Глава 1 (1/1)

— Так Барба... Получается, он омега, да?— Если хочешь узнать, спроси его сам, — не отрывая взгляда от экрана бросил Фин. Роллинс спрятала улыбку в кружке с кофе.Сонни перевел взгляд между ними. Он работал в Специальном корпусе Манхэттена уже три недели, что с учетом его послужного списка было не так уж и плохо, поэтому он был почти уверен, что два других детектива не выражали враждебность, а просто беззлобно над ним подшучивали. У него было достаточно опыта, чтобы начать в этом разбираться, и масса возможностей выучить признаки враждебности, потому что — очевидно — Сонни производил на людей неверное первое впечатление. Пока что, оглядываясь назад, это не сильно помогало ему наладить взаимоотношения в предыдущих подразделениях, но здесь он все начинал с чистого листа.— Нет, я в курсе, — сказал Сонни; он знал о Рафаэле Барбе достаточно много, но надо же было как-то начать разговор. — Но по виду никогда бы не сказал, учитывая, как он себя вел при встрече со мной.— Возможно, это что-то говорит о твоих детективных способностях? — пожала плечами Роллинс.Сонни закатил глаза.— Нет, ну правда. Когда я работал в Убойном, я пару раз встречал омег-юристов. По моему опыту, их легко узнать. Они очень быстро срываются.— И тебя это удивляет?А вот теперь Роллинс, опираясь на край своего стола, действительно смотрела на него скептически.— Нет, — быстро ответил ей Сонни. Он знал, что порой не следит за языком, но на самом деле вполне имел представление об эмпатии. — Я понимаю, что для них это трудно. Идти в зал суда, зная, что большинство людей сомневается в их способности выдержать давление. Это все очень логично. Просто для меня удивительно, что Барба не такой.— Ну Барба тоже не сказать чтобы солнышко, — отметил Фин.— Он все равно выглядит куда более уверенным в себе. Как будто ему не нужно ничего доказывать. Наверное, он просто лучше скрывает, но у меня никогда при взгляде на него не возникало ощущения, что он думает, будто кто-то будет сомневаться в его праве быть там, где он есть.— Кто где есть?Бенсон подошла совершенно незаметно, и Сонни чуть не подпрыгнул, когда услышал ее голос из-за правого плеча. Судя по тому, как они с Барбой взаимодействовали, когда ее сыну угрожал дилер из Мексики, Сонни заключил, что они друзья. Поэтому сейчас он чувствовал себя так, словно учитель поймал его на сплетнях.— Барба, — медленно произнес он. — Я просто подумал, что он омега, и поэтому...Бенсон высоко вскинула брови.— Для тебя же это не проблема, правда? — перебила она.Теперь удивленным выглядел Сонни.— Нет, конечно же, нет.Бенсон бросила взгляд на Роллинс. Та опустила уголки рта и пожала плечами.— Должна признать, у меня были те же мысли.— Нет! — запротестовал Сонни; он возмущенно развернулся, чтобы видеть сразу и Роллинс, и Бенсон. — Он удивительный, я знаю. На весь город есть две другие омеги в офисе окружного прокурора, но они работают только с коммерческими преступлениями. По стране есть еще несколько прокуроров-омег, которые работают с убийствами и отделом нравов, но я ни разу не слышал, чтобы кто-то работал с преступлениями на сексуальной почве.И, в целом, это было довольно логично, учитывая, что омеги, работающие помощниками окружного прокурора, до сих пор были для общества чем-то новым. Никто не хотел ставить предположительно хрупких омег на пути опасных извращенцев.— А ты много об этом знаешь, — прокомментировала Роллинс.— Ну да. Я же учусь в вечерней юридической школе.Возможно, он уже упоминал об этом несколько раз, судя по тому, как Роллинс возвела глаза к потолку и вздохнула.— Но это же интересно! — с нажимом продолжил Сонни. — Жизнь меняется, в будущем, наверное, станет куда больше омег, которые будут занимать подобные должности. Поэтому работать сейчас с Барбой, узнавать то, что знает он — это прекрасная возможность.— Я рада, что ты не собираешься начинать конфликт с нашим советником, потому что он действительно хорош. Несмотря на то, что он не является частью Специального корпуса, мы очень ценим его сотрудничество, и он работает с нами куда дольше, так что у него над тобой большое преимущество, — Бенсон говорила достаточно миролюбиво.