Юн Га Юль (1/1)

Сколько бы вопросов не задавала, Кёнсу молчал. Без объяснений, без того, чтобы донести смысл всего этого, мой похетитель молча крутил баранку, игнорируя все мои слова. Страх поселился, лишь тогда, когда парень вывез меня за пределы города, а слёзы — это были слёзы подобранного доверия. Плакать не планировала, хотела выстоять солдатом на боевом поле, но видимо организм решил за меня. Путь мы держали к лесу, дорогу куда едва можно запомнить. Кёнсу остонавлевает автомобиль у обочины, выходит и просит об этом меня. — Выходи, — он боялся. Я ощущала в нём неуверенность в том, что он творил. Когда парень говорит, в нотках так и кричит дрожь. — Пока ты не объяснишь, что происходит,никуда не пойду, — бросаю я, упряма не желая двигаться с место. Глубоко вдыхает воздух, и выдыхает. Смотрит по сторонам. Он напрягается каждый раз, когда проезжает мимо машина. Это даже выглядело смешно, потому-что со стороны все выглядит определённо не так очевидно. — Юн Гаюль, пожалуйста, не вынуждай меня идти на крайние меры, — глаза он всегда отводит в любую другую сторону, но на меня не смотрит. Избегает контакта больше чем в одну секунду. Я выхожу из машины, но дальше не двигаюсь. — С тобой так сложно. — Со мной? Это со мной ещё? — вокруг ничего не видно, мимо максимум проехало штук пять машин. Сейчас лесная глушь впотёмках кажется величественно могучей. Холодок по коже пробегает. — Не усложняй всё, прошу тебя, — умоляет он. Я знаю, это точно не то, что он хочет делать сейчас. Ему плохо, больно и стыдно. Будь всё иначе, Кёнсу не стал бы церемонится. — Я всё сказала! Он прекрыл глаза, а потом резко наклонился, схватил за мою талию и позволил себе на плечи. В таком положении, мир кажется вверх ногами. — Йа, отпусти! Поставь меня на землю, придурок! — но он мои мольбы не слушал, только крепче удерживая. В первые я оскорбила его, впервые позволила грубости слететь с языка. Похетитель заблокировал авто, та пискнула, а потом меня ведут по узкой тропинке в самую глушь ночного леса. Место настолько тихое, настолько одинокое, мои крики эхом возвращались обратно. — Это не смешно! Поставь меня на землю! Ты хоть представляешь, какие неприятности могут быть? Мои родители будут искать меня. Он вообще не отвечал до самого конца. Его единственная фраза за время пути, была угроза сбросить меня в глубокую холодную лужу. Я притихла. Было морозно, а на мне платье с коротким рукавом. Не самый удачный наряд для похода. Кёнсу нёс меня на себе без жалоб на усталость и перерыва. Думаю о том, как наверное место себе не находят родители. Единственный ребёнок похищен из под носа, человеком на которого и подумать сложно. Возвращают меня в нормальное положение спустя полчаса, и до меня дошло, что мы в доме. — Что это за место? — я поражена тем, что в этом Богом забытом месте вообще может жить человек. — Ты знал, что здесь есть дом? Что за глупость. Похититель всегда знает, где оставит жертву. Но, была ли я жертвой на самом деле? Человек желающий причинить мне вред, не стал бы просить идти своими ногами. Кёнсу не навредит мне, физической боли не причинит. Вот только легче мне не становится, потому-что в душе моей всё на много хуже. Я была слепа, доверилась мужчине, которого как казалось стала понимать, устанавливать связь. Могу ли я утверждать, что доверяю Кёнсу теперь??Вечер похищения? Со словами <- Здесь безопасно>, мой похититель проподает на два часа. Он не привязывает меня верёвкой к стулу, не пытается как-то навредить моему пространству. Кёнсу просто закрывает в одной из комнат дома, дав дополнительно тёплой одежды, чтобы я могла переодеться. Пахнет сыростью. Похоже, что здесь никто не жил давно, но Кёнсу об уюте для меня позаботился. Комнаты чистая, постель у стены застелана свежим постельным бельём, на тумбочке был ночник, откуда падал приглушённый свет. Даже пол был вымот и устелан ковром. Единственный минус, который я здесь нашла — холод. Кёнсу вернулся спустя долгое время, но ко мне заходить не спешил. За дверью слышны торопливые шаги то вправо, то в лево, как что-то падает на пол, гремит. Через пятнадцать минут нос узнает запах жженого угля и керосина. Кажется Кёнсу зажёг камин. Сам парень зашел ко мне с поносом еды, которую как я поняла приготовил