Двадцать вторая глава (2/2)

Нацистская Германия все никак не мог наглядеться на это слабое существо, всеми силами пытающееся отпрянуть от его ласковой руки. Кожу приятно щекотали короткие волоски, покрытые слоем пыли и засохшей грязью. От интересного занятия его оторвал короткий стук, внезапность которого слегка озадачила и разозлила нациста. Он, прервав недолгую ласку, поднялся и вышел из комнатки, прикрывая за собой дверь.

Настойчивый стук раздался вновь, от чего Третий Рейх решил поспешить, чтобы, наконец-то, узнать своего позднего гостя. К удивлению арийца, на пороге стоял уже знакомый угрюмый врач, о котором мужчина на радостях совсем позабыл. Отойдя чуть в сторону, Нацистская Германия пропустил подчиненного внутрь, прикрывая за ним дверь. Сам же доктор уже без лишних вопросов следовал к своему пациенту, однако почти у самого порога его неожиданно мягко схватили за плечо, настойчиво требуя развернуться.

— Он очнулся, однако слишком слаб, чтобы сопротивляться. — Командующий говорил это скорее не для того, чтобы предупредить, а наоборот, припугнуть врача на иной случай. Все же он мало кому мог доверять, потому и присутствовал на каждой перевязке, следя за любым движением специалиста. Конечно, Рейх мог и сам позаботиться о своем пленнике, однако статус не позволял. Да и зачем самому возиться с этим, если можно заставить другого сделать всю работу? — Проверь его чувствительность и запиши все показания в отчете.

Последние слова были сказаны достаточно тихо, однако в гнетущей тишине голос арийца звучал особенно громко. Сглотнув вязкую от волнения слюну, мужчина в белом халате плавно вырвался из хватки и двинулся к своему пациенту, краем глаза замечая, как Нацистская Германия вальяжной походкой следует за ним.

Как только врач зашел в коморку, он сразу же почувствовал на себе взгляд внимательных глаз, однако стоило в поле зрения объявиться Третьему Рейху, как в них за мгновение появился неописуемый страх. Не заострив на этом внимание, доктор принялся за осмотр подростка, попутно выполняя поручение командующего. К его удивлению, нервные окончания юноши были в полном порядке, хоть из-за слабости тело плохо реагирует на боль, холод и жар, однако в общем состояние намного лучше ожидаемого.

Рейх заметил, что Россия на врача отреагировал вполне спокойно, однако каждый раз, когда тот переводил взгляд уже на него, то подросток невольно вздрагивал. Похоже, что первые результаты его ?тренировки? начали давать несущественные, но заметные плоды. Пленник глядел на него украдкой, боясь задержать свой взгляд хоть на секунду. Закончив с осмотром, мужчина в белом халате поднялся с кровати, протянув нацисту, исписанный каллиграфическим почерком, лист бумаги, безучастно смотря на начальника.

— Отлично, свободен. — Привычный холодный тон, которым ариец отдавал приказы, всегда внушал в подчиненных непроизвольный страх и уважение к своей персоне. Слабо кивнув, врач поспешил покинуть комнату, наконец, направляясь в свое крыло. Нацист последовал за ним, не обращая внимания на выжидающий взгляд комсомольца, веки которого уже практически сомкнулись от усталости после тяжелого пробуждения.

Уже лежа в мягкой кровати, Нацистская Германия раздумывал над дальнейшей судьбой своего пленника. По-хорошему нужно было вернуться в Берлин, чтобы не мучить себя ежемесячными командировками в столицу. Однако уехать он не мог, Россия еще слишком слаб, да и везти его через всю территорию Германии совсем не хотелось. Рейх ненароком вспомнил внешность подростка, была в нем какая-то загадка, таящаяся в этих темных омутах, соблазн в бледных от болезни губах и шарм в исхудалом личике. Мужчина уже долгое время ловил себя на мыслях о юноше, и представлял он его отнюдь не как пленника, хоть эта роль ему шла, а, скорее, как кого-то близкого.

Нацист уже давно понял, что этот парень ему не безразличен, однако назвать это любовью было бы безрассудно. Он бы описал это, скорее, как привязанность, ведь относиться к нему, как к родному сыну, мужчина не хотел, не отцовские чувства таятся у него в груди, далеко не родительские. Дать характеристику подобному ариец пока не мог, от чего решил немного понаблюдать за собой, чтобы узнать, откуда берут начало эти чувства.*** После этого случая Рейх ежедневно навещал подростка не только во время осмотра, но и в более ранние часы. Россия чувствовал себя ужасно после каждого посещения нациста, который потихоньку убивал его волю, и парень чувствовал изменения в своем поведении. С того самого дня Нацистская Германия, возвращаясь в свою комнату, брал табурет и уходил к пленнику. Он неподвижно сидел продолжительное время, надменным и неотрывным взглядом принизывая бедолагу, который в первые такие визиты трясся от неизвестности.

