Часть 10 (1/1)

Исход с трибун начал приобретать массовый характер. Кощей наставительно вещал вслед уходящим, размахивая своим изображением полного песца:- Вот вам наглядный пример и урок, что сами по себе вы ничего не можете. Вы немощные! Даже мои ожидания в этом деле превзошли, полагал, будет достаточно самогона и попкорна, не думал, что надо было еще и вазелин захватить! Вас не просто поимели, а анально, анально поимели, понимаете? Приходите послезавтра смотреть, как я, старичок, буду драть задницу тем, кого вы богатырями называете, обязательно приходите! Вазелин не забуду, обещаю!Девочке с медвежонком, которую мы упоминали несколько выше, везет Кощея не слышать, она тихонько рыдает в полу папиного кафтана, приговаривая:- Папа, папа, ну ты же обещал…У папы же нет сил даже встать и уйти вместе с дочкой.А вот бойкая бабенка, соседка князя Гвидона по месту на трибуне, вполне довольна, хоть сборной Зла по-настоящему не симпатизировала и не симпатизирует, но красоту момента чувствует:- Красавишны царевишны так аккуратно сложены у своих врат, просто умора! И, знаешь, родной, я тебе скажу по секрету, что сложила их простая продавщица тканей с нашей ярмарки, шестой ряд пятый бокс, примерно. Просто эпичная злодейка, надо полагать, после сегодняшнего, так точно. Я обращала на нее внимание, потому что как-то подозрительно она на царицу смахивает, как еще раз увижу, подойду, вспомним этот матч…- Подозрительно на царицу смахивает, гришь…ну да, если ты настолько не в курсе общественной жизни нашего царства, - ответствует муж, - то ты с ней поговори не о матче, а о том, почему она не во дворце, а в этом самом пятом боксе. Только сразу предупреждаю: если увижу тебя в такой компании или через людей проведаю…Она смотрит на него сверху вниз:- Ты портреты этих позорниц иди со стены снимай, проведыватель в попе ноги! Пока я тут буду награждение смотреть.В комментаторской кабине все, в принципе, как обычно: Кот Ученый констатирует футбольную красоту момента (показали, Фарлаф, как надо играть в эту игру) и окончательную смерть интриги по поводу исхода матча (и точка, Фарлаф, и точка!), зато возрождение оной касательно его лучшего игрока. Предлагает коллеге высказать свое мнение на этот счет или, как тому нравится, сделать ставку, пусть формальную.- Хватит ставок. Я принимаю поражение с этим, с достоинством, во. Так какой-то людской футбольный спец велел. А победу, мол, со смирением принимать следует, во. Очень интересно мне будет посмотреть на смирение женщин в красном. – Ответствовал на это незлой кабацкий дядька.- А откуда женщины в красном, м-ррр, могут хотя бы подозревать о существовании твоего футбольного спеца и его формулировок? И, в тебе-то я не сомневаюсь по поводу достоинства, но вот женщины в белом готовы ли, со своей стороны, последовать такому велению? Они все под тяжелым прессом, а одна из них ещё и в сетях.Про себя не в меру ученый подумал, что Фарлаф откопал действительно подходящую к сегодняшним событиям фразу: может, эта чувствительная оплеуха как раз затем, чтобы проверить наше достоинство, не забыли ли мы, что это, вообще, такое? К массово покидающей трибуны публике это особо относится.- Да, мы забыли вам сообщить: после окончания матча у нас запланирован и показ полностью церемонии награждения, которая также не обойдется без нашего комментария, то есть обещает представлять бо-ольшой интерес. А в перерыве между непосредственно футболом и ней к нам обещали зайти представители тренерского штаба для некоторого обмена впечатлениями. Так что, оставайтесь с нами! – Ориентируясь по трибунам, Кот Ученый, правда, совсем не уверен, что эти слова слышит достаточная аудитория. На самом же деле у дуба с этим дела обстоят гораздо лучше: тамошняя публика зрелищами совсем не избалована и готова смотреть всё, что показывают, на данный момент разошлась только где-то пятая часть, и больше вряд ли будут расходиться. Хоть и мать-перемать там стоит…- А ты меня не предупреждал о представителях тренерского штаба, - серьезно забеспокоился незлой кабацкий дядька. Понятно, с кем из них ему бы очень не хотелось встречаться на ограниченном пространстве, которое представляет из себя комментаторская кабина.