Разбитые мечты (1/1)
Synthphonia (Uncharted) - Vampire Lullaby… я с детства был романтиком. В десять лет мне казалось, что мир вокруг наполнен тайнами, загадками и мистериями. Если задуматься, то какое еще могло сформироваться мировоззрение у ребенка, родившегося в Уэльсе, и проведшего треть жизни на берегах побережья Суонси? Где чайки кричат так протяжно, а старинные форты и замки смотрят с высоты собственной истории так надменно и в то же время, маняще…Годы шли, я взрослел, но моим помыслам это не мешало. Я грезил о приключениях, о новых открытиях, о доблестных битвах… О морских путешествиях и об Африке. Сам не знаю, почему именно о ней. Верно, за это стоило сказать спасибо сэру Редьярду Киплингу и его великой ?Книге джунглей?, которой я взахлеб зачитывался в годы юности.Хм, юности… Так печально говорить об этой чудесной поре в прошедшем времени… Особенно, когда она, казалось бы, еще не кончилась.Мои родители – уважаемые люди – смогли дать мне великолепное образование. По окончании школы, я без проблем поступил в Университет Уэльса, чтобы воплотить еще одну свою мечту – стать врачом. Я усердно трудился, не отрываясь от книг, трактатов, учений… Это было частью моего романтичного существования. Иногда, я позволял себе немного помечтать, и представлял в мельчайших подробностях, как однажды поплыву на корабле в одну из наших африканских колоний, чтобы там спасать жизни больным и раненым…Все разрушилось четвертого августа 1914 года, ровно в 11 часов вечера, когда Великобритания вступила в Первую мировую войну.Тогда, я еще не знал об этом. Ведь все мое естество требовало, чтобы я пошел добровольцем на фронт. Вот он, казалось мне, мой звездный час! Вот они приключения и доблестные битвы! Я был восемнадцатилетним мальчишкой, и понятия не имел, что такое война.Уйти не позволили родители. Помню, как я кричал, топал ногами, даже, кидался стульями… Но 7 мая 1915 года была затоплена ?Лузитания? - и я не выдержал. Под покровом ночи я сбежал от родителей, а на утро уже плыл на пароме, отправляющимся прямо на фронт.В тот самый день, 8 мая 1915 года умерла часть меня. И теперь, её уже не воскресить. Умер тот романтик и мечтатель, погибнув на полях Шампани и побережье Фландрии. Его останки разметало по Западному фронту, не оставив даже намека на надежду отыскать то самое место, где же он умер. От меня не осталось ничего…Я добровольно убил в себе все, что хоть как-то могло напомнить мне о том, что я жив. Мне казалось, вспомни я об этом – и буду убит. Так же, как и десятки, сотни, а может и тысяч других.Я узнал, что такое артобстрел, я узнал, что такое авиационный налет, я узнал о танках с пулеметами, о минометах, о гаубицах, о пушках. Вы знаете, что бывает, если в гуще наступления разрывается пушечный снаряд? Или когда под ногами солдата взрывается немецкая граната? Люди умирают от болевого шока, кровопотери, тяжелых внутренних травм, я уже не говорю о травматической ампутации конечностей, о переломах ребер, позвоночника, о разрыве селезенки… Спасти удавалось единицы. И мне, как врачу, прикомандированному то к одному, то к другому отряду, в такие дни становилось еще страшней. Потому что жизнь казалась чем-то диким на этой бессмысленной войне. Я видел газовую атаку. Это немецкое отродье использовало против нас хлор. Я видел, как совсем молодые ребята умирали, захлебываясь собственной кровью, выблевывая легкие, лоскутами сдирая с себя кожу. В первый раз – мы не ожидали. И сообразили слишком поздно… Многие погибли, не успев одеть противогаз. Смерть стала моей обыденностью. Солдаты умирали у меня на руках, а я ничем не мог им помочь. Только оттянуть на время конец, продлив агонию уколом морфия. Но иногда, у меня не было и этого. На передовой нельзя было похвастаться изобилием медикаментов, так что единственное, что меня отличало от других солдат – это нашивка с изображением красного креста на рукаве.Иногда, хотелось взвыть, от сознания собственного бессилия. Кричать в голос, кататься по земле, реветь, как дикий зверь… Но даже этого я не мог себе позволить. Потому что я был врачом. Человеком, спасающим жизни. На которого надеяться раненные, которому верят товарищи. Какая ирония – я вытаскивал людей с того света, сам будучи давным-давно мертвым… ***