Однако Сонни все равно уловил четкое предостережение. Но здесь ему было нечего бояться. Злить Барбу — последнее, чего бы ему хотелось. Сонни совершенно не планировал оспаривать его позицию. Он понимал, что Барба должен был работать на износ, чтобы добиться подобного статуса в офисе окружного прокурора. Эта работа досталась ему заслуженно, и Сонни просто хотел у него учиться.Сам Сонни, конечно, омегой не был. В полиции омеги занимались только офисной работой, а в Специальном корпусе их и вовсе не встречалось. Здесь омеги до сих пор представляли собой огромный пласт жертв, а альфы обычно попадали под подозрение, поэтому до каких-то классовых изменений было еще далеко. У них в отделе работала одна бета — Фин, и это для подразделений являлось стандартной процедурой на случай, если по делу проходила омега в течке. Тогда даже опытные альфа-детективы могли терять концентрацию. Понятно, что у хороших офицеров хватало самоконтроля, чтобы ни на кого не набрасываться, но Сонни сильно сомневался, что смог бы адекватно опрашивать омегу, которая пахнет так, что ее хочется съесть, да еще и запоминать ответы на вопросы и всякое такое.Альфы же были необходимы для того, чтобы опрашивать обычных подозреваемых Спецкорпуса, которые чаще всего никого другого просто не воспринимали всерьез. Кроме того, альфы больше других стремились к повышению. По подсчетам Сонни, около семидесяти процентов детективов во всех подразделениях были альфами, и с каждой новой ступенькой карьерной лестницы этот процент только рос. В конце концов, альфы были прирожденными лидерами — так гласила история. И Сонни был решительно настроен доказать, что он достоин называться альфой. И если для этого ему надо было вести заметки за необычной омегой, то он не считал это чем-то предосудительным.-Первый раз Сонни удалось поговорить с Барбой один на один, когда Бенсон отправила его в офис окружного прокурора с пачкой старых фотографий, найденных в квартире жертвы. Само дело было несложным, так как жертва уже опознала нападавшую в своей бывшей альфе. Но это все ещё надо было доказать.Секретарша Барбы, Кармен, постучала в дверь кабинета и терпеливо дождалась, пока ее пригласят войти. А затем завела Сонни в просторное помещение с большими окнами, выходящими на проезжую часть. На массивном деревянном столе Барбы стояло несколько любопытных, но довольно безвкусных безделушек, как, например, серебряная статуэтка четырех танцоров. За столом находился книжный шкаф, наполненный юридической литературой. Стены были украшены черно-белыми фотографиями Нью-Йорка. Сонни никогда раньше не пытался представить себе офис Барбы, но теперь подумал, что таким он и должен был быть: немного винтажный, очень стильный, хорошо организованный и достаточно большой, чтобы недвусмысленно доносить мысль, — его владелец добился некоторого внимания сильных мира сего.Барба сидел в дальнем углу комнаты за круглым столом, на котором ровным слоем были раскиданы бумаги, и выглядел очень занятым. Каждый раз, когда Сонни его видел, Барба был одет так, словно только что сошел со страниц каталога мужской одежды. В этот раз на нем были темно-синий костюм тройка, белая рубашка и серебряный галстук.— Спасибо, Кармен. Детектив Кариси, — сказал Барба, не отрывая взгляда от бумаг. — Чем я заслужил такую честь?— Лейтенант хотела, чтобы я передал тебе это.Сонни вытащил несколько фотографий из коричневой папки, чтобы Барба видел предмет разговора. Тот соизволил наконец поднять взгляд, пару секунд рассматривал изображения, затем кивнул головой.— Да, я их ждал. Положи на стол.Сонни послушался. Чуть склонив голову, он посмотрел, над какими бумагами сейчас корпел Барба. Это оказались медицинские счета.— А зачем тебе нужны эти фотографии?В первый раз с тех пор, как Сонни вошел в кабинет, Барба встретился с ним взглядом. У него были красивые глаза — лесная зелень, — которыми он рассматривал людей с любопытством большой кошки.