Шестнадцатая глава (1/2)

— Я так погляжу, тебе стали интересны ?государственные дела?. — Спокойный и размеренный голос резал по ушам, словно лезвие, вонзившееся в мягкую плоть прямо до кости. Россия непроизвольно вздрогнул, только почувствовав кожей еле уловимое теплое дыхание. — Твое любопытство когда-нибудь погубит тебя.

Ладонь на плече пленника сжалась еще сильнее, впиваясь кончиками пальцев в мягкую кожу. Россия почувствовал, как слезы покатились по холодным щекам, обжигая их и скапливаясь на остром подбородке. Один толчок и парень отлетел к изголовью кровати, сильно ударившись затылком о кованные завитки крепкого железа. В глазах моментально потемнело, будто во всей комнате выключили свет и плотно зашторили окно. Пульсирующая боль в затылке распространялась на всю голову, особенно сильно барабаня по вискам. Внезапная темнота изрядно напугала комсомольца, разум которого полностью окутал постыдный страх, каждый раз оплетающий тело подростка, сковывая его плотными силками. Темная дымка постепенно пропадала, открывая юноше размытые фигуры, со временем приобретающие все более различимые черты.

— Я хотел быть с тобой мягким. — Третий Рейх сквозь плотно сжатые зубы процедил эти слова, которые будто ножом резали по деснам. — Пытался быть добрым. — На спокойном лице арийца заходили желваки. Мужчина из последних сил сдерживал себя, лишь бы не сорваться в такой неподходящий момент. — Но тебе, видимо, хочется все делать с помощью грубой силы. — Крепко схватив парня за чуть отросшие волосы, нацист потащил его за собой, покидая спальную комнату.— Будь по-твоему.

Россия не поспевал за быстрыми шагами немца, из-за чего часто спотыкался о собственные ноги, тяжелым мешком падая на мягкий ковер, которым был устелен слабоосвещенный коридор. Хватка упрямого арийца ни на секунду не ослаблялась, из-за чего подросток не на шутку напугался, ведь от этого немца можно было ожидать все, что его порочной душе угодно. Изредка юноша осматривался, видя на себе удивленные взгляды солдат, смотрящих на него даже с каким-то сожалением. Видимо им уже доводилось испытывать на собственной шкуре гнев Рейха, из-за чего они, при виде командующего, застывали на месте, стараясь не привлекать к своей персоне внимание разъяренного нациста. Редкие лестницы, темные проходы и слепящие глаза коридоры сменяли друг друга одни за другими. Подросток был даже не в состоянии оглядываться по сторонам, его постоянно тянули к поясу, заставляя подниматься после очередного падения. В конце просторного коридора показались большие железные двери, по обеим сторонам от которых стояли вооруженные солдаты. С самого начала у комсомольца было необъяснимое ощущение, что прямо сейчас настанет переломный момент, который в ближайшем будущем полностью изменит его судьбу. Когда Рейх подошел к охранникам, то перед ним в спешке отворили двери, пропуская в коридор, наполненный влагой и прохладой, уличный воздух, так приятно ударивший в лицо России, радостно щекочущий его нос.

Кожу сразу же окутал апрельский холод, пронизывающий худенькое тело до дрожи, вызывая у парня внутреннюю улыбку, от забытых за столь долгое время ощущений. Однако на лице подростка сохранялась лишь гримаса боли и страха, в предвкушении неизбежного наказания, которое, по внутреннему чутью пленника, и должно переломить ход событий. Как только парня вывели на улицу, он сразу же почувствовал леденящую кожу мокрую землю под ногами, от чего по спине прошли толпы мурашек. Россия предпринял попытки оглядеться, невзирая на крепкую хватку на своих волосах, отчетливо ощущая раздражение Нацистской Германии, который с еще большей силой сжал кулаки. Перед глазами раскинулся внутренний двор, огороженный двухметровым забором из колючей проволоки. В отдалении от входа, около которого и стоял комсомолец, располагались постройки разных размеров, от небольших деревянных будок до крупных бетонных домиков с большим количеством труб на крыше.

Резкий толчок и пленник упал в большую лужу, стоя на коленях и упираясь руками в склизкую грязь, пробирающуюся сквозь плотно сжатые пальцы. Дождь с новой силой барабанил по мерзлой земле, от чего Россия невольно поежился, чувствуя, как холодные капли очерчивали выделяющиеся скулы, плавно перекатываясь на острый подбородок, смешиваясь с дорожками слез. Рубашка в некоторых местах окрасилась в темно-коричневый цвет, руки уже начали неметь от ледяной воды, а ноги так и дрожали, не в силах удержать тело комсомольца. Грязь тонким слоем покрыла предплечья, шею, голени и ступни, мерзко скользя по мокрой коже. Мурашки волнами пробирали пленника до трясучки. Вскинув голову, Россия заметил, как мужчина приблизился к только подошедшему солдату, смотря на него с каким-то холодом в глазах.

— Привести собак. — Смысл фразы дошел до парня только тогда, когда уполномоченный немец скрылся из виду, оставляя в поле зрения только спокойного, но явно довольного собой Рейха. Благодаря урокам немецкого, комсомолец на слух мог понимать многие слова нацистов, однако радости это зачастую не сулило. Как же подросток желал в этот момент увидеть Клауса, ставшего для него хорошим другом, который смог бы вытащить его из сложившейся ситуации. Но вся вера в чудесное появление мужчины рухнула в миг, разбиваясь о жестокую реальность. Да и отсутствие офицера на протяжении суток не могло не насторожить. Дрожь все никак не отступала, однако пленник силился переступить через страх и взять себя в руки. С горем пополам он уперся ладонями в скользкую землю, подтягивая к себе колени, и, пошатываясь, поднялся на трясущиеся ноги. Ариец, все это время непрерывно наблюдавший за пленником, лишь усмехнулся оставшейся гордости России.

Только подросток почувствовал скользящую сквозь пальцы ног грязь, как услышал громкий лай и яростное рычание, доносившиеся из-за его спины. Неверяще оглянувшись назад, юноша оцепенел, чувствуя, как тело вновь пробила крупная дрожь. Солдат, который не так давно скрылся за углом огромного комплекса, из последних сил сдерживал двух огромных и злых немецких овчарок на поводке, клацающих мощными челюстями с ровными рядами острых зубов. Слюна ручьем стекала из пастей, падая на землю и шерсть, глаза псов издалека казались непроглядной бездной, поглощенной лишь желанием раздирать и убивать свою добычу. Не было в них той присущей ?друзьям человека? доброты, нежности и понимания, лишь неизгладимое стремление рвать и метать ошметки плоти. Адреналин мощным выбросом разнесся по крови, заставляя сердце отбивать бешенный ритм, а дыхание затаиться, в бесплодных попытках скрыться от опасности. Словно из ниоткуда появились силы, позволявшие комсомольцу крепко стоять на ногах, дергающие тело лишь от нетерпения пуститься в бегство. Сейчас в голове России мелькала лишь одна мысль: ?Бежать, бежать от этих тварей как можно дальше!?. Словно по щелчку пальца он подчинился зову сознания, даже не замечая, как со всех ног несся в неизвестном направлении, мешая под босыми ступнями скользкую грязь. Нацистская Германия не изменился в лице, спокойно наблюдая, как его жертва пустилась на утек, намереваясь скрыться от назревающей опасности.

— Спустить собак. — Равнодушно, даже как-то холодно, отдал приказ ариец, с удовольствием наблюдая, как солдат спускает животных с привязи. Слова его звучали совсем как смертный приговор непослушному пленнику. Звери, раззадоренные бегущей от них добычей, сорвались с поводков и стремительно кинулись в сторону своей жертвы. В их глазах мерцала неподдельная кровожадность, заложенный в них с щенячьего возраста инстинкт к выслеживанию и убийству пленных, взыграл в их головах новой волной.