Шамаханская в попытках освободиться самостоятельно только усугубляла. Уж Лебедь просит от Балды для ее вызволения, если не соизволения на волшбу, так хотя бы ножницы. Она хорошо знает, что они у него есть. Главный судья в таком положении предпочитает дать соизволение. Волшебный процесс начинается под дружное скандирование гостевого сектора своего: ?Ма-ла-си!, Ма-ла-си!?Коллектив в красном в полном составе встретился у своей скамейки, недалече. Сватье бабе Бабарихе, оказалось, мячом угодило точно по носопырке, из-за чего совсем без крови на поле сегодня таки не обошлось. На данный момент кровотечение из носа приостановилось, но соответствующие медицинские действия не терпели отлагательства, это вам не шмель мохнатый. Их можно было совершить и на поле, ведь процедура освобождения соперницы из сетей не обещала быть короче, но в свете забитого пятого мяча замена вратаря напрашивалась сама собой, чтобы в игре поучаствовали все. Попадья сочла вежливым и любезным потискать ткачиху без ее спроса, от чего выиграла мачеха: ткачиха в свою очередь сочла, что лучше холодно, чем тесно-претесно.- Когда и где ж ты успела так навостриться-то? Тренировалась еще меньше нашего, а тебе рукоплескал весь сектор разбирающегося народу. И, честное слово, когда я падчерице про мяч вместе с ней в сетке втирала, я не думала, что так на самом деле можно. Ты точно не волшебница? – Такие слова от мачехи – комплимент страшной убойной силы, хорошо, что ткачиха об этом не знает. Она прикидывается ветошью, мол, рукоплескали, наверное, тебе за такой пас через себя в падении, а я ничего, я только мячик в пустые врата закатила. А запихивать в сетку соперниц действительно не можно, они, если запихиваются, то исключительно по собственной инициативе, я тут не при чем. Технический рефери показывает таблички с №№ 48 и 72, полевые игроки хлопают старуху-рыбачку по спине, она бежит, ну, как может, занимать свой пост. Сватья баба Бабариха принимает положение сидя с запрокинутой назад головой, не забывая при этом вовсю полоскать своих протеже, которым ?совсем наплевать на любезную сватью?. И это еще самое мягкое. Они уже у нее назначены виновными и за расквашенный нос в придачу, уж если по итогу не дали младшей сестренке победить, так зато позволили ее расстреливать. В последний момент мачеха замечает капитанскую повязку и изымает ее, сетуя попутно на девичью память.- Ты, главное, тут не помирай, а то главного не увидишь – как тот жлоб будет головой биться по твоему хотению. – Советует она Бабарихе при этом. – Уже совсем скоро, минутка-другая осталась. А если после этого не заткнешься по поводу моей любимой, я тебе твою картофелину вообще оторву и скажу, что так и было.Та на это никак не реагирует. У нее для внутренних разборок будет достаточно времени и после того, как мачеха отправится в свои нынешние родные пенаты.После волшебного освобождения Шамаханской из сетей выясняется, что в этих сетях таким образом проделана значительная дыра, с которой по-хорошему продолжать матч не можно. Главный судья, видя, что уже ?посыпалась? последняя из добавленных пяти минут, постановляет махнуть на правила рукой, в первый раз за сегодня. Судья совсем без ошибок сам по себе целиком сплошная ошибка, следовательно, можно сделать вот такую маленькую и незначительную. Неожиданно для него ошибка оказалась в некотором плане результативной, ибо начавшей с центра сборной Добра препятствовала в дохождении до чужих врат лишь одна попадья, остальные представляли собой апатичные ко всему происходящему на поле красные столбики. Женщины в белом не успели даже удивиться, прежде чем мяч оказался в сетке врат сборной Зла за авторством царицы-матушки. Кощей в своей ложе очень одобрил, он увидел в этом еще один дополнительный унижающий момент для сборной Добра, мол, с этими немощными последнюю минуту можно просто не доигрывать. Что-то подобное чувствует еще и Шамаханская, но ей уже все равно: и так на дне выгребной ямы, а будет дно еще на какой вершок глубже, уже не суть важно. Очень не все равно, зато, старухе-вратарю, которая, едва успела во врата стать, так сразу и мяч из них надо выгребать:- Попала в компанию, на которой клейма негде ставить! И это из-за того, что, отдав все лучшие и многие не самые лучшие годы одному из главных лузеров Лукоморья, не стала упускать привалившую было халяву, всего-навсего. Выставили на заклание и на посмешище!