Глава 10 (1/1)

Ему кажется, что он плывет, его легко покачивает на волнах, и это приятно убаюкивает. Спать нельзя. Если он уснет, то непременно утонет, а это будет очень грустно, и Стив наверняка расстроится. А расстраивать Капитана Америка значит испортить себе карму до скончания веков. Поэтому он не будет спать. Не будет. Только бы не болела так голова…Усилием воли Тони раздирает сонные веки. Еще одним усилием возвращает себя в реальность. Реальность все та же — он едет на руках кэпа, как спасенная принцесса из сказки. Не сказать, что поза исполнена достоинства, но на споры больше нет сил. Нет, поначалу он честно пытался воевать, но бороться с кэпом без костюма — так себе занятие, учитывая разницу в весовых категориях. В конце концов, пришлось просто смириться и попытаться найти в сложившейся ситуации плюсы. Как минимум удобно. И тепло. И ничего не надо делать, можно просто лежать. Даже приятно, хотя черта с два он в этом признается.— Проснулся? — тихо спрашивает Стив. У него на руках поразительно хорошо и почему-то ни капли не стыдно, хотя по идее, он должен сейчас на стену лезть. На стену, впрочем, лезть не хочется. И вообще ничего не хочется. Хочется лежать смирно и наслаждаться удивительными мгновениями тепла. Их и осталось-то в жизни всего ничего.— Проснулся, — тихо откликается он. — Кэп, я понимаю, ты сверхчеловек, но все-таки не робот. Опусти меня на землю, тяжело ведь.Стив улыбается краешком губ. Тони просит об этом в четвертый раз.— Не опущу, — ну, разумеется, когда кэп слушал умных советов? — Меня все устраивает. Тебе неудобно?— Разумеется, мне неудобно, — хмуро бурчит Тони, потому что даже за каких-то пару дней до смерти он останется самим собой, и к черту все. — Моя задница болтается в воздухе, я ничего не контролирую и даже не вижу, куда мы идем. И вообще, это унизительно.Глаза у кэпа становятся совсем печальными.— Тони, ничего унизительного тут нет.Конечно, нет. Только вот он планировал умереть несколько часов назад, а ему грубо помешали — да что там помешали, выдернули из эпицентра взрыва, как морковку из грядки, и, главное, зачем? Он уже пытался донести это до Стива, но наткнулся на гробовое молчание и упрямо сжатые губы.Видимо, вариант ?умереть быстро и безболезненно? для него слишком хорош. Придется смириться с ?долго и мучительно?.До чего же обидно, даже сдохнуть не дают на своих условиях. А все кэп со своими средневековыми представлениями о морали, чтоб ему пусто было.И самое паршивое, что он сам себя наказал. Тони подозревает, что кэп не бросит его умирать где-нибудь в пещере в гордом одиночестве. Помимо всего прочего это попросту опасно: мало ли кто на него случайно набредет, вот хоть те же контрабандисты — и привет, пандемия, на семьдесят лет раньше, чем ожидалось. Значит, оставшиеся два дня, все эти гребанные сорок восемь часов Стив будет сидеть рядом с ним, охранять, смотреть, как он умирает, и ругать себя за то, что по его вине страдает один из членов его команды. И вернется с этим в будущее. Меньше всего Тони хочется стать еще одной зарубкой на совести Капитана Америка. Конечно, до уровня Барнса он не дотягивает… и хорошо. Нет, пожалуй, даже к лучшему, что они с кэпом все это время собачились. Наверняка ему куда проще будет пережить свой командирский провал, когда он будет вспоминать гадости, которыми Тони усиленно сыпал в его адрес все это время. Не нужно Стиву расстраиваться из-за него. Пусть даже в этом нет ничего личного.— Как ты себя чувствуешь? — негромкий голос кэпа вырывает его из размышлений.— Идиотом, — честно признается Тони, потому что так оно и есть. — Хочешь, чтобы я почувствовал себя лучше — опусти меня на землю и дай идти своими ногами.Кэп вздыхает — Тони готов поспорить, что на мраморном челе капитана сейчас выражение первых христианских мучеников, — и осторожно опускает его на землю. И тут же ловит, потому что при всей своей гордости и уверенности на ногах Тони не стоит — они дрожат и подламываются, голова кружится как после двух бутылок ?Хенесси?. И как будто мало всего этого, его немедленно выворачивает наизнанку. В желудке пусто, судорожные позывы не приносят ни малейшего облегчения. В голове крутится смутная мысль, что так он и сдохнет — на обочине, захлебнувшись собственной желчью, — а потом Стив придерживает его за плечи, вытирает лицо и дает воды.