Весенний вальс /Дорогие мои мальчишки/ (1/1)

Зима в этом году выдалась суровая. Не такая, как прошлая – и холода тише, и привычка вывелась за этот тяжёлый тысяча девятьсот сорок второй, - а всё же терпеть приходилось немало. И дров не хватало, картошки – подавно, дни укорачивались, а война продолжалась, продолжалась. Затонск погрузился в бесконечную рутину, прерываемую воем сирен и редкими весточками с фронта.У Римы дел невпроворот. Проследить за сестрёнкой, приготовить обед, починить Капкин ватник – умудрился порвать в уличной драке, эх, рабочий человек, - успеть на смену в госпиталь. И немного времени – на себя.Рима улыбается. Не то чтобы ей некогда было думать о горестях. Она ведь медсестра, пишет письма за тех, кто не может взять карандаш по причине отсутствия пальцев, а то и руки до локтя. Пишет, что всё хорошо, мама, война скоро окончится, а я вернусь, и… Не то чтобы она сама мало пережила. Со сжимающимся сердцем провожала она каждого почтальона на улице, задерживая дыхание. Ни один не останавливался у калитки Бутырёвых. Ни она, ни Капка не верили похоронке. Просто мама учила Риму, что улыбка согреет в любые морозы. Тепло нужно было каждому: маленькой Нюшке, которой всего не скажешь, долговязому Лёшке, цитирующему умные книги, пусть он их и не читал, серьёзному Капе, который бы в жизни в этом не признался. Рима иногда напоминала себе, что этот низкорослый, коренастый человек с мозолистыми руками и непослушным вихром надо лбом – её младший брат. Капка стал главой семьи, и это пугало Риму. Откуда столько твёрдости в пареньке, которому в пору гонять мяч во дворе и играть в городки у затона? Сестра противилась ему по привычке, чтоб Капитон не забывал, что она, всё-таки, почти на два года его старше. И только когда он мурлыкал себе под нос, умываясь поутру, что-то про отца, сына, деда, когда убегал вслед за друзьями, носясь со своей тайной и своим зеркалом, Рима ворчала, но выдыхала: Капка всё ещё мальчишка.У Римы были свои секреты, и ей дела не было до загадок братишки. Рима ждала весны. Тепла, марта, солнца. Рима завивала волосы, украдкой, будто чувство вины испытывая, брала мамины бусы. Рима знала, что красива. Рима смотрела все кинокартины, что показывали в клубе, ведь отбоя от приглашений не было. Но её тайной был стройный юнга с грустными глазами. Виктор, она знала, тоже ждал весны. Ждал, когда тронется лёд, подрастут первые цветы и птицы запоют свои песни.Девушка улыбалась ему теплее всех.- А какой он, Ленинград? – спрашивала весело Рима, протаптывая причудливые тропинки по свежему снегу.- Замечательный, - Сташук широкими шагами сокращал расстояние между ними.- А Кронштадт? – Рима (почти без кокетства) заправляла выбившийся локон под шапочку и поднимала глаза на высокого юношу. Он отвечал:- Тоже.- Ну же, расскажи подробнее, Виктор! – нетерпеливо просила она, опираясь о дерево.- Там дождь очень часто, и ветер с моря. Не спится порой ночью, смотришь в окно, слушаешь. А море дышит, вот и думаешь, как же совладать с ним. То оно ласковое, будто котёнок, а то, как встает на дыбы, выкинуть тебя с судна пытается что ли, - юнга садится у корней, похлопывая ладонью о колено, и грустно усмехается. - Не ведали, не гадали, что по пояс в этой водице стоять будем.Говорить о минах не хотелось. - А ещё, перед самым рассветом, налетали чайки. Они кричали, будто сообщение передавали. Я пробовал расшифровывать по азбуке Морзе, но ничего не вышло, - улыбался Виктор.Рима расцветала.- Ты знаешь, я перед войной смотрела фильм, ?Большой вальс?, смотрел?- Расскажи, а.- Ой, да его не расскажешь. Сейчас я тебе расскажу одну сцену из этого фильма. Едет композитор по лесу. Ну, везде птицы поют – что твои чайки, - свирель играет. И вот из всего этого он сочиняет музыку. ?Сказки Венского леса?. Знаешь такую?- Вроде слышал.И, напевая себе под нос, молодые люди кружили по аллее в самом весеннем вальсе для этой зимы. Их осыпало инеем с берёз, на ушанке Виктора белели крупные снежинки, но Рима ему улыбалась, и грустные глаза юнги излучали такой свет, будто здесь и сейчас – май. Будто над головой трели птиц, под ногами – паркет, а вокруг – Летний Сад. Им не было так тепло уже, кажется, месяцы, годы.Но Сташук остановился, и, не отпуская рук девушки, медленно и серьёзно произнёс:- Война дойдёт и до Затонска. Рима прижала к его губам пушистую рукавичку, призывая не разрушать волшебство. - И Победа сюда тоже придёт.?И весна!? - думает Рима, отмечая, что вокруг вновь темнеет, и Нюшку пора кормить ужином.?И весна!? - соглашается Виктор, узнавая её в светло-серых глазах девушки напротив.И весна.