Кстати, о халяве: по правде говоря, ради получения медали и букета из рук самого Александра Сергеевича, просидев 99% игрового времени в запасе, можно бы и молча вытащить мячик из сетки…это уже не говоря о том, что от такого экземпляра, как царица, можно было бы и не пропускать даже из положения ?один в ноль?. Но нет, наша душенька всегда недовольна. Что, впрочем, не отменяет того факта, что ткачиха с поварихой с сва…, тьфу, с мачехой обошлись с ней нехорошо, неспортивно. Ну, на то она и такая ?сбродная?, не мытьем, так катаньем, но победившая! Ибо радуга на разметке, а за ней зычный тройной свисток Балды опережают неспешно катящийся к центру мяч. Технический рефери еще только меняет под словом ?белые? двойку на тройку, но и она по сравнению с пятеркой в соседней рамке весит ничуть не больше. Игра закончена.- Ну и что?!!! Всё равно наши девочки самые красивые!!!!! В этом крике с трибун вместилось и отразилось практически всё. Всё, кроме, увы, не раз упомянутого достоинства. И, возможно, он послужил некоторым катализатором стартовавших практически с финальным свистком рыданий этих самых красивых девочек. О послематчевом коллективном рукопожатии, если таковое предусматривалось, можно забыть. Впрочем, команда-победительница и судейская бригада участвуют, не то, чтобы очень активно и не в полном составе, но участвуют. Мачеха участвует машинально, ей между делом хочется высмотреть, кто же это на трибунах считает ее своей девочкой, ну, или одной из своих. Ведь понятие ?самые красивые? не включать ее персону не может по определению.Кощей, наконец, раскрутил свой красный шарф над головой. Пришел момент, когда он радостно рогочет над всеми подряд: не только над ?изнасилованными анально? зареванными соперницами, зрителями на трибунах, и теми, что с трибун уже ушли, но и над игроками в красном, которым все Лукоморье надолго запомнит сегодняшний испорченный день, прежде всего, над сестричками, отступившими от великого Зла и грезящими о ре-а-би-ли-та-ци-и. Конкретно им очень следовало воздержаться от разбрасывания бисера, но это же, хе-хе, не в их силах. Не осознают они, что в Лукоморье, хе-хе, живут, куда не кинь (бисер), сплошь свиньи. И если свиньи потихоньку забывают ихнее вчера, то сегодняшний пятый, даже, не считая все остальное, – такая анальная боль, что снится годами. И уже всему Лукоморью, а не только своей семейке.Хочется напоследок пожелать Кощею, тем более, бессмертному, от этого рогота лопнуть. И всё, спасибо за внимание,ИГРА ОКОНЧЕНА* * *- И все молодицы в белом громогласно безутешно рыдали, уткнувшись в широкие станы славных мужей своих, и рыдали трибуны вместе с ними, и даже у дендройдов в глазах стояли вот такие слезы… - Кот Ученый мечтательно мурлыкал, обратив взор кверху.- Это ты новую песню или сказку сейчас готовишь? Особо-то не заливайся, так ты и увидел отсюда глаза этих сложносваленныхполениц, не то что слезы в них, - поддел его Фарлаф.- Да я и сам бы заплакал вместе с ними, не будь мы в эфире, - сказал Кот таким тоном, что и Фарлаф не поверил.- Не сильно ты за них переживал по ходу репортажа, ой, не сильно. И сотка целая у тебя в конторе не сгорала, с таким-то футболом. Все ж были уверены в победе твоих молодиц в белом, вот и я тоже. Как же наварился старичок-лешачок на нашем простодушии с этой конторой…- А что, на удаление мачехи не ставил, как мы с тобой изначально уверены были?- Разве можно было на такое? Там же толпа, все на Добро, все лезут, спешат…хоть на пиве в гонорар за наш репортаж не прогадал, - Фарлаф опять принялся за жбан.