— Ты горишь, — ему почти приятно слышать в голосе кэпа беспокойство. Если позволить себе чуть-чуть пофантазировать, можно даже представить, что Стив боится его потерять. Маленькие невинные мечты, кому от них плохо? — Ничего, мы почти пришли. Что-нибудь придумаем.Тони только криво усмехается, переживая свой позор. Впрочем, это не мешает ему издать стон, увидев злополучную пещеру, из которой его уволокли почти сутки назад.— Кэп, ты что, издеваешься?!— Почему? — кажется, тот искренне удивлен.— Да потому что! — Он правда тормоз, или просто притворяется?! — Кэп, по буквам: меня отсюда по-хи-ти-ли. Они знают об этом месте. Хочешь, чтобы сюда снова приперлась толпа фашистов? Тогда на кой хрен мы взрывали тот каменный мешок?Он почти орет, и какая-то часть мозга недоумевает, почему кэп позволяет говорить с собой в таком тоне.Ах да, он же умирает. Без пяти минут трупу положены привилегии. Например, орать на капитана Америка.— От тех, кто тебя отсюда утащил, остались одни кости, — упрямо выдвигает челюсть непоколебимый кэп. — Фабрицио мертв, а остальным откуда знать про это место? И вообще, лучшее убежище — то, которое проверил враг.Ну да, как же. А куча контрабандистов тут так, совершенно случайно пробегала.— Чтоб тебя черт побрал, Роджерс, — выдыхаясь, устало произносит он. — Даже полаяться с тобой на прощание нельзя.Впервые из-под маски непрошибаемого спокойствия проглядывает какая-то эмоция. И тут же прячется. Вот же черт.— А тебе обязательно со мной ругаться? — тихо спрашивает Роджерс. — Вот прямо сейчас — тебе правда хочется?— Надо бы, — вздыхает Тони. — Учитывая, какую беспросветную глупость ты сотворил.Лицо кэпа каменеет.— Это не глупость, — чеканит он. — Я не дам тебе умереть.— Кэп, — терпеливо, как маленькому ребенку, в десятый, кажется, раз, растолковывает Тони. — Я умру, это не обсуждается. Я видел, как работает тот вирус. Само оно не пройдет, это тебе не грипп. В будущее мне нельзя, я заражу всех вокруг. Единственный выход — остаться здесь. Ты ничего не изменишь.Надо же. После энного повторения собственная смерть, облеченная в слова, даже не кажется страшной. Почти.— Кто сказал? — вспыхивает Стив, и Тони бессильно закрывает глаза. — Ученый сказал, — безнадежно отвечает он. — Кэп, слушай, еще не поздно. Если ты дашь мне револьвер…Он всем телом чувствует, как болезненно вздрагивает кэп. Черт, ну почему для него все обязательно должно быть так сложно? Почему нельзя просто позволить ему сделать то, что нужно? Он давно готов, это, черт возьми, неизбежно, зачем кэп создает проблемы на ровном месте?— Ты поправишься, — твердо прерывает его кэп. Он входит с пещеру, все еще не спуская его с рук; на мгновение Тони кажется, что Стиву это нравится, хотя… это же невозможно. Чтобы Стиву нравилось таскать его на руках… Полный бред. Наверное, температура уже перевалила за сто два.На такую уверенность ему ответить нечего. Вдобавок мысли слегка плывут, и их силой приходится возвращать в нужное русло, в висках стучит глухо и болезненно. Пока терпимо, но кто знает, что будет дальше. По идее, будет забытье и бред и… мало ли что он наговорит. При мысли о том, что, а главное, кому он может ляпнуть, Тони вздрагивает.Кэпу сейчас только его признаний не хватало.Тот истолковывает его дрожь по-своему. Укладывает на лежанку, суетится, разводя костер. Дрова, приготовленные в нише запасливыми контрабандистами, отсырели: сначала тянет дымом, Тони мучительно кашляет, и Стив смотрит виновато, а от этого на душе теплеет. Постепенно костер в импровизированном очаге разгорается, от него веет теплом, и Тони неожиданно понимает, что замерз. Он старается, чтобы Стив ничего не заметил, но тот, разумеется, все видит. Тяжело вздыхает и ложится рядом, обнимает надежно и уверенно, обволакивает теплом как вчера в пещере. Только вчера — а кажется, вечность прошла. Тони закрывает глаза и молится о том, чтобы умереть прямо сейчас, потому что лежать так — почти хорошо, а смерть на руках Капитана Америка — лучшее, о чем он мог мечтать.Жаль, что вселенная его, как всегда, не услышит.***Часы текут невыносимо медленно. Стив смотрит на Тони и пытается не думать о том, что, возможно, видит его в последний раз. Это просто не умещается у него в голове.Тони умрет. Его не станет.Стив в который раз старается найти выход, и снова ничего не получается. Куда ему. Если уж Тони не сумел найти решение… Стиву хочется верить, что Тони тоже обдумывал варианты своего спасения. Он боится подумать о том, что этот колючий, блистательный, невероятный гений может просто принять решение больше не существовать.