Россия бежал так быстро, как только мог. Грязь месилась под ногами, проскальзывая сквозь сжатые пальцы, мокрая от дождя рубашка прилипала к телу, сковывая его в движениях. Холод мурашками бегал по спине, а ослабленные ноги, будто не свои, несли комсомольца вперед. Сзади слышался приближающийся вой и рычание, которые с каждым мигом становились все ближе и ближе. В голове мелькали мысли о простом запугивании, однако вспоминая нрав и характер Третьего Рейха, сомневаться в его безумии не было причин.

Несколько секунд и за спиной послышался громкий хлюпающий в жидкой грязи топот мощных лап и сбитое, тяжелое дыхание. Рискнув, парень обернулся, жалея о совершенном действии. Два огромных пса неслись со всех сил всего в пяти метрах от комсомольца. Еще больший страх и ужас охватили разум подростка, если так и продолжится, то его уже через несколько секунд поймают. Внимательно осмотревшись вокруг, Россия заметил небольшую будку, которая стояла около забора и впритык примыкающая к бетонному домику без окон. Прямо около деревянной постройки в землю была зарыта небольшая железная труба, спиленная прямо у крыши будки. Из последних сил рванув к забору, Россия ухватился за железную опору и на полной скорости забежал за домик, поскользнувшись прямо на небольшой луже, падая на бок.

Даже не успев дотронуться до земли в стремительном падении, юноша почувствовал острую боль в правой руке и левой ноге. Крик невольно вырвался из саднящего горла, когда мощные челюсти освирепевших псов впились чуть ли не до кости в мягкую плоть. Собаки с неистовой силой вцепились в подростка, резкими рывками разрывая мышцы и сухожилия, принося своей жертве неописуемую боль. Парень выл и вопил во все горло, не в силах сделать хоть что-то, дабы отцепить сильных тварей. Тело комсомольца оцепенело, он чувствовал себя крошечным зайчиком, которого ненасытные охотники не могли поделить между собой. Пес, который до крови разорвал голень, вцепился в левый бок жертвы, впиваясь острыми клыками в тонкий слой кожи, немного не доходя до внутренних органов. Животные почти синхронно мотали головами, в надежде, наконец-то, оторвать долгожданный кусочек плоти. Крики пленника не умолкали ни на секунду, кровь волнами вытекала из пораженных конечностей, окропляя собой землю под юношей. Немецкие овчарки с утробным рычанием таскали тело подростка в разные стороны, с удовольствием играясь с притихшей жертвой. Шум дождя скрывал жалостливые всхлипы России, однако скрыть от Третьего Рейха истошные, почти предсмертные, крики не мог.

Вода в лужах вокруг парня побагровела. Кровь теперь уже мощными струями хлестала из-под острых клыков, подзадоривая пыл собак своим дурманящим ароматом. Нацисты же все это время неподвижно стояли и наблюдали за своеобразной гонкой, которую кроме как охотой на легкую добычу назвать было нельзя. Гортанные крики подростка, казалось, были слышны в каждом уголке лагеря, оповещая всех о начавшейся жатве. В тот же момент на лице арийца засияла клыкастая улыбка, которая, если приглядеться, могла показаться совсем не веселой, а скорее сожалеющей. Его рука сама собой прикрыла рот, скрывая от всех окружающих свои истинные эмоции, которые он всегда старался скрывать.

— Приведите его ко мне. — Взгляд метнулся на солдат, все это время стоявших на входе в корпус и внимательно наблюдавших за всей этой ?игрой?. Нацистская Германия понимал, что если оставить все на самотек еще хотя бы на пару минут, то приведут к нему не полуживого пленника, а бездыханное тело, безжалостно разорванное мощными челюстями. Хоть обе псины и были в возрасте, своего навыка, судя по крикам жертвы, явно не растеряли, однако сил у них было уже не так много.

С бледных губ, почти слившихся с блеклой кожей, вытекала тоненькая струйка крови, огибающая подбородок и скользящая по мокрой и грязной щеке. Грудь подростка тяжело вздымалась, а частое дыхание, сбивало и так бешенный ритм сердца. Состояние парня было настолько удручающим, что со стороны казалось, он прямо сейчас потеряет сознание и умрет в луже собственной крови. Уши заложило, из-за чего громкое рычание слышалось лишь отрывками, а перед глазами стояла размытая от слез и дождя пелена.