сам, только спустя час. Желудок мой отрегулировал мгновенно, вот только я не торопилась, поняв, что ничего от него не добьюсь, если не буду действовать его же способами. Прежде чем мужчина вошел в комнату, я пулей оказываюсь на кровати в углу, делаю вид, что смотрю в окно и его появление никак не волнует. Поднос с едой оставляется на одеяле, а сам Кёнсу изчезает за дверью снова ничего не сказав. Теперь это превращается в детскую игру молчанку. На улице время позднее, почти три ночи судя по туманной ночи. Телефон как назло забрал ещё в машине, когда я пыталась предупредить кого-нибудь. ? Первый день похищения? Утром следующего дня, когда Кёнсу ко мне зашел, поднос с едой встретил его нетронутым, а меня спящей в углу в том же положении. Тело затекло ужасно, всё болело, но сдаваться не стану. Если он умеет играть в грязные игры, то и я не уступлю. Чувствую он смотрит, пользуется моментом пока мои глаза прекрыты, потом кровать скрипнула под тяжестью ещё одного. Кёнсу, чтобы не разбудить, осторожно так поправляет пряд упавших на моё лицо волос, а потом еле слышно произносит:— Прости.Сердце в десять тысяч вольт пронзает болью, к горлу поступает горький ком. Едва ощутимо мознул ладонью по моей щеке, заставив запомнить его прикосновения. Разрывает на мелкие частицы, так хочется ответить. — Могу я душ принять? — ловлю, пока не ушёл. Кёнсу застыл у самой двери, повернуться лицом не спешит. — Я подготовлю для тебя ванную. Тёплой водой надо заполнить бак, — открывает дверь, и на последок, — Ты ведь не против подождать час?Не отвечаю. Он понимает ответ и без меня, и скрывается. Он и не узнал, что я знаю. Кёнсу больно, ему не нравится то, что он делает. Но, что-то или кто-то вынуждает поступать так. Кёнсу вернулся через час как и обещал, проводил до дверей душа, но комнату запер сам. Видимо, ему было страшно, что я решусь на побег. Смотреть на это с этой стороны, было бы неплохо, но с другой стороны, кругом одни ёлки, а дороги я не запомнила. Дальше меня стало интересовать, к чему всё это в конце приведёт.После душа, дал мне поесть, не смотря на моё упрямство и отказ. Мы всё так же обращались друг к другу только по делу, и ничего личного не обсуждали. Я не задавала вопросов, а он не пытался возвращаться к теме. Принято бояться, дрожать от страха и ждать от похитителя всего плохого, но я была на удивление спокойна. Мы с Кёнсу знакомы не так уж и много времени, но угроз я не чувствовала. В итоге мы промолчали два дня, и если быть честной, я задалбалась играть роль немой. Желание с кем-нибудь поговорить такое сильное. Кёнсу запирать в комнате не стал. На окнах решётки, а запиралась только входная дверь. Видимо решил будет гораздо проще, нежели держать в четырёх стенах комнаты пропахшей старой мебелью и сыростью.Вначале я восприняла это, как подвох, но потом осознание, что он стал меньше беспокоиться о моих попытках сбежать, стало нормой. Будто извиниться пытается. В глаза по-прежнему Кёнсу не смотрел, а если и случалось, быстро переводил взгляд на что-то иное. — Я еду в город за провизией, — нарушает он тишину, где слышен лишь треск дровисины в камине. — Тебе, что-нибудь привести? Отвечать я не стала, не смотря на всё моё желание с ним поговорить. Он жутко скучает по мне, иначе не стал бы каждый раз интересоваться любой мелочью. Смотрю на огонь, его языки пламени играют друг с другом в прятки. На это так забавно смотреть. — Посмотри на меня, — молит он, и я делаю. Моё лицо врят ли вырожает счастье, да, и по Кёнсу не скажешь, что в порядке. Он закрывает глаза на совсем немного. — Тебе что-нибудь хочется?— Домой? — бросаю в ответ. Кёнсу сжимает ладони в кулак, а потом быстро прячет их в карманах куртки. Он делает шаг к двери, и открывает.Та поддаётся со скрипом, но мужчина не спишит уйти. — Надеюсь, пока вернусь, ты не натворишь глупостей. До Кёнсу нет три часа. Стала нервничать, и надеется, что он в порядке, что не поймала полиция. Каждый день, не смотря на моё положение, я всякий раз тряслась от нервного срыва, если парня долго не было. Знаю, что он уходит, боясь нарушить моё пространство больше чем позволяют отношения. Делает вид, что занят, когда совершенно нечего не надо делать, колит дрова, когда шкаф над камином переполнен.