А Кот на самом деле был романтичный донельзя, у него нынешняя ситуация, которой случиться ну никак не могло, сама собой складывалась в слова, которые он потом понесет в народ в своих постоянных хождениях по золотой цепи. Фарлаф остался без сотки, а у многих просто почва из-под ног ушла, хотя бы не у самого Александра Сергеевича. Его ложа пуста…дематериализовался. В каком направлении? Провести награждение он же должен, невзирая ни на что.Шамаханской, в отличие от подруг по команде, некому было утыкаться в широкий стан, и ее редкие, но крупные слезинки становились достоянием объективов. Она не противилась, решила быть мужественной сама, если своего мужчины рядом нет. Нет ведь, с большего, по ее собственной вине. Могла же остановить, когда рубились за нее…Лебедь начинает срывать всю свою досаду на скотче Балды, которым тот перед началом игры в целях безопасности замотал ей месяц под косой. В таком состоянии получается из рук вон плохо, куски скотча поналипали ей на пальцы, будто она неуклюже ловушки для мух пыталась развешивать. Не соображает, что сейчас уже можно и волшбнуть, если из рук всё валится, матч-то окончен. Муж, имеющий право после финального свистка вернуться с трибун, идет к ней на помощь со своими богатырскими методами. Они тоже не к месту: вдобавок и сам влип. Взрослый ребенок по-прежнему, чуть-что не по его, психует, сейчас вот пострадали две опоры скамейки запасных. Но зареванное лицо жены счастливее никак не становится.Матушку-царицу Салтан и вовсе был вынужден увести в подтрибунные помещения с глаз долой. Она-то ревела, едва ли не как четверо остальных вместе взятых, мол, я самое слабое звено, из-за меня продули. Если даже сестрички жалеют меня, убогую, и на последних секундах холодно позволяют все, что угодно, у своих врат. Не сказать, чтобы это было совсем неправда, но Добру негоже валить все на одного, оно и не валит. Только в нашем случае одной самокритики достаточно, чтобы, в придачу к фонарю под глазом еще и нос от слез превратился в клубнику со всеми вытекающими.У Людмилы потек макияж, на который она сегодня налегла, чтобы выглядеть на поле не хуже красавиц-подруг, может создаться впечатление, что муж морду набил в благодарность за достигнутый результат. Но нет, Руслан, скорее, набьет свою собственную тренерскую морду. Сейчас он вместе с Елисеем пытается оградить скамейку от посягательств Гвидона: недостойно, она, мол, сдачи не даст. Плохо он его знает, этот стопроцентный альфонс как раз всё, способное дать сдачи, предпочитает обходить стороной. Чтобы не перестать считаться богатырем.Елисеева жена уткнулась носом в свой вратарский свитер. Ей, прежде всего, обидно, что у хорохорившейся во всеуслышание разобраться с ней на поле мачехи, всё вполне получилось, пусть и непосредственно не собственными стараниями и умением. Всхлипывать уже перестала, стратегия мужа ?не кантовать? работает.Запасной игрок, Миронова, с финальным свистком просто исчезла. Пропала, будто вовсе не бывало. И, что самое характерное, никто и не вспомнил, что она, вообще, была.Пишущая и снимающая братия в своем большинстве мнется возле них. Относительно возле. Видя, что все мужья явно не находятся в добром расположении духа, действительно близко не отваживаются подойти даже для снимков, не то чтобы для интервью. Везет только тем, у кого в камере хороший зум. Меньшинство братии сочло за большую перспективу отловить игроков команды-победительницы, что тоже оказалось нелегко: женщины в красном использовали стратегию уходить врассыпную. На самом деле, вряд ли была стратегия, просто не кучковались. И факты таковы, что Наина вообще как сквозь землю провалилась (на самом деле ушла знакомиться с официальным протоколом церемонии награждения, чтобы потом объяснить всем своим, как надо на ней себя вести), попадье же повезло сразу попасть к массажисту. После полных шестидесяти минут на поле она казалась сама себе полуживой, и ее цистит в этом абсолютно ее поддерживал. Но выдержала же как-то и не опозорилась. Теперь воздавала за это хвалу господу и блаженствовала.Мачеха же без опаски продолжила начатое было после своего голевого успеха и прерванное красной карточкой от Балды: не спеша пошла по периметру трибун, приговаривая: ?