Россия не мог найти себе место, белые стены душили, а каждодневная пытка окончательно сводила с ума. В первую неделю он пытался достучаться до немца словами, хриплым голосом умоляя о том, чтобы тот оставил его в покое. Однако мужчина молчал и продолжал пронзать его холодными, как лед, глазами. Юноша не мог понять причину такого поведения нациста, однако потом вспомнил его слова – единственное, что он сказал ему после пробуждения.

Убежать? Комсомолец уже давно оставил надежду на побег. Жалеет ли он о совершенном? Скорее нет, чем да. Все же из-за него пострадали близкие ему люди: Клаус и РСФСР. Парень чувствовал себя настолько подавленным, что даже смерть не казалась таким уж плохим выходом из ситуации, да вот только он до сих пор не может самостоятельно ходить. Стоило ему только встать на ноги, как те подкашивались от внезапно накатившей усталости и легкой боли, из-за чего он, шипя, валился обратно на постель.

Однако была одна деталь, которая тревожила юношу намного сильнее, чем резкая смена поведения немца. Он начал желать его прикосновений. Первые пару дней он стремился отстраниться от ласковой руки, мягко оглаживающей его лицо, волосы, шею, но потом… Россия и сам не знал как, но после всех этих издевательств и морального давления он трепетал каждый раз, когда Рейх, насмотревшись на его страдания, вставал со своего места и хищной походной подходил к нему, протягивая манящую руку к бархатной коже. А в конце второй недели, подросток начал проявлять инициативу, сначала робко приподнимался и томно, умоляюще поглядывал на немца, ожидая, что тот поймет его с первого взгляда, а потом и вовсе осмелел, безропотно подползая к краю кровати, поближе к мужчине, и преданно ждал, показывая свое подчинение и желание. Однако наслаждаться этой вольностью мужчина давал недолго. Если по его меркам вознаграждение затягивалось, то он с легкостью откидывал от себя подростка, напоследок одаривая его безразличным взглядом, будто только что случайно пнул старый поломанный стул.

Эти касания, которые Россия так жаждал, стали для него знаком об окончании психологической пытки, от чего он и решил пересилить себя и проявить инициативу, чтобы поскорее заканчивать подобные сеансы. Но несмотря на все это, юноша за столь долгое время не мог не заметить потаенную внутри него радость от каждого прикосновения арийца, что несомненно пугало его и отталкивало от самого себя. Нацистская Германия наслаждался каждым сдвигом в психике пленника, каждое его неосознанное желание подчиниться приносило немцу неописуемое удовольствие, которое он мечтал ощутить еще с их первой встречи в его кабинете. Подчинение, хоть пока и не полностью осознанное, но уже достаточно значимое. Однако мужчина прекрасно понимал, что только таким способом подростка не сломить, вскоре он совсем привыкнет к его тяжелому и неотрывному взгляду и будет спокойно вести себя в присутствии арийца, что допускать было категорически нельзя. Нужно было найти новый рычаг давления, чтобы страх до костей впился в его тело. Рейх хотел подчинить его, перекрыть доступ к кислороду и свободе, чтобы мальчишка не мог думать больше ни о чем, кроме своего хозяина. Он жаждал видеть этот полный дерзости взгляд, когда пленник исполнял его приказы, и желал, чтобы он всегда был рядом.

РСФСР на этот период Третий Рейх оставил на поверенных солдат, присланных с предыдущего лагеря. Выбить из него хоть одно слово не получалось ни у одного надзирателя, что, собственно, не было удивительной новостью, однако подобная стойкость раздражала нациста.

Пару дней назад Нацистской Германии поступила довольно неожиданная и коробящая новость, схваченный во время побега России Клаусталь-Целлерфельд бежал. Выяснить все обстоятельства не удалось, как и установить личность, которая помогла беглецу скрыться от дозорных. Из-за этого инцидента Рейх был в состоянии тихой ярости, он с трудом сдерживал себя от того, чтобы самолично приехать в Берлин и скрутить слепым солдатам шеи, перед этим хорошенько избив непутевых хлыстом с железным наконечником. Однако вместо этого мужчина вызвал на отчет о произошедшем Кёнигсберга, который должен был прибыть в ближайшие дни.

Помимо заполнения уже осточертевшей макулатуры и воспитания солдат методом ?кнута и пряника?, где в роли награды выступало молчание, означающее не только хорошо выполненную работу, но и похвалу, Третий Рейх еще и незаметно для всех приглядывался к крутившемуся возле него солдату. Хайнц, скорее всего невольно, однако давал командующему пищу для размышлений. Он уже давно задумал поговорить с офицером, однако времени на беседу не было.

