Десятая глава (1/2)
Проснулся Россия из-за колкой боли в спине, было такое ощущение, словно его ударили ненавистным стеком прямо по свежему ожогу. Слабость немного отступила, но тяжесть во всем теле продолжала досаждать. Парень приподнялся и сел на край кровати, немного пошатываясь. Пока он поднимался чуть вновь пару раз не рухнул обратно на матрас. На подростка обрушились внезапная головная боль и слабая тошнота. Перед глазами стояла пелена, из-за чего неприятные ощущения лишь обострились. Усталость и напряжение сразу же отошли в сторону, однако не забывали напоминать о себе внезапным головокружением.
Комсомолец не знал, сколько провалялся на кровати в глубоком сне, однако по ощущениям прошло не меньше десяти часов. В плену время теряет свой естественный ход, внутренние часы сбиваются, а Россия уже давно потерял счет дням, проведенных в заточении. Иногда юноша даже задумывался жив ли он или мертв и просто переживает один и тот же день бесконечное множество раз. Подростку было морально тяжело переносить эту однотипность, отвлечься в плену особо не на что, из-за чего настырные мысли уже давно утомили своей навязчивостью.
Юноша прикоснулся к своей тонкой шее, чувствуя, как на ней начал проявляться синяк от удушья. В горле першило от криков и сухости, внезапный мучительный кашель пробрал пленника до слез. России было жутко больно, и не только от першения, но и от резких движений, которые провоцировали незаживший ожег. Спину сразу же будто огнем обожгло, из-за чего комсомолец тихо взвыл. Очень сильно хотелось пить, поэтому парень огляделся, в надежде увидеть хотя бы случайно забытую кружку. На удивление юноши, на месте вчерашнего подноса с пустой посудой появился новый. Взяв его в руки, пленник осмотрел его содержимое: алюминиевая тарелка с кашей, погнутая ложка и железная кружка с водой.
Первым делом Россия хотел утолить мучавшую его жажду, однако, поднеся сосуд с жидкостью к лицу, в нос сразу же ударил странный, но в то же время знакомый запах. Принюхавшись, парень определил, что запах имел мягкие и сладкие ноты, однако вспомнить что это за аромат, все никак не удавалось. Сделав небольшой глоток на пробу, подросток почувствовал сладковатый привкус, как будто в воде растворили ложку сахара. Уже не боясь, он одним глотком осушил кружку, поставив ее обратно на поднос. Теперь все внимание России было сосредоточено на тарелке. Взяв ту одной рукой, а другой вооружившись ложкой, он принялся за обе щеки уплетать кашу. Она не могла сравниться с отцовской молочной, но даже такая водянистая жижа приносила хоть какую-то долю удовольствия и утоляла голод.
Убрав всю посуду на поднос, Россия решил еще немного поспать. От усталости слипались глаза, а холод лишь усиливал сонливость. Уткнувшись носом в подушку, словно кошка, пытающаяся согреться в холодную погоду, парень закрыл тяжелые веки. Как на зло сон постоянно куда-то ускользал, а в голову лезли воспоминания еще до нападения Третьего Рейха. Россия в те годы был тем еще непоседой, хотя со временем повзрослел, да и СССР на это сильно повлиял. Когда вся семья собиралась на огромной даче под Москвой, парень находил приключения на свою бедовую голову, втягивая в это Украину и второго брата Беларусь. Они втроем все время проводили вместе, даже комнату делили одну. Братья комсомольца кардинально отличались, если украинец был активным, шкодливым ребенком, то белорус был намного спокойнее и сдержаннее, хотя рядом с братьями иногда вел себя также, как Украина, чем забавлял ребят.
Не редко к их стайке прибивался Казахстан, который был ровесником России, хотя внешне походил больше на старших братьев. Парень часто молчал, поэтому, когда преемнику СССР нужно было побыть одному и найти утешение, он шел именно к казаху, который всегда одалживал младшему свой бочек, мягко приобнимая того, пока сам читал очередную интересную книгу. Иногда Россия просил его читать вслух, на что получал тяжелый вздох, который не расстраивал младшего, а наоборот, говорил о том, что его просьбу выполнят. Несмотря на то, что Казахстан создавал недовольный вид, говорящий о его нежелании потакать просьбам брата, он все равно с трепетом и выражением зачитывал отрывок интересной истории. Эта четверка была самой дружной и яркой в семье СССР. Не было ни одного дня, когда они не собирались все вместе, пока гостили у отца на каникулах. Каждый готов был встать за братьев горой, защитить от всего, что могло причинить им вред.