— Жертва сказала, что следы физического насилия можно увидеть на фотографиях последних пары лет. Не самое хорошее доказательство, учитывая, что на синяках нет подписи того, кто их оставил. Но, возможно, я покажу присяжным несколько фотографий, если сочту это необходимым. Эти доказательства аналогичны, — он указал на медицинские счета. — Но жюри присяжных состоит из людей. И картинка затронет их больше цифр и букв.— Умно, — согласился Сонни, запомнив стратегию на будущее.— Стараюсь. Еще что-нибудь? — спросил Барба.— Да, — Сонни улыбнулся и выудил из памяти речь, отрепетированную перед зеркалом, кажется, уже раз десять. — Я просто хотел сказать, что очень рад с тобой работать. Еще до перевода в Специальный корпус я слышал о тебе в вечерней юридической школе, ну и вот.Советник снова вскинул голову, фокусируясь на Сонни.— Меня не предупреждали, что я теперь включен в курс обучения юрфака Фордхейма, — настороженно ответил он.— Нет, конечно, но профессора часто приводили тебя в пример. В конце концов, ты добился потрясающих результатов. Мало того, что ты омега — и это уже само по себе сложно, так еще не то чтобы ты вырос в благополучном районе. Без обид.— Спасибо, я в курсе собственной биографии.Сонни давно понял о Рафаэле Барбе одну вещь: он никогда не давал прямой ответ, если вместо него можно было придумать колкий комментарий. Но переходя из департамента в департамент, Сонни нарастил себе неплохую броню, которая защищала его от оскорблений, завуалированных или нет. Поэтому теперь его не так-то просто было сбить с мысли.— Когда я впервые о тебе услышал, то очень удивился, что ты вообще начал изучать закон. В те времена, когда ты только пошел в колледж, разве можно было надеяться, что какая-то юридическая фирма будет обладать достаточным влиянием, чтобы сделать ставку на омегу и взять ее на работу? Вплоть до настоящего времени многие клиенты не соглашаются, чтобы вы представляли их в суде, а тогда правительство омег даже не рассматривало.Барба отложил бумаги и теперь смотрел на Кариси, прищурив глаза.— Ты же альфа? Почему тебя вообще это волнует? Если случится чудо, и ты вдруг сдашь экзамен, тебе не придется сталкиваться с подобными проблемами.— В моем классе есть омеги. И потом, мне просто интересно. Тебе не страшно работать на Спецкорпус?— А если бы мне было страшно, ты бы предложил свое надёжное плечо и гладил бы меня по голове, детектив? Я прекрасно понимал, в чем заключается работа, когда на нее соглашался, — спокойно ответил Барба, вскинув бровь.— Я просто хотел сказать, что с большинством подозреваемых омегам взаимодействовать сложнее других.— Не сложнее, а иначе, — Барба взглянул на часы и выпрямился. — У меня сейчас встреча, поэтому если тебе больше нечего сказать по поводу дела...— Ммм, нет, — признал Кариси.Барба просочился мимо него к рабочему столу, подцепил свой кожаный кейс. Когда он заметил, что за это время Сонни так и не сдвинулся с места, то вскинул бровь:— Тебе показать, где находится дверь, детектив?-Сонни никак не мог понять, насколько неприязнь Барбы к нему — личная. Как правильно отметил Фин, не сказать чтобы тот хоть с кем-нибудь был дружелюбным. Однако в течение следующих нескольких недель в Спецкорпусе Барба, казалось, целиком сосредоточился на том, чтобы выставить Сонни идиотом, парируя любое его высказывание. Краем уха Сонни слышал, что Барба не очень хорошо срабатывается с альфами, но, правды ради, такое говорили про любую омегу, которая прорывалась выше начальных позиций. И обычно это значило обратное, — что с ними не срабатываются альфы. К тому же Фин был бетой, на Роллинс, которая тоже была альфой, Барба не обращал особого внимания, а с Бенсон, несмотря на регулярные стычки, они и вовсе определенно дружили.Но Сонни не собирался придавать значение враждебности Барбы, какими бы ни были ее причины. Для того, чтобы достигнуть своего положения, будучи омегой, Барба должен был быть чертовски хорошим юристом, и Сонни был готов на все ради того, чтобы периодически заглядывать ему через плечо.