплохое и оптимистичное толкование.— Но это же нечестно как-то. На самом-то деле карта — плохая, — мрачно воззрился он на мерно кружащую по орбите газового гиганта точку.— Что значит — "на самом деле"? Ты правда считаешь, что у этих карт, — колода взлетела в воздух, закружилась, как колдовские печати в фильме о юности Тенебрея, — есть какое-то значение, кроме того, которое им приписывают люди? — Но... должно же быть?— А ведь я даже чему-то тебя учила, — покачала та головой. — Знак сам по себе не значит ничего. Он существует только в паре с толкователем — причём только в той мере, в которой этого толкователь желает. Иначе республиканские балбесы не давали бы по газам на "вилочке"[2] в Нар Шадданских тоннелях. Так и здесь: карта значит только то, что мы готовы в неё вчитать... впрочем, так и должно быть. В конце концов, что есть пророчество — прозрение будущего или его сотворение?...Это был редкий случай — чтоб учитель говорила при нём о прорицании. О ремесле гадалки — сколько угодно; она в принципе не возражала, чтобы Кейн поднабрался приёмчиков и мог в случае чего обработать клиента-другого. Но искусство прорицания — совсем другое дело. И даже не потому, что у Кейна недоставало дара (?Дар — чушь, из каждого второго при желании можно сносного провидца воспитать?). Потому, что учитель не хотела видеть своего ученика пророком — вот и всё. ?Это не принесёт тебе ни пользы, ни хотя бы счастья?, — сказала она, и ограничила уроки джедайского мастерства военным делом и практическими трюками Силы. — Да, сложный вопрос. Что мы делаем: заглядываем в завтрашний день или закладываем для завтрашнего дня основание? Не создаём ли мы собственное будущее сами, озвучивая и толкуя видения?.. И что будет, если взять, да и не поверить в предсказанное?.. Впрочем, это уже другой вопрос. А твоя плохая карта может быть и хорошей. Зависит от того, куда ты стремишься и зачем. А куда, кстати?— А я знаю? — хмуро спросил Кейн. — Куда-то. Наверное, в джедаи.— Ну, посмотрим. До завтра время ещё есть.* * *— Я рада, что ты заступаешься за товарища, но, право, рыцарь Редвин — ты уверен, что имеешь на это право?Мальчик нахмурил белёсые ровные брови, моргнул.— Магистр Шан, а разве это не моя обязанность — заступаться за несправедливо обиженного собрата? Если бы не падаван Риан, Нален Ралок был бы врагом Ордена, Радживари — хозяином Ордена, а я — трупом. Он не виноват в болезни своей учительницы, он не может быть виноват!..?И это — наш избранный, который должен, скорее всего, избавить мир от злобного Императора?.— По-твоему, значит, ты это видишь, а мы, опытные мастера — нет? Гордыня — опасная ловушка, рыцарь Редвин.Смутился. Уже хорошо, значит, не настолько самоуверен, как на первый взгляд показалось.— Просто... просто это же явная несправедливость! Мы с рыцарем Кейном обсудили это, и я решил...И верно, избранный последнее время периодически посиживал с учеником адской мегеры Хулис в храмовой столовой. Болтали о чём-то — по слухам, об учителях и своей к ним любви. Оказывается, ещё и о глобальной несправедливости, свалившейся на бедненького ситха.— Вы с Кейном, значит, обудили? — Сатель покивала. — Что ж, думаю, я прислушаюсь к вам.?Но не думаю, что тебе понравится, каким образом?.Ибо инициатива наказуема, а мегера Хулис просто напрашивалась на то, чтобы получить хоть какое-то воздаяние от судьбы за свою невыносимость...