Парочка одиноких слез скатилась по щекам юноши. Тоска охватила его с головой. Сейчас ему очень сильно не хватало старших братьев, которые всегда знали, как развеселить младшего. Грустная улыбка коснулась губ подростка, хотелось плакать. Сильнее уткнувшись в подушку, Россия позволил себе разрыдаться, в первый раз за полгода он осознал, что устал бороться. Устал постоянно терпеть физическое и психическое давление, устал казаться сильным, хотя внутри был всего лишь ребенком, который в любой момент готов расплакаться. Комсомольцу было так одиноко и паршиво, что он не смог сдержать жалобного крика, больше похожего на вой раненного зверя. Было настолько больно осознавать, что родных нет рядом, никто не утешит и не пригреет, не успокоит ласковыми поглаживаниями и не усмирит бушующую бурю нужными словами. Сам того не замечая, парень успокоился и провалился в сон, изредка всхлипывая от внезапного порыва чувств. Перед глазами постоянно мелькали отрывки воспоминаний из прошлого, а Россия и рад был вновь пережить счастливые моменты, широко улыбаясь во все зубы. До боли не хотелось уходить, но картина перед глазами с каждым новым эпизодом становилась все мутнее. Слезы заполонили глаза, а сердце защемило. Подростку было больно осознавать, что все эти моменты всего лишь сон. От такой несправедливости хотелось рвать и метать, но парень лишь в бессилии упал на пол, наблюдая за уходящей в даль семьей. Все такие счастливые, улыбка украшала лицо каждого, в особенности отца. Однако они не обращали никакого внимание на комсомольца, слезы которого уже ручьем бежали по щекам, а немые крики отзывались болью где-то в груди. Россия вопил, орал, выл, но голос куда-то пропал, встать и побежать к ним не было сил, поэтому единственное, что мог сделать комсомолец – наблюдать, как семья покидает его, оставляя одного в холодной пустоте.
Подросток резко поднялся с кровати. Учащенное дыхание и влажные дорожки на щеках душили. В горле пересохло, отчего пленник залился кашлем. В глазах мелькал страх и горечь от пережитого во сне, а в комнате заметно потемнело. Юноша сначала даже подумал, что еще не проснулся, но до боли знакомая обстановка это опровергала. Взглянув на лампу, он заметил слабое свечение нити накала, которая, видно, скоро перегорит. Россия, несмотря на холод помещения, чувствовал легкий жар. В животе странно тянуло, не сильно, но раньше подростку не приходилось испытывать подобное. В воздухе витал знакомый аромат, похожий на тот, который исходил от выпитой ранее воды. Что-то внутри комсомольца подсказывало, что не спроста все это. Сразу же после этой мысли послышались приглушенные шаги за массивной дверью. Пленник затаил дыхание, хотя прекрасно знал, кто намерен ?одарить? его своим присутствием. Однако, учитывая все повреждения парня на прошлой пытке, было странно, что нацист решил прийти раньше, чем его раны хоть чуточку бы затянулись. Затихший стук шагов сменил скрежет дверного замка, два оборота и железная дверь с тихим скрипом отворилась, впуская в комнату полоску света из коридора.
Как и ожидалось, в дверном проеме появился знакомый силуэт, кажется, Россия запомнил его на всю оставшуюся жизнь. Темная фигура ровным шагом двинулась прямиком к кровати, где лежал пленник. Парень встрепенулся и передвинулся к дальнему краю кровати, попутно вытирая мокрые дорожки от слез. Рубашка, держащаяся лишь на плечах комсомольца, раздражала разгоряченную кожу, прилипая к взмокшей от температуры спине. К тому моменту нацист уже стоял около койки, наблюдая за нерасторопными движениями пленника, тяжелое и сбитое дыхание которого наполняло комнату.