Хотелось кричать, но горло до ужаса саднило, убежать, но силы медленным потоком покидали его, было непреодолимое желание забиться в угол, но сознание уже окутывал туман. Россия мысленно практически смирился с тем, что прямо сейчас умрет от безжалостных псов, до сих пор крепко держащих свою жертву за разорванную плоть. Однако большую боль приносило понимание того, что он больше никогда не сможет увидеться со своими родными. Мысли об Украине и других братьях, попавших в лапы нацистов, заставили парня вновь пролить горестные слезы, таким образом прося прощения у отца и республик. Он бы так хотел сейчас попросить прощения у всех за свою безалаберность и непослушание, редкую флегматичность и надоедливость. Ему бы очень хотелось крепко обнять каждого, с особым трепетом вдыхая такие родные с детства ароматы, чувствовать тепло тел и ласковые голоса. Россия закрыл глаза, в лучшем случае надеясь их больше никогда не открыть, в противном – его страдания продолжатся и будут еще более ожесточенными, чем раньше. Дождь прятал выступающие из глаз слезы, забирая их с собой. Превозмогая тупую боль, юноша криво улыбнулся, понимая всю тщетность своего короткого существования. Сквозь шум дождя и рычание собак, комсомолец не сразу расслышал спешные шаги, а затем и знакомый голос, несший в себе боль, злость и испуг.— Отпустите его! — Немецкая речь казалась такой далекой, что подросток даже не сразу смог понять смысл выкрикиваемых слов. Приоткрыв усталые глаза, Россия разглядел своего спасителя. Клаус, держа в руках увесистую палку, всовывал ее в пасти псов, а затем бил ею по мордам, отгоняя ненасытных тварей от их жертвы. Яростный тон, так не присущий этому человеку, совсем не вызывал у парня страха, а скорее наоборот, дарил уверенность. — На место, место! Тихое шлепанье лап о грязь постепенно затихало, сопровождаемое сдавленным скулежом раненного зверя. Офицер, отбросив палку, поспешил к недвижно лежащему телу и сел перед ним на колени. Он аккуратно приподнял спину России и уложил его ослабевшую голову на своих ногах, придерживая ее.— Россия, — Встревоженный голос эхом раздавался в голове пленника, все никак не сосредоточившись на ласковом баритоне. — Россия, проснись, — Голос постепенно переходил на более высокие ноты, в попытках докричаться до помутневшего сознания подростка. От безысходности Клаус начал слабо бить по щекам ладонью, облаченной в кожаную перчатку. — Россия! Краем уха Россия слышал свое имя, приглушенное усилившимся шумом дождя. Немного проморгавшись, комсомолец увидел перед собой перепуганное лицо Клауса, который с нескрываемым облегчением вздохнул, заметив сознательные движения со стороны мальчика. Не сдержав эмоции, мужчина мягко прижал подростка к груди, руками обвивая его спину, поглаживая по хребту.— Клаус… — Слабый хрип, после которого последовал кровавый кашель, из-за чего теперь подбородок и ворот напрочь мокрой рубашки были в крови. Минутное облегчение сменилось неподдельным ужасом и испугом в глазах офицера. Издалека послышались приближающиеся шаги, шлепающие по лужам. Немного выглянув из-за будки, так, чтобы в тумане дождя его не было видно, мужчина заметил двух солдат, неспешно, но уверенно приближающихся к укрытию. За ними виднелся еще один нацист, силой уводящий двух побитых псин. Времени на раздумья было слишком мало, действовать нужно было прямо сейчас, иначе они потеряют небольшое превосходство. Клаус обвел потерянным взглядом окровавленное тело подростка, мысленно коря себя за единственный выход из ситуации, который парню точно не понравится. Мужчина четко понимал, что без хоть какой-то помощи пленник протянет не больше двух дней, истекая кровью, в ожидании мучительной смерти. Однако оставлять его в лагере, где мальчишку подлечат и вновь начнут измываться, не было никакого желания.