Вы все здесь дураки и не лечитесь, одна я дефилирую в красной футболке?, ?Мы вас сделали? и тому подобное, при этом, как полагается в таких походах, аплодируя поднятыми над головой руками. С той лишь разницей, что верх больше демонстративно не оголяла. Опустевшие к этому моменту примерно на три четверти трибуны не оставались в долгу и тоже продолжили направлять в ее сторону вместо аплодисментов банановую кожуру, одноразовые стаканчики, ведерки от попкорна и тому подобное. Часть всего этого, несомненно, предназначалась вполне оклемавшейся сватье бабе Бабарихе, как-то незаметно для мачехи составившей ей компанию в ее дефиле по каким-то только ей ведомым причинам. Вообще-то, понятно, по каким: орали по ходу матча, что она баба-жаба, вот теперь вы у нее сами все жабы, цыплят по осени считают. Будем сыпать соль на раны вдвоем…а на что же еще могут быть способны женщины в красном?Короче, как не парадоксально, но единственными, кто, фигурально выражаясь, не разбежались по углам, остались повариха и ткачиха. Они развалились на травке в центральном круге, скинув бутсы, гетры и наколенники куда подальше. В распоряжении каждой из них оказалось по бутыли с ледяной водой, которую они потихоньку использовали как внутрь, так и наружу, когда до них добрались первые корреспонденты. Ну, центральный круг – самое неподходящее место, если хочешь, чтобы они не добрались. Но, похоже, сёстры дают понять, что против интервью они ничего особо не имеют, привыкли, что грязная работа обычно спихивается на них, только предпочитают при этом оставаться в горизонтальном положении. Корреспонденты сами обустраиваются на пятых точках рядышком, достают блокноты и начинают работать на коленке отнюдь не в переносном смысле. Нормальная рабочая обстановка…Мачеха и сватья баба Бабариха между тем доходят до болевшего за ?красных? практически в полном составе гостевого сектора, где их ждет вполне радушный прием с конфетти, серьезным препятствием для которого становится языковой барьер. Иди, объясни этим бабам, что такое автограф, и какую ценность он представляет для любителей футбола. В одном, конечно, этим любителям повезло, ибо дать автограф – едва ли не единственное доброе дело в этой жизни, которое сделает практически любой злодей. Осталось найти того, кто объяснит, ну хоть на пальцах. В конце концов, к объяснению подключаются лепреконы с верхних рядов, которые по нашему немного кумекают, и лицо мачехи озаряет улыбка понимания. Некоторые из заморских болельщиков принимают ее за плотоядную, но мачеха-то по- другому улыбаться вообще не умеет. Языковой барьер и по ходу матча помешал смежным секторам объяснить этим приезжим, за кого, собственно говоря, они стали болеть. Зато теперь первая красавица команды победительницы (так ныне мачеха себя называет, и это у нее действительно не отнять) горделиво выводит вензеля вечными лепреконскими чернилами по поверхности личных мячей некоторых заморских болельщиков. И в этом у нее не будет конкуренции, ибо из всей команды грамотная, как и мертвая, лишь она одна, о чем и объяснила через лепреконов. Бабариху, правда, тоже уговорили хоть какую закорючку поставить, прилагать особых усилий для этого не пришлось. Настойчивый стук заставил русалку отворить ставни: кто-то пришел за выигрышной ставкой, хотя она таких не припоминает, выигрышных ставок, в смысле. Опаньки, это Пушкин!- Гони монету!Русалка открывает ставку Пушкина на точный счет, и ей становится нехорошо, конечно, не от суммы предстоящей выплаты, а от самого факта такой ставки самого Александра Сергеевича.- Вы же такие предсказуемые, - улыбается тот, - не серчайте, что не удержался за ваш счет разжиться суммой для будущих карточных игр и жене на сапоги. - Так значит, Добро не всегда побеждает?- Ну как играло, так и наиграло. Я не вмешивался, честно-пречестно. Просто знаю, что здешнее Добро, оно ждет, что победит само по себе, по волшебному, так привыкло, а в спорте, абсолютно любом, это не работает, понимаешь?Русалка помотала головой из стороны в сторону. Слишком умно и тяжело.