Устремив свой взгляд на немца, Россия заметил в его глазах усмешку и какой-то нездоровый блеск, от которого парень даже вздрогнул. Рейх в это время быстро схватил юношу за лодыжку, притягивая легкое тело к себе. Жертва сопротивлялась, хватаясь цепкими пальцами за железный каркас кровати и тяжелый матрас. Подросток пытался выдернуть свою ногу из крепкой хватки мужчины, иногда случайно задевая свободной конечностью живот и грудь последнего. Ариец усмирил непослушного пленника хлестким ударом по лицу, строптивый нрав был ему по душе, однако за сопротивление парню придется не сладко.
Когда Россия оказался на краю кровати, Нацистская Германия без промедления выудил из кармана штанов небольшую таблетку, которую быстрым движением закинул в рот пленника, крепко сжимая второй рукой щеки жертвы. Почувствовав горечь на языке, подросток поспешил выплюнуть неизвестный препарат, однако его рот крепко зажали ладонью, не давая пошевелить нижней челюстью. Комсомолец вцепился руками в предплечье немца, в попытках отстранить его от себя, но его конечности перехватили в районе запястий, крепко удерживая их у груди России.
Подросток как мог пытался преодолеть глотательный рефлекс, но в итоге организм пошел против него и полурастворившаяся таблетка, вместе с огромным количеством слюны, скатилась в желудок. Когда раздался долгожданный глоток, Рейх отпустил Россию, оставляя его в покое. Сам парень закашлялся от попадания небольшого количества слюны в трахею. Пока юноша заливался кашлем, мужчина отошел от кровати, взял у дальней стены стул, которого раньше в камере точно не было, и, вернувшись к пленнику, поставил его около койки и спокойно сел. Подросток мельком поглядывал на арийца, недоумевая с его действий. Когда приступ кашля прошел, он кинул вопросительный взгляд на немца, наблюдая спокойное и даже отрешенное состояние мужчины.
Он вновь пришел в рубашке с закатанными до локтей рукавами, с чуть растрепанной прической, без привычной фуражки и черного кителя. Его ноги вытянуты и скрещены в районе щиколоток, руки также сложены на груди, а голова с закрытыми глазами повернута в сторону выхода. Весь вид Рейха показывал его расслабленность в присутствии подростка, в то время как последний не мог похвастаться таким же спокойствием рядом с врагом. Россия еще немного морщил нос от остаточного вкуса препарата, однако сейчас все его внимание было приковано к человеку, сидящему всего в полуметре от него. Несвойственное Нацистской Германии поведение напрягало юношу вплоть до дрожи в пальцах. Россия не решался завести разговор с нацистом, да и не хотелось говорить с ним хоть о чем-то. Поэтому подросток вновь отполз от края кровати к изголовью, аккуратно укладываясь ноющей спиной на подушку. Парень сильнее укутался в рубашку, не сводя сонных глаз с раскрепощенного арийца. Россия точно не знал сколько они так просидели, но по ощущениям прошло около получаса. Жар становился все сильнее, воздух как будто начал куда-то исчезать, от чего дыхание участилось, а все тело пробил озноб. Руки подрагивали от мнимого холода, слабость мощной волной накатила на комсомольца, от чего он инстинктивно лег на бок и свернулся калачиком, прижимая острые коленки к часто вздымающейся груди. Мысли, одна за другой, начали всплывать в воспаленном сознании: ?Что со мной? Почему так жарко? Из-за чего в комнате стало так душно? Я умираю??.
Парень все никак не мог понять, что происходило с его телом, однако определенные догадки всплывали в затуманенном разуме. Он бы мог сетовать на обычную простуду, однако тянущая и легкая боль внизу живота никак не вписывалась в привычные симптомы. Неприятные ощущения от рубашки стали еще сильнее, из-за чего Россия скинул с себя импровизированное одеяло и сильнее сжался, пытаясь этим облегчить свое состояние. Любая мысль ускользала, думать хоть о чем-то было просто невозможно, новые ощущения поглощали юношу с головой, унося в омут необычных чувств. Подросток и не заметил, как некоторое время назад Третий Рейх поднялся с насиженного места и подошел к кровати, чуть склонившись над пленником.— Как ощущения? — С нескрываемой издевкой спросил нацист, погладив парня по голове. Тот не реагировал, России было настолько плохо, что даже смысл слов арийца не сразу дошел до него. Но несмотря на это, он прекрасно чувствовал ладонь на своей макушке, треплющую чуть взмокшие от пота волосы. Юноше были приятны прикосновения немца, которые так не хотелось прекращать, а просто сильнее прильнуть к нежной руке.