Память подкидывает непрошеную картинку: Тони после Афганистана — тяжелые шаги, измученное лицо, мертвые глаза. Он устал. Он просто невероятно устал. Может быть, он просто решил, что ему пора отдохнуть.Он просил у него револьвер…Стив упрямо отгоняет эту мысль. Тони боец, он никогда не сдавался. И в этот раз тоже не сдастся. Выход есть, он абсолютно в этом уверен. Его просто нужно найти.Тони рядом с ним беспокойно вздрагивает, поворачивает голову, отросшие волосы щекочут щеку. Стив приподнимается, готовый ответить, если Тони его позовет, но нет, он не просыпается. Утыкается горячим лбом в шею Стива и замирает так. Стив чуть передвигается, пытаясь устроить его поудобнее. Он понятия не имеет, что ему сделать. Тони горячий, но руки у него ледяные; его надо бы остудить, но он дрожит в ознобе, и у Стива не хватает духа даже на холодный компресс. Все, что он может сейчас — предложить себя Тони в качестве подушки, а это смехотворно мало.Снова и снова всплывает подлая мысль: это он виноват. Тони сейчас плохо, потому что он так решил. Тони хотел умереть в лаборатории вчера. Он видел, как убивает вирус. Он знал, что его ждет. Возможно, Стив не имел права ему мешать. Все потому, что он эгоистично хочет, чтобы Тони жил. Жил для него.То есть он снова распорядился его жизнью, не спросив. Непростительный эгоизм.Стив встряхивает головой. Нельзя так думать. Тони нужен миру живым.— Стив?Голос у Тони хриплый и тихий. Стив, видимо, разбудил его своими душевными метаниями. — Я тут, — Стив торопливо избавляется от мешанины своих мыслей. — Как ты?— Бывало и лучше, — Тони неуловимо пожимает плечами и чуть морщится. — Долго я спал?— Минут сорок, — на часы он не смотрел, но давно научился определять время навскидку. Тони, судя по всему, что-то высчитывает в голове. С болезненным уколом ужаса Стив понимает: он прикидывает, сколько ему осталось до того, как беспамятство овладеет им полностью. Чтобы отвлечься, он подносит к его губам жестяную кружку. Тони покорно глотает воду, не говоря ни слова. Стив убеждает себя, что вода поможет ему выиграть время, даст организму еще немного побороться. Тони делает вид, что верит.— Кэп, слушай, — Тони с трудом переводит дыхание. — Мне надо…— Лежи, — Стив прерывает его, потому что это всерьез походит на предсмертный разговор, и он совсем не хочет это слышать. — Лежи, ты мне потом все скажешь. Как поправишься.Тони отказывается его понимать. Снова.— Кэп, давай не будем, — он устало прикрывает глаза, но снова собирается с силами. — Это насчет Мстителей. В моем завещании...— Прекрати! — Стив сам пугается того, как жутко звучит его голос под сводами пещеры. Это заставляет его ненадолго замолчать, а Тони, между тем, гнет свое.— В общем, я оставил тебе башню и новую базу Мстителей, — скороговоркой тараторит Тони и прячет глаза, словно ему самому неловко это говорить. Знал бы он, как самому Стиву невыносимо это слышать! — Финансовым обеспечением всех операций будет заниматься специальный фонд, главный попечитель — ты. Помощников себе выберешь сам, правовую поддержку обеспечит Пеппер.— Тони, ты… — Стив еще понятия не имеет, что будет говорить, а Тони его уже прерывает. — Джарвис имеет инструкцию на случай, если я не вернусь, — он говорит все быстрее и быстрее, словно боится не успеть. Стив ловит его горячее дыхание на своей щеке, видит лихорадочно блестящие глаза, и все внутри словно переворачивается. — Инициализируется протокол ?Первый мститель?. Полный доступ к нему получаешь ты. Ужас сжимает Стиву горло так, что он не в силах протолкнуть в него ни единого слова. Тони что, готовился… не вернуться?.. — Дальше… Барнс. — Несмотря на явный жар, мыслит Тони четко и ясно, как всегда. — Джарвис даст тебе доступ к секретным протоколам. Он поможет тебе связаться с Вакандой. Это в Африке… Объясни, что тебе нужно сделать, покажи мои наработки по когнитивному декодингу искусственного интеллекта. Скипетр Локи Тор заберет в Асгарде. Если не наука… магия поможет…Стив не может больше этого выносить. Просто не в силах. Он наклоняется к Тони и, не успев подумать о том, что делает, осторожно касается его губ своими.Он успевает поймать изумленный вздох Тони, слабое ответное движение губ — а потом все пропадает. Тони отстраняется.