*** В кабинете раздался уже знакомый стук. Мужчина за массивным столом лишь милостиво улыбнулся от предвкушения. Подождав секунду, гость открыл темную дверь и вошел внутрь, плотно прикрывая ту за собой. Довольно большая комната – зал для заседаний и переговоров, плотные стены и крепкие двери исключали подсушку, однако использовалось это помещение крайне редко, поскольку государственно-важных дел в таком маленьком лагере практически никто не вел.

— Вызывали меня, герр Германский Рейх? — Мягкий, но в тоже время мужественный голос раздался в тишине. Названный на вопрос лишь рукой указал на ближайший к себе стул, приглашая солдата присесть, на что тот понятливо кивнул. Молчание со стороны нациста Бауэра ничуть не пугало, он уже привык к негласным правилам, которые необходимо было соблюдать, чтобы добиться доверия и расположения Нацистской Германии. Умостившись на предложенное место, юноша выпрямил спину и выжидающе начал смотреть в сторону мужчины, замечая расплывающийся хищный оскал, который в ту же секунду скрылся за повседневной полуулыбкой.

— У меня есть к тебе выгодное предложение от которого ты не откажешься. — Холодный тон звучал как приказ. Хоть и проходила их беседа в менее официальной форме, это не исключало профессиональной привычки Рейха отдавать подчиненным указания. Весь его вид вызывал у Хайнца неподдельный интерес, все же он уже давно заметил долгие и даже томные взгляды немца на себе, что подталкивало его к однозначным мыслям. Но он не был этим напуган, ему, даже в какой-то мере, нравилось такое внимание со стороны командующего. — Заинтересован?— Конечно, не каждый день младшему офицеру предлагают что-то старшие по званию, притом сам главнокомандующий. — Легкая встревоженность вылилась в такую жалкую шутку, однако, судя по реакции Рейха, который усмехнулся с его слов, все было не так уж и плохо. В глазах мужчины читалась мягкая усмешка, которая не угнетала, а наоборот, успокаивала напряженного солдата. От чего он в ответ приподнял уголки тонких губ.— Думаю, ты заметил, что с момента моего прибытия в этот лагерь, я не переставал спускать с тебя глаз. — Такое открытое признание немного сбило Бауэра с толку, однако, быстро придя в себя, он слабо кивнул, соглашаясь с суждениями командующего. — Ты мне понравился, встретить солдат, похожих на тебя – большая удача. Поэтому я хочу предложить тебе стать моим личным помощником. — Казалось бы заманчивее предложения Хайнц не услышит целую вечность, однако что-то его настораживало. Если мужчина хотел сделать его своим помощником, то не стал бы ради этого звать его в такое уединенное место и беседовать о повышении лично, он с легкостью мог сказать о своем желании коменданту, который беспрекословно подчинился бы высшему по званию.— Однако есть одно условие, которое необходимо исполнить, чтобы получить эту должность. — Рейх прекрасно видел заинтересованные огоньки в глазах офицера, однако озвучивать свои правила не спешил, хоть и знал, что мальчишка от него никуда не убежит.

— Какое? — Бауэр не хотел тянуть резину, да и для себя уже решил, что воспользуется представленным шансом, не взирая ни на какие условия. Быть личным помощником Третьего Рейха, да он даже мечтать об этом не смел. Для него было подарком судьбы хоть и не прямое, но все же обслуживание командующего, когда бы это не потребовалось, а тут такая возможность.— Ты должен будешь приходить ко мне в любое время и место, которое я укажу, и, — Секундная пауза отдалась в ушах звенящей тишиной. Юноша предполагал, что в лагере, где служат только мужчины, да из лагерных только парни, некоторые офицеры промышляли подобным, однако никогда не думал, что сам попадет в этот же порочный круг. — удовлетворять меня.

— Я согласен. — Не раздумывая ни минуты, Хайнц отчеканил уверенным голосом ответ. Хоть он никогда и не участвовал в подобной практике, даже с женщиной не успел сойтись ни разу, и учитывая его довольно однозначное влечение к командующему, юноша не противился выдвинутому требованию, даже с интересом принимая подобный исход.

Нацистская Германия оголил довольный оскал. Он, конечно, предполагал о чувствах этого офицера, однако, чтобы тот так безропотно и быстро согласился на подобное – было приятной неожиданностью.— Иди ко мне. — Отодвинувшись от стола, Рейх поманил юношу к себе незамысловатым жестом. Парень же, чуть помедлив от внезапности подобного приказа, все же встал и подошел к нацисту, непрерывно смотря тому в ярко-голубые довольные глаза. Подойдя к немцу, офицер встал в расслабленную стойку и ожидал дальнейших указаний, которых, к его удивлению, не последовало. Однако ему хватило всего нескольких секунд, чтобы понять, чего от него хотят. И он, с долей смущения, сел мужчине на бедра, цепкими пальцами хватаясь за расправленные плечи. Руки командующего быстро оказались на его талии, пододвигая робкого офицера ближе. Осмотрев смущенного от подобных действий юношу, ариец припал к его уху, шепча томным голосом. — Начнем?