Лиам. Глава III (1/1)

—?Солнышко, принести тебе чего-нибудь?Это мама. Она, как всегда, порхает около меня, и я замечаю, как она устала и похудела. Ей всего сорок один, но выглядит она значительно старше, и за это нужно ?благодарить? меня?— почти всю свою жизнь я был главной причиной её переживаний и тревоги. К тому времени как я появился на свет, родители уже почти смирились с мыслью, что у них никогда не будет детей. И это тупо несправедливо, что я был таким долгожданным, а родился калекой. Отец тоже выглядит старым, хоть они с мамой и пытаются держать форму. Папа раньше даже в марафонах участвовал. Сейчас уже не бегает.—?Нет, спасибо,?— отрицательно мотаю головой.Мама тянется к пакету на столе и достает оттуда виноград.—?Очень вкусный. Будешь?—?Нет,?— отвечаю я и на этот раз уже отворачиваюсь.Иногда мама меня бесит. Папу я вижу реже, поэтому так он меня ещё не достает. Если по правде, то они обычно понимают, когда я хочу остаться один, и сваливают в буфет. Но сегодня у мамы, пожалуй, заглючил детектор моего раздражения. Круглосуточное пребывание в больнице больше всего допекает тем, что здесь все по стонадцать раз хотят ?зайти на минутку?, тычут в тебя пальцами, будто ты подопытная крыса. Каждый, кто лежит в палате, знает про тебя всё?— даже мелкие,?— так что приватность и уединение не может быть и речи. Над кроватями у нас установлены светофоры, за которыми можно узнать, хотим ли мы сейчас общаться: зеленый цвет означает что мы в настроении, желтый?— что нужно проявить тактичность, а красный?— нас лучше не беспокоить. Схема проста как дверь, но мама почему-то её игнорит и сует ко мне на ?красный?. А вот Эм часто блюет после химиотерапии, поэтому зачастую у неё горит красный свет. Хотя иногда она делает для меня исключения?— когда я рассказываю ей свои фирменные анекдоты. Ну, а что, смех, как говорят, лучшее лекарство. А ещё я знаю, что когда слышу смех Эм, мне самому становится лучше.—?Вижу, Мануша уже выписали,?— отзывается мама с неприкрытым намерением разговорить меня. —?Такая семья у них хорошая. Рада, что всё обошлось.Мануш?— мальчик девяти лет, который до сегодняшнего дня занимал кровать напротив моей. Больничная палата сближает людей, семьи поддерживают друг друга, и на успешное лечение реагируют так же сильно, как и горюют над неудачами. Мануш уже был одной ногой в могиле, потому я не завидовал его счастливому выздоровлению; он не первый в палате, кому трансплантат достали быстрее, чем мне. У него обычная группа крови, а таким донора найти значительно легче, хоть и приходится подбирать сердце нужного размера. Но даже учитывая вышесказанное, я в ответ лишь недовольно фыркаю.—?Ник говорит, что ты первый в списке на пересадку,?— не утихает мама. —?Дальше уже твоя очередь.Ник?— это мой куратор трансплантации, и он уже столько твердит о том, что скоро у меня будет новое сердце, что я давно перестал ему верить. Моя иммунная система сенсибилизирована, это значит, что тело атакует определенные виды тканей, и доктора ничего не смогут предпринять пока не появится подходящий донор. Каждый день с ?берлинским сердцем? повышает риск развития инфекций или инсульта. Кровь, оказывается, довольно-таки умная, она шарит, когда перебывает за пределами тела, и ей это не нравится. Поэтому в моем ?берлинском сердце? ей хочется свернуться. Если такое всё же случится, то камеру этого устройства придется менять. Одного дня инсульт может быть настолько тяжёлым, что у меня не останется ни единого шанса выжить.—?Ник этого не решает,?— отвечаю я, повернувшись и глянув на маму. —?Он же не Бог.Мама улыбается, как всегда не обращая внимания на мое бурчание.—?Ты будешь следующим. Я точно знаю.И здесь мне хочется кричать, ведь на самом деле она нифига не знает. Такое впечатление, будто у неё ученая степень оптимизма и бодрости, честное слово. Мне, по большей части, не в напряг общаться с ней, но иногда, хоть и нечасто, хочется, чтобы она перестала повторять идиотскую мантру ?Все будет хорошо? и признала правду: ей больше не придется заморачиваться, чтобы подобрать чтобы подобрать подарок мне на Рождество. Но когда я смотрю маме в глаза и вижу, как ей важно верить хотя бы в что-нибудь, вся моя злость тут же выветривается.—?А знаешь, одну виноградинку я всё же съем… —?говорю я, заглядывая в пакет.***Где-то после пяти ко мне заходит Эм.—?Что это с тобой сегодня? —?спрашивает она, садясь на край моей кровати и настраивая свою капельницу. —?Прогуливаешь?Эм улыбается, показывая, что не шутит, а я смотрю на её покрытые язвочками губы. Если вы думаете, что болезнь здесь может быть отмазкой от учебы, то ошибаетесь?— в больнице есть собственная школа, хотя мы и не обязаны ходить туда каждый день. Иногда учителя сами приходят к нам в палату, если кому-то нехорошо. На самом деле, это не так уж и скверно, как может показаться на первый взгляд. Большинство здешних работников довольно кайфовые. Моего любимого медбрата зовут Льюис, он приносит мне мангу. Я показывал ему свои собственные рисунки, и он говорит, что я рисую достаточно хорошо, для того чтобы когда-нибудь меня взяли на работу иллюстратором. Я промолчал, чтоб не напоминать, что это ?когда-нибудь? может не наступить.—?Ну, ты же в курсе,?— смотрю на Эм. —?Я не зубрила.Я смолчал о том, что мне весь день было хреново, я чувствовал себя разбитым, сонным и видеть никого не хотел. Мне даже рисование не шло, скетчбук так и пролежал закрытым на столе. Мы с Эм как-то договорились, что всегда будем говорить друг другу правду, однако по большей части ей было хуже, чем мне, поэтому я решил не распускать нюни. Но эта молодая особа слишком хорошо меня знает, должен сказать.—?Что, снова какая-то инфекция?Поскольку мне присоединили искусственное сердце, это значит, что в груди у меня открытые раны, через которые заходят и выходят из тела,?— с таким и стараться особо не нужно, чтобы подцепить инфекцию. Но на этот раз вряд ли причина в ней, у меня не было никаких стопудовых симптомов заражения, типо жара или озноба. Я просто чувствовал себя… старым.—?Да нет, это я так, просто,?— отвечаю я, изо всех сил стараясь разговаривать обычным тоном. —?Что я сегодня пропустил?Но Эм не дает соскочить с темы, её не провести.—?Я сейчас позову Льюиса,?— угрожает она.—?Нет,?— прошу я и сажусь на кровати так резко, что начинает кружиться голова. —?Не нужно.—?Тогда расскажи, что случилось.—?Ты когда-нибудь задумывалась, для чего всё это? Наше общение вообще имеет смысл? —?спрашиваю я, откинувшись на подушку.—?Ну конечно имеет,?— Эм пялится так, будто у меня вторая голова выросла.Как правило, я с ней соглашаюсь, однако сегодняшняя выписка Манеша выбила меня из колеи, хоть мне и неприятно это признавать: его удача напомнила о моих мизерных шансах выжить. И я снова начал думать о смерти. Я вообще много о ней думаю.—?Мне пипец как не везет, Эм.—?Хрень полная,?— быстро отзывается мелкая. —?Ты ещё меня переживешь.В её голосе звучит такая уверенность, что я через силу улыбаюсь. Эм, конечно же, несет бред; после стольких химиотерапий каждая клетка её тела так облучена радиацией, что она сама уже должна была стать наполовину супергероем.—?Может и так,?— соглашаюсь я.Эм встает и кладет холодную ладонь мне на лоб.—?Совсем на тебя не похоже… Ты точно не заболел?Через минуту до нас доходит нелепость сказанного, и мы оба заходимся смехом.—?Боже, вот это я идиотка,?— отдышавшись, выдыхает Эмили. —?Извини.Мы хохочем, как гиены, пока Льюис не просовывает свою чернявую голову к нам за шторку.—?А чего это вы смеётесь? —?спрашивает он, переводя взгляд то на меня, то на Эм.—?Ты всё равно не поймешь, нужно было быть здесь,?— отмахивается она.—?Это была хорошая шутка,?— не сдается Льюис,?— а вы знаете правила насчет хороших шуток.Льюис может похвастаться своим заливистым и бархатистым смехом, которым он любит радовать всех вокруг, поэтому у него есть правило: хорошие шутки должны висеть на информационной доске. Но этот прикол поняли бы не все, Эм правильно сказала, ?нужно было быть здесь?.—?Без претензий, Льюис, но эта шуточка особенная. Никто не врубится,?— уверяю я.—?Вы?— классные друзья,?— кивает медбрат. —?У меня душа поет, когда я слышу, как вы смеетесь.Здесь его взгляд падает на мой альбом.—?Ты рисовал, дружище?—?Сегодня руки не доходили,?— говорю я и тянусь к манге на своём столе. —?Зато я дочитал том, который ты принес.—??Хантер Икс Хантер?? Вы серьезно?Мы с Льюисом переглядываемся. Эм не разделяет нашего влечения к манге. Она вообще не может понять, почему я так тащусь по комиксам. А вот Льюис шарит. У нас даже есть тайный договор, что когда мы с Эм выздоровеем и она не захочет ехать со мной на лондонский КомиКон, то он поедет вместо нее. Если же быть совершенно честным, то я даже надеюсь, что ей туда не захочется. Она, конечно, классная, но Льюис почти наизусть знает сюжет каждого выпуска ?Людей Икс?.—?Хорошо, завтра принесу новый.—?Спасибо.—?Всегда пожалуйста,?— отвечает медбрат, и его лице расплывается в улыбке. —?Отдохни немного.С этими словами он исчезает за шторкой. Эм зевает и встает.—?Я тоже, наверное, пойду,?— говорит она, толкая перед собой капельницу. —?Завтра же ещё увидимся? Смотри только не сдохни ночью.Я посмеиваюсь, потому что это тоже одна из наших фирменных шуток.—?Ты тоже.

***Проснувшись, сразу понимаю?— что-то не так. Я не могу пошевелить рукой, не могу дотянуться к кнопке, чтобы позвать медсестру. Мне хочется закричать, однако слова какие-то слишком растянутые и медленные. В конце концов мне удается сбросить графин с водой, который громко разбивается в щепки. Нахмуренная медсестра заглядывает ко мне, и далее события развиваются с огромной скоростью. Мне делают анализы раз, потом ещё раз?— и в итоге оказывается, что из моего ?берлинского сердца? вышел тромб. Он попал в кровоток и вызвал микроинсульт, хоть и небезопасный, все же не такой катастрофичный. В результате мы имеем: замененную камеру в сердце, больше лекарств, которые мне придется принимать чаще, чем нормальную еду, и больше почти неслышимых разговоров. Вот честно, если бы во мне сейчас было больше силы, я бы чем-нибудь швырнул: контейнером для сбора мочи, монитором, да будь чем?— очень уж хочется устроить истерику, чтобы они все поняли, что я прежде всего человек, а не просто кучка мяса с дерьмовым сердцем.—?Они переживают за свои инвестиции,?— заявила Эм, когда ей спустя время разрешили меня навестить. —?Твой ?моторчик??— не просто какая-то там штуковина, он влетает в добрую копеечку.Это Эм про мое ?берлинское сердце?. Оно служит мне уже год, а поскольку оно довольно-таки дорогое в обслуживании, мелкая считает, что я самый затратный пациент, который когда-либо лежал в этой больнице. Это предположение меня почти рассмешило, если бы не легкая нотка жалости в её словах. Знаете, когда лысая девочка с полным ртом язв сочувствует тебе, как-то сама по себе возникает мысль, что ты в полной жопе.Микроинсульт также означает, что родители целый день просидят около меня, наблюдая за его последствиями. Не знаю как они выдерживают, потому что занятия унылее я даже представить не могу. Ну что может быть тоскливее, чем целый день очищать раны от трубок у меня в груди и смотреть, как я сплю? Но они не жалуются. А ещё я никак не пойму, как отец умудряется брать столько выходных на работе? Хотя, может, его уже давно уволили, просто он мне не говорит. Он изо всех сил пытается оставаться на позитиве, но я замечаю напряжение на его лице и не очень усердно скрытую тревогу в маминых глазах. В общем, я уже и не вспомню, когда последний раз смотрел на них и не видел страха.Льюис приходит проведать меня и приносит парочку новых комиксов. В разговоре мы не слишком много внимания уделяем микроинсульту, потому что это уже третий с тех пор, как мне установили ?берлинское сердце?, поэтому я к ним даже привык. Но, как ни крути, я всегда хожу по острию ножа, в следующий раз тромб может оказаться больше и устранить последствия будет невозможно.Вот так я и живу. Будто футболист, который отчаянно надеется забить гол после того, как судья дал дополнительное время. Но беда в том, что это время быстро пролетает.