Кратковременный столбняк от собственного поступка сменяется ужасом и ошеломляющим стыдом.Он поцеловал Тони. Боже правый, он поцеловал его. Поцеловал тогда, когда Тони, беспомощный и умирающий от неизлечимой болезни, доверился ему. Получается, что он воспользовался моментом. Как теперь смотреть ему в глаза?Подлый внутренний голос напоминает, что, возможно, смотреть осталось совсем недолго.Тони молча смотрит на него. В его глазах… сочувствие?Только этого не хватало.— Прости, — Стив заставляет себя говорить. Голос чужой и совсем его не слушается. — Прости, я сам не знаю, что на меня нашло, я…— Не извиняйся, — тихо шепчет Тони, и в этом шепоте столько затаенной нежности, столько тепла и боли, что Стив замирает на полуслове. Тони смотрит на него — открыто и искренне, и Стив словно впервые его видит и никак не может насмотреться. — Я рад, что ты… Я бы никогда не решился… сам…— Что не решился?.. — Стив окончательно теряется. Тони хотел?..В этот раз Тони целует его первым. Поцелуй нежный и осторожный и длится всего ничего — и Тони прерывисто вздыхает, отстраняясь. Стив чувствует, как пунцово горит лицо. Тони бережно касается его щеки рукой — той, которая без повязки. Стив уже успел привыкнуть к тому, что у него горячие руки, и сейчас вздрагивает от прикосновения — ладонь Тони кажется холоднее льда. Тони молча опускает руку. И глаза.— Так все будет сложнее, — тихо произносит он. — Мне правда жаль.— Тони… — беспомощно начинает Стив и не знает, что сказать дальше. Слова не идут на язык, особым красноречием он никогда не страдал. Да и что он может сказать? Скажи, что любишь его. — Не надо, — Тони прерывает не успевшую оформиться мысль и тихо вздыхает. — Ничего не говори. И так все запуталось дальше некуда.— Все распутается, как только ты поправишься, и мы вернемся, — твердо отвечает Стив. Да, вот так. Все образуется. Все будет хорошо.— ?Долго и счастливо? в нашем случае не предусмотрено, — тихо отзывается Тони. — Прости.— За что? — Стив непонимающе смотрит на него. Ради всего святого, Тони совершил подвиг, почти умер и, по сути, признается ему в любви — за что тут извиняться?— Прости, что снова все испортил, — Тони как-то неловко пожимает плечами. — Ты застрял тут со мной… Тебе надо было просто уйти. А теперь будет слишком сложно уничтожить… ну, то, что от меня останется. Сам понимаешь, вирус, случайные, ни в чем не повинные контрабандисты…Стив не желает больше этого слышать. Он судорожно сгребает его в охапку и крепко обнимает, отчаянно шепча какие-то глупости в растрепанные влажные волосы, остро ощущая реальный вес тела Тони в руках, слыша биение его сердца напротив своего. Тони с ним. Живой. Пока он жив — они будут бороться.Тони не сопротивляется. Слабо обхватывает его руками, опускает голову на плечо и замирает. Стив бережно гладит его по спине, давя в зародыше желание прижать к себе крепче, изо всех сил, вплавить Тони в себя, сделать его собой — сильным, крепким, неуязвимым к любой инфекции. Если бы он только мог поделиться с Тони своим телом… своей кровью…Кровь.Стив выпускает Тони из рук, ошеломленный собственной мыслью.— Стив? — Тони звучит встревоженно, и, боги, он беспокоится о нем, как будто это Стив умирает. — Что такое?— Кровь, — медленно произносит Стив. — Моя кровь.Судя по всему, Тони ничего не понимает, хоть и очень старается.— Кэп, все в порядке? — похоже, Тони всерьез решил, что обоюдное признание — поцелуй ведь вполне сойдет за признание, так? — в общем, счел, что произошедшее свело его с ума. — На фронте, — продолжает Стив, завороженный открывшейся возможностью. — Когда мою кровь переливали раненым, ни у кого из них никогда не было гангрены.Кажется, Тони понимает, к чему он клонит. Светлеет лицом — и тут же отрицательно качает головой.— Не получится.— Почему не получится? — Стив понимает, что хватается за соломинку, что его кровь исследовали множество раз, что сыворотка вплетена только в его ДНК, что… да к черту. Это единственный шанс для Тони, вот и все, что имеет значение. Пусть даже мелкий, зыбкий и дохлый.Собственно, это Тони и озвучивает.Стив только тяжело вздыхает. Тони лежит на свернутом пальто: он слишком ослабел от высокой температуры, нет сил даже подняться, глаза совсем ввалились, на щеках горит нездоровый румянец, но в глазах обычное упрямство.— Слушай, что мы теряем? — Стив роется в вещмешке; так легче, чем видеть обреченный взгляд Тони и понимать, что он смирился с собственной смертью. — У меня первая группа, я универсальный донор. Хуже уже не будет. Так в чем дело?Тони только вздыхает и ничего не говорит. Стив отваживается поднять глаза. Неверными пальцами Тони пытается расстегнуть рукав рубашки. Стив опускается рядом. Перехватывает холодные пальцы, заворачивает рукав. Чуть выше запястья широкая полоса — след от наручников. Мимоходом он беспокоится, не повреждены ли у Тони руки, и тут же одергивает себя. Потом. Все потом.— Ты хоть знаешь, что делать? — даже на пороге смерти Тони не изменяет здоровый скептицизм. Как в воду ведь смотрит: Стив представляет схему действий весьма приблизительно. За процессом он наблюдал раз двадцать, но сделать самому... Впрочем, он справится. Должен справиться.Стеклянная трубка шприца поблескивает на вате в жестяной коробочке. Стив внимательно осматривает его, на пробу оттягивает поршень. Игла толще, чем он успел привыкнуть в двадцать первом веке. Тони будет больно.Не давая себе времени задуматься, он закатывает рукав и вводит иглу в собственную вену.Тони наблюдает за ним с каким-то болезненным любопытством. Сам Стив, будь у него выбор, предпочел бы не смотреть на тошнотворную процедуру, но выбора у него как раз нет. Он должен позаботиться о Тони. Даже если это не поможет, лучше попробовать, чем потом жалеть. Шприц наполняется мучительно медленно: в их походной аптечке не нашлось жгута. Самому Стиву он не слишком нужен, но вот Тони… Ладно, закрутим рукав потуже. Сколько крови может понадобиться? И сколько можно влить в Тони, чтобы не навредить еще сильнее? Стив жалеет, что потратил столько времени на бесполезное изучение вирусов. Лучше бы почитал про оказание первой помощи. Когда темная кромка достигает десятого деления, он вынимает иглу из вены и сгибает руку в локте.Теперь Тони.Разумеется, он забыл приготовить тампон, так что ему приходится неловко вырывать комок ваты и смачивать его спиртом одной рукой. Под пристальным взглядом Тони делать это еще труднее. Вот почему он так смотрит? Стиву кажется, что в его глазах плещутся сочувствие и нежность, и это сбивает с толку, потому что из них двоих умирает именно Тони, и это ему нужна поддержка. А он тратит последние силы на то, чтобы поддержать у него, Стива, иллюзию полной уверенности в себе. Благо маска бездушного мерзавца уже слетела с первым поцелуем, при воспоминании о котором у Стива дрожат руки.Соберись, Роджерс. Если хочешь, чтобы первый поцелуй не стал последним — соберись.Под нежной кожей предплечий отчетливо проступают голубые дорожки вен. Стив закатывает рукав рубашки выше, проводит мокрой ватой по сгибу локтя. Тони вздрагивает от холодного прикосновения и чуть прикусывает губу, когда игла входит в вену, и темная венозная кровь — кровь Стива — вливается в его тело.Стив нажимает на поршень медленно, внимательно следит за выражением лица Тони, но того вроде бы ничего не беспокоит. То есть не беспокоит больше того, что уже есть. Когда последние капли крови утекают из шприца в вену, Стив, наконец, выдыхает. Вынимает иглу, зажимает ватой прокол и сгибает руку Тони в локте.— Спасибо, сестра, — лукаво тянет Тони, и Стив невольно улыбается. Если он шутит, значит, еще не все потеряно, правда?— Всегда пожалуйста, мистер Старк, — Стив чуть улыбается. Критически осматривает шприц, за неимением лучшего промывает его сначала водой, потом спиртом. Тони молчит, никак не комментируя происходящее, но руки уже покрываются гусиной кожей — он снова мерзнет, хотя, даже на вкус теплолюбивого Стива, в пещере не холодно. Или это адреналин так его греет?— Ты нормально себя чувствуешь?От неожиданности Стив роняет флягу с водой и произносит то, за что ему немедленно становится стыдно.— Выражения, кэп, — тихо, скорее, по привычке, усмехается Тони. — Ну так что?— Кажется, это был мой вопрос, — Стив убирает все в вещмешок, откладывает его в сторону и ложится на прежнее место, к Тони. Тони только прерывисто вздыхает.— Я не хочу тебя заразить. Мало ли…— Ты не можешь меня заразить, — терпеливо напоминает Стив. — Я не могу заболеть в принципе.Судя по всему, это не слишком успокаивает Тони, который упрямо приподнимается на локте и внимательно рассматривает его больными, влажно блестящими глазами. Стив старательно сжимает зубы, чтобы не выругаться еще раз. Как это похоже на Тони: беспокоиться за него на пороге могилы. Если они выберутся отсюда, с этим придется что-то делать. А пока он почти силой укладывает его обратно, накрывает вторым пальто и снова обнимает.— Со мной все будет в порядке. С тобой тоже. Поспи немного. Мама всегда говорила, что сон лечит.— Не хочу спать, — шепчет Тони. — Хочу тебя видеть. Не знаю, сколько еще…Слова режут как ножом. Стив меняет позу, помогает ему повернуться — и они лежат лицом к лицу. Тони смотрит на него внимательно, тепло и открыто — ну почему, почему он не видел этого раньше, сколько времени они потеряли зря! Стив берет ледяные ладони в свои, гладит, прижимает к груди, стараясь согреть. На левой до сих пор повязка: ожог только-только начал заживать и наверняка зверски болит, но разве ж Тони признается.Ему хочется спросить миллион вещей, но, похоже, признание и укол окончательно вымотали Тони: он борется со сном, но глаза закрываются словно сами собой. Минута-другая — и он проваливается в тяжелый, беспокойный сон.Стив горячо молится, чтобы завтра он проснулся.***Наутро Тони не просыпается.Стив зовет его по имени, потом встряхивает за плечо — тихо, осторожно, старательно рассчитывая силу, чтобы не навредить — все бесполезно. Тони не открывает глаз, а дышит часто-часто, будто ему не хватает воздуха. Стив пытается влить в него немного воды — осторожно, по капельке, чтобы Тони ни в коем случае не захлебнулся — но вода, кажется, испаряется, не успев коснуться пересохших губ. Стив запрещает себе паниковать. Ему нельзя этого делать. Просто нельзя. Сейчас он нужен Тони. Тони жив. Для истерики будет время потом.Он кладет ему на лоб холодный компресс, и мокрая ткань согревается, едва коснувшись пылающей кожи, а Тони издает тихий стон. Неужели он снова все делает неправильно? Безумно хочется обнять его, прижать к себе, но страшно сдвинуть с места — сейчас он кажется слишком хрупким даже для такой мелочи, а собственные руки представляются Стиву слишком большими и неуклюжими. Все, что он осмеливается сделать — сжимает его руку. Тони не один. Он должен это знать.Кажется, Тони чувствует его присутствие, потому что затихает. На измученное лихорадкой лицо страшно смотреть, и Стив переводит взгляд на руку, за которую его держит. От большого пальца змеится тонкий, едва-едва заметный шрам. Вот бы знать, откуда он… У Стива захватывает дух, стоит только представить, сколько невероятных вещей сотворили эти руки, на какие чудеса они еще способны. Руки гения. Механика. Мастера.Стив склоняется и, не успев подумать, благоговейно целует чуть дрожащие пальцы, загрубевшую от работы с металлом ладонь, находит губами тонкую ниточку пульса на горячем запястье и замирает так. В висках в такт ударам сердца пульсирует единственная мысль. Живи. Живи. Только живи.— Стив?..Он резко вздергивает голову. Пару раз за ночь Тони принимался бредить: звал воображаемую Пеппер, о чем-то спорил с Роуди — половины слов Стив не разобрал, да и не старался разобрать — ему казалось, что подслушивать Тони в такой момент слишком нечестно. Еще Тони бормотал длинные цепочки формул. Стив ничего не понял и только понадеялся, что мир не упустил очередное гениальное открытие из-за его невежества.Но сейчас глаза у Тони ясные, взгляд спокойный и такой серьезный, что прошибает Стива насквозь. Он застывает в той же позе, в которой его застало пробуждение Тони: на коленях, с прижатой к губам рукой — и смотрит на него, не в силах сказать ни слова. Какие тут слова, в самом деле?..— Стив, — тихо повторяет Тони. Его взгляд скользит по лицу Стива, словно запоминая, словно он видит его в последний раз. Под этим взглядом Стив не может даже пошевелиться.— Тони, ты… — хрипло выговаривает он, потому что ему хочется говорить с Тони, хочется называть его по имени и слышать, как он ответит; потому что, возможно, это последние минуты Тони в сознании, и понимать это невыносимо больно и страшно. — Тони, как ты?..— Плохо, — просто отвечает Тони, и Стив понимает, что все действительно плохо, потому что Тони говорит тихо и искренне, а в его глазах — спокойная обреченность и даже готовность. Такие же точно глаза он видел на поле боя в и лазаретах у людей, которые понимали и принимали неизбежность скорой смерти. От осознания того, что Тони должен стать следующим, сердце будто наживую режут скальпелем.— Ты поправишься, — он говорит не своим, каким-то ватным голосом. Человеку, который знает, что скоро умрет, бесполезно врать.Несколько мгновений тишины. — Не поправлюсь, — Тони говорит спокойно. — Все хорошо, Стив. Все будет хорошо, — он слабо улыбается. — Ты только не расстраивайся, ладно? Стив подвел его. Он ничего не смог сделать. Тони умирает. Он должен был защитить его — и не смог.— Тони, я… — начинает он, но Тони неожиданно властно перебивает его.— Ты тут ни при чем, — тихо, но твердо припечатывает он. И тут же замолкает, переводя дыхание, будто эта короткая фраза отняла последние силы, которые еще оставались. Отдышавшись, он договаривает: — Ты все сделал правильно. Ты… я очень горжусь тем, что был в твоей команде, кэп.— Стив, — севшим голосом поправляет Стив. — Мы договорились. Помнишь?Улыбка Тони почти незаметна в отросшей бороде.— Помню, — тихо соглашается он. И тут же добавляет, совсем уже неразличимо: — Спасибо.— Не смей, — жуткая лапа, перехватившая горло Стива, на мгновение слабеет, и слова прорываются наружу бессвязным, мутным потоком. — Не смей, Тони, слышишь меня?.. Ты сильнее, ты все можешь, ты, черт возьми, великий гений Тони Старк, ты послал к дьяволу асгардского бога и расстрелял целую армию, ты построил робота в пещере, ты можешь все, помнишь?.. Пожалуйста, Тони… просто останься… пожалуйста…Он еще продолжает свои жалкие, бессмысленные уговоры, а глаза Тони уже стремительно мутнеют, затягиваются пеленой беспамятства, а сам Стив пропускает момент, когда вместо слов с губ начинают срываться рыдания.Прекратить. Немедленно прекратить.Он больше ни о чем не думает. Вытряхивает из вещмешка жестяную коробку. Достает шприц и быстро, без единого колебания, вгоняет иглу в вену.Набрать. Выпустить воздух. Протереть руку Тони спиртом. Ввести кровь. Снова вынуть иглу. Воткнуть в руку. Набрать. Вынуть. Ввести. Вытащить. Набрать…Он не помнит, сколько раз повторяет это, пока, наконец, шприц не выпадает из онемевших пальцев и тонкий стеклянный цилиндрик не разлетается на тысячи сверкающих осколков.Вот и все. ***Жарко… больно… тяжело…Голову сдавливают раскаленные металлические щипцы. Хватит. Пожалуйста, хватит. Кажется, кровь уже закипает. Это хорошо. Температура денатурации белка составляет сто семь целых, шесть десятых градуса…Это хорошо. Значит, уже скоро.Пожалуйста, скорее. Он будто летит в пропасть сквозь густой черный дым. Воздух не поступает в легкие. Пожалуйста. Пожалуйста, дышать. Хоть немного.Сердце уже должно было остановиться. Или разорваться. Почему оно до сих пор работает? Как справляется?Оно не справится. Не в этот раз.Прошу, только скорее. Скорее!..Кто-нибудь, покончите с этим. Стив.Уходи. Не будь здесь.Стив.Сердце замедляется. Огонь начинает гаснуть. Сознание уплывает.Все заканчивается.Наконец-то.***Стив открывает глаза резко — словно выключателем щелкнули.Тони.Ледяной ужас лишает и дыхания, и последних сил. Он шатается, как пьяный, тянет руку к Тони, не может дотянуться через какие-то полметра, потому что заставить себя прикоснуться к тому, что когда-то было Тони Старком — значит признать случившееся.Он не имеет права быть трусом.Рука касается холодной ладони.Тони.Он все так же лежит на свернутом пальто. Стив тянется обнять — и обрывает себя на половине движения.Нельзя. Тони не может ему ответить. Больше не сможет.Сердце бьется ровно и уверенно, как всегда. Кислород наполняет легкие. Механизм отлажен и готов к действию. Стив поднимается. Отворачивается от мертвого тела человека, который успел стать целым миром. Тщательно собирает вещи. Упаковывает вещмешок. Еще раз осматривает пещеру. И лишь потом поворачивается к Тони.Солнцу, как и миру, нет до него дела. Равнодушный яркий луч освещает неподвижное лицо, зажигает искры в темных с проседью волосах. Стиву хочется смахнуть с него этот нереально прекрасный, нездешний нимб. Тони принадлежит миру. Всегда принадлежал. Потустороннее, пусть и сказочно красивое, не для него. Опустившись на колени, он загораживает Тони от солнечного света.Рядом с Тони он словно растворяется в окружающем мире. Неожиданно остро чувствуется свежий ветерок, слабый запах дыма, пятна солнечного света, проникающего в пещеру вопреки его воле, радостное пение птиц. Мир живет вокруг Стива. Самого Стива нет. Он — это мир, мир — это он. Впервые он воспринимает все, что его окружает. От не фильтрует ощущения, цвета, запахи, сознание отказывается их сортировать и обрабатывать. Капли стаявшего инея. Шорох листвы. Собственное дыхание.Тихий стук.Стив вздрагивает, и гармония нарушается. Звук тихий и немного неровный, и он ему хорошо знаком. Так стучит сердце.Он делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться. И со всей возможной быстротой бросается к Тони, прижимается ухом к груди и слышит, как там, под ребрами, тихо, но уверенно бьется лучшее в мире сердце.Стив боится поверить.Руками, которые вмиг растеряли всю ловкость, он оттягивает воротник рубашки, прижимает чуть дрожащие пальцы к сонной артерии. Сначала он ничего не чувствует — собственная кровь бьет в подушечки пальцев, собственное сердце гулко стучит в груди — но потом он слышит под пальцами несомненно живые толчки и замечает, как медленно, но уверенно поднимается и опускается грудь, и чувствует теплое дуновение воздуха — дыхание.Тони жив.Стив как-то пропускает момент, когда начинает плакать. Просто чувствует, что щеки совсем мокрые, и холодный ветер неприятно студит их. Господи, Тони ведь холодно, наверняка холодно, тут в горах настоящие морозы, его бы поближе к огню… Стив хватает его за плечи и чувствует под руками мокрую ткань.Похоже, случившийся кризис заставил его хорошенько пропотеть. Непонятно, что послужило причиной — кровь Стива, которую он лихорадочно вводил Тони, или все-таки иммунитет современного, должным образом привитого человека. Или вирус оказался умнее своих создателей и решил не губить человека, который может совершить столько хорошего для мира? Стив предпочел бы первый вариант, но, в конечном итоге, ему наплевать. Все, что его беспокоит — как уберечь Тони от воспаления легких.Вначале он заново разводит огонь. Устраивает Тони как можно ближе — ровно настолько, чтобы не рисковать ожогами. Потом глубоко вздыхает, мысленно приносит Тони извинения за нарушение приватности — впрочем, какие, к черту, нарушения, в их-то ситуации, — и торопливо стаскивает с него мокрую, хоть выжимай, рубашку.Ему никогда раньше не приходилось этого делать, и, хоть силой он и не обделен, действовать дико неудобно. Тони не просыпается, ослабев от трехдневной лихорадки, мокрая встрепанная макушка упирается Стиву в плечо, тело мертвым грузом висит на руках — живым, живым, он тут же ругает себя за идиотскую оговорку. А еще Стив боится как-нибудь не так повернуть Тони, чем-нибудь ему навредить, и от этого неловкость возрастает раз в десять.На смуглой коже руки Стива выделяются двумя светлыми пятнами. Пальцы то и дело скользят по шрамам. Некоторые из них Стив видел, когда они были живыми, кровоточащими ранами, и воспоминаний хватает для фантомной боли. Стив ловит себя на том, что непроизвольно поглаживает тонкий рубец под правой лопаткой, и понимает, что пора взять себя в руки. Дело прежде всего. Он нужен Тони.Просовывая руки Тони в рукава рубашки, он замечает на сгибе локтя огромный багрово-фиолетовый синяк — кожа вздулась некрасивой подушкой — и тут же понимает, что автор этого безобразия он сам, что всему виной инъекции, которые он делал в полубессознательном, исступленном состоянии. Он на мгновение прикрывает глаза. Остается лишь надеяться, что он не нанес непоправимого вреда двигательным функциям; впрочем, об этом можно будет позаботиться и в будущем. Сейчас его первоочередная задача — не дать Тони замерзнуть.Конечно, его рубашка Тони велика, но это и к лучшему. Стив, оставшись в одной майке, ежится от холода. Пневмония, в отличие от Тони, ему не грозит, но холод он терпеть не может. Впрочем, ради чуда, которое с ними произошло, он с радостью возвратился бы под лед хоть голым. Тони с ним. Живой. Они вернутся домой.Стив уже привычно укладывается рядом с Тони. Не в силах удержаться, нежно касается губами виска — кожа влажная, прохладная, ни следа вчерашней лихорадки — и облегченно вздыхает, уловив что-то среднее между тихим одобрительным ворчанием и удовлетворенным кошачьим мурлыканьем. Звук на редкость уютный, он и понятия не имел, что Тони может вот так. На мгновение ему кажется, что Тони сейчас проснется, но нет, он всего лишь крепче прижимается к его боку.Стив настрого приказывает себе не фантазировать. Тони может и не вспомнить о том, что произошло. А если вспомнит… что ж, выбор за ним. Стив довольно ясно обозначил свои чувства. По крайней мере, ему хочется на это надеяться. В любом случае, это неважно. Дома у них будет время обо всем подумать. А пока он просто позаботится о Тони. Ему хочется верить, что в этот раз у него получится.