Даже из того, какие советы Барба давал им во время расследований, можно было заключить, насколько он хорош. Первый раз Сонни увидел его в суде через восемь недель после перевода в Спецкорпус Манхэттена — этот срок по-прежнему оставался для Сонни лучшим его результатом, и он даже начинал верить, что, возможно, у него получится задержаться здесь надолго. Рассматриваемое дело было довольно однозначным, но, как обычно, попало в тиски неповоротливой системы правосудия. Пока они стояли в пробке по пути к зданию суда, а машины вокруг двигались медленно, словно под водой, Роллинс делилась с ним деталями. Подозреваемый предположительно изнасиловал двух стажеров в том отделении Банка, где он работал. Возможно, больше. Сложно было вычислить реальные цифры, когда многие жертвы просто не обращались за помощью. Победа была не гарантирована. У них не было надежного свидетеля несмотря на то, что две жертвы согласились давать показания. Оба изнасилования произошли во время течки, что автоматически провоцировало как минимум физическое согласие омеги.Изнасилование во время течки было почти невозможно доказать. Всего десять минут, и в большинстве своем омеги теряли способность говорить ?нет?, поэтому согласие становилось размытым и в девяти из десяти случаев жюри присяжных оправдывало альфу, истолковывая сомнения в его пользу.Первая часть слушания была посвящена показаниям жертв. Сонни сидел в третьем ряду, зажатый между Бенсон и Роллинс, а перед ним расположились люди в костюмах, которые, судя по всему, приходились подозреваемому коллегами. Он смотрел, как Барба опрашивает первую жертву, и размышлял, смог бы он настолько же безжалостно и четко выцеплять детали. Конечно, Сонни интервьюировал жертв, но в участке была совсем другая атмосфера. Там можно было сказать, что тебе жаль, дать им время успокоиться. Там на вас не смотрели сотни глаз. Омегам полагалось быть более сострадательными, более подверженными эмоциональным реакциям, но очевидно Барбе об этом сказать забыли. В рамках допроса он был максимально сух и конкретен, за исключением одного случайного слова одобрения. Не мудак, конечно, но он определенно был настроен донести до жюри все подробности без прикрас.Вторая жертва подходила под описание среднестатистической омеги как никто. Он начал плакать еще до того, как вышел давать показания, и хотя Барбе достаточно легко удалось выстроить его историю, Сонни боялся, что адвокат защиты запросто влезет ему в голову. Он наверняка только и ждал такой легкой цели. Но адвокат явно забыл принять во внимание, что имеет дело с Барбой.Тот вдруг начал объявлять протест за протестом, некоторые были откровенно надуманными, но каждый из них давал бедному свидетелю передышку. Сонни ждал, что судья возмутится, но Барба либо хорошо ее знал, либо умело считывал настроение, потому что он умудрялся выдерживать тот правильный ритм, при котором его не обвиняли в умышленном затягивании судебного процесса. Возможно, юный рыдающий омега вызывал симпатию и у судьи.После того, как свидетельские показания дали несколько коллег подозреваемого, в основном, описывая его характер, вызвали самого ответчика, Теодора Галески. Седовласый и высокий, он был одет настолько шикарно, что мог бы дать фору даже Барбе. Казалось, он завладел аудиторией в тот же момент, как сел за свидетельской трибуной. Он выглядел, будто сам выбрал это место, потому что оно ему понравилось, а вовсе не потому, что его туда вызвали.— Когда у нас был секс, они были в течке. Они попросили меня, и я согласился, — ответил Галески, когда Барба спросил его, что он сам думает об обвинениях.— Как вы слышали, ваши бывшие стажеры это отрицают. Мисс Роуз сказала, что находилась на кухне для персонала в одиночестве и пыталась закончить работу, а мистер Тэтчер зашел к вам в офис отпроситься домой.— Конечно. А что еще они могут сказать? Многие омеги смущаются своих особенностей, но я же не виноват в том, что они изменили свое мнение после того, как все закончилось.Галески широко улыбнулся в сторону жюри присяжных и пожал плечами.— Следуя вашей версии истории, я спрошу: вы никогда не задумывались, что принимать подобные предложения, как их начальнику, вам было довольно неуместно? Вы должны были осознавать, какой... эффект оказываете на омег.Перед последними словами была любопытная маленькая заминка. Только сейчас Сонни осознал, что Рафаэль стоит ближе к трибуне, чем при допросе жертв и свидетелей. Это не выглядело неподобающим, но было довольно заметно. Голос Барбы также потерял свою жесткость.— Не буду лгать, они часто оказываются у моего порога, а я никогда не был святым.Рафаэль негромко усмехнулся, словно услышал остроумную шутку. Галески вновь улыбнулся, явно польщенный его реакцией.— И не так давно вы говорили своей коллеге, мисс Чендлер, что убеждены — мистер Тэтчер в вас сильно заинтересован, это правда?— Так и есть. Мне, возможно, не стоит вам этого говорить, мистер Барба, но омеги очень падки на авторитет, на мою личность и высокую позицию, особенно в совокупности, поэтому вашему виду очень трудно мне противостоять. Вы понимаете, о чем я говорю, у вас тоже есть начальство.— Мистер Галески, — предупреждающе сказала судья. — Вам не следует спекулировать на личной жизни мистера Барбы.— Ничего страшного, — спокойно ответил Барба.Судя по выражению, которое Сонни заметил на лице адвоката защиты, не все в зале суда думали так же. В жюри присяжных тоже было несколько удивленных лиц. Одно дело, когда подобные маскулинные разговоры альфы вели, сидя в баре, но в свете нынешних обстоятельств Галески показывал себя не лучшим образом.Как бы там ни было, Барба продолжал удерживать с подозреваемым визуальный контакт. Сонни видел только профиль, но ему была заметна дружелюбная улыбка, которую он ни разу раньше не видел на лице у Барбы, снисходительная, почти увлеченная. Внимание Галески она тоже привлекла.— Получается, если вы открыты для... отношений с коллегами и считали, что знаете об их влечении к вам, тогда неудивительно, что вы не удержались.— Протестую. Как это относится к делу? — перебил адвокат защиты.?Слабовато?, — подумал Сонни. Судья тоже не выглядела убежденной.Барба развернулся к ней, невинно пожимая плечами.— Я всего лишь стараюсь прояснить образ мыслей мистера Галески. Я полагаю, он должен иметь возможность объясниться, учитывая, какие обвинения выдвинуты против него.— Не понимаю, почему мой адвокат против, — добавил Галески, бросая на Барбу покровительственный нежный взгляд.Барба улыбнулся в ответ. Адвокат защиты опустился на стул.— Снимаю, — пробормотал он недовольно.Очевидно, он понимал, что прояснение образа мыслей его клиента делу не поможет.— Как я уже говорил, я привык к тому, что омеги, которые со мной работают, оказывают мне определенные знаки внимания. Я прожил достаточно, чтобы понимать, когда во мне заинтересованы, — продолжил Галески.Сонни вдруг понял, что Галески почувствовал себя тем, кто держит поводья. Барба задавал простые и мягкие вопросы, он даже слегка подавался вперед, вслушиваясь в ответы, смотрел снизу вверх на сидящего на трибуне мужчину. Следующая мысль поразила Сонни, словно молнией: Барба флиртовал с гребаным насильником.— Мистер Галески, возможно ли такое, что вы неправильно истолковали намерения ваших стажеров? Жертвы говорили, что они вам отказали.Судя по тону, Барба был почти готов поверить в его невиновность.— Нельзя неверно истолковать омегу в течке, — ответил Галески. — Только не тогда, когда ты знаешь, что надо искать.— Но у вас же были разговоры?— В таком состоянии омеги уже не в состоянии вести разумную беседу. С вами такое бывало, я уверен, что вы в курсе. Вы, омеги, просто хотите, чтобы альфа забрала себе контроль.Вот оно. По тому, как выпрямилась спина Барбы, Сонни понял, что он получил от Галески все, что хотел. С резким кивком Барба развернулся к присяжным.— Думаю, все мы понимаем, что это значит, — сказал он, и его голос мгновенно переключился с дружеской беседы, использованной в разговоре с Галески, на уверенный тон, который с легкостью заполнил зал суда. — Наши ожидания формируют нашу реальность, но это ни в коем случае не оправдывает действий мистера Галески. Если я взял чьи-то часы, потому что искренне уверен, что они принадлежат мне, я все равно их украл. И либо он не настолько умен, как хочет казаться, либо прекрасно помнит, что жертвы много раз говорили ему о своем нежелании заниматься сексом, но он их проигнорировал, потому что знает лучше или потому что ему все равно. Течка может рано или поздно отнять у омеги силы сопротивляться, но это не значит, что у нее в этот момент отключается мозг.-Через час жюри присяжных вынесло вердикт: сексуальные домогательства, правонарушение класса А. С занесением Галески в реестр, но без тюремного срока, так как ранее он не привлекался. Хотя Сонни не верил, что дело именно в этом. Слишком много людей до сих пор полагали, что альфа просто не может держать себя в руках, когда чувствует омегу в течке. И это, скорее всего, сработало в пользу Галески, как и популярная точка зрения, что омега в подобном состоянии косвенно дает свое согласие, переставая сопротивляться. Так что Сонни знал: несмотря на то, что Барба добился от Галески нужного ему поведения, никто из команды не смел надеяться на победу до возвращения присяжных.После вынесения приговора они поймали Барбу на выходе из зала суда.— Отличная работа, — сказала Бенсон.— Да, Галески — очаровательный мужик. Мы боялись, что он сможет ускользнуть от правосудия, — согласился Фин.Нахмурившись, Барба пожал плечами. Он уже сжимал в руках свой вездесущий ?Блэкберри?.— Я бы попридержал поздравления до того дня, когда я смогу добиться обвинения в изнасиловании любой степени для кого-то, кто принуждает к сексу омегу в течке. Галески точно заслужил такой вердикт.— Учитывая обстоятельства, присяжные бы на такое никогда не пошли, — Бенсон негромко вздохнула. — Но это лучше, чем ничего. Я рада, что они вообще вынесли вердикт в нашу пользу.Сонни ничего не добавил, потому что к этому времени уже понял — Барба никогда до конца не бывал доволен своей работой. Но тот факт, что все остальные просто игнорировали то, что произошло в суде, в конце концов переполнил его чашу терпения.— Прости, советник, но... это было невероятно рискованно — то, что ты делал. Ты же флиртовал с ним, чем ты, черт возьми, думал?!Все взгляды уткнулись в Сонни, но на этот раз ему было все равно. Барба тоже уставился в ответ с таким видом, будто ему было интересно, не били ли Сонни в детстве по голове.— Невероятная дедукция, Кариси. Да, я делал именно это. Такой человек никогда бы не раскрылся в сторону высокомерной и уверенной в себе омеги. К тому же, пока он почесывал свое эго, думая, что прокурор пляшет под его дудку, он куда охотнее делился знаниями о том, чего на самом деле хотят омеги, — Рафаэль разочарованно покачал головой и вновь уткнулся взглядом в телефон. — Чему вас только учат в этом вашем Фордхейме?Сонни заметил предупреждающий взгляд Бенсон, но все равно непроизвольно шагнул ближе к Барбе. Тот немедленно выпрямился на всю длину своего роста — все еще оставаясь на полголовы ниже Сонни.— Я понял, что это сработало. Но так ли это умно, советник, в свете того, что теперь он будет ходить на свободе?— Ты, похоже, подвергся некоему заблуждению и не считаешь, что работа помощника окружного прокурора опасна по определению. Я буду делать, что необходимо, и был бы признателен, если бы ты воздержался от осуждения. Если ты не можешь держать под контролем свои охранные рефлексы, сходи в приют и возьми себе оттуда трехногого щенка, чтобы с ним нянчиться, — он развернулся к Бенсон. — Увидимся позже.Когда Барба скрылся за углом, Роллинс пихнула Сонни локтем.— А ты молодец, — бросила она с сарказмом.— Но... Я же не сошел с ума? — Сонни посмотрел на нее, надеясь отыскать хоть толику здравого смысла. — Дело же не в том, что конкретно он — омега, я в целом... Разве не стоит омеге не провоцировать человека, которого арестовали за насилие над омегами?— Здесь решать Барбе, а не тебе, — ответила Бенсон, но ее голос стал чуть мягче.Кажется, она поняла, что Сонни не пытается инициировать конфликт. Что он — не просто альфа, потерявший понятие о личных границах.— Он работает не первый год. Поверь, он знает, насколько сильно может давить.— На первом нашем совместном слушании Барба позволил подозреваемому придушить себя ремнем. В качестве демонстрации присяжным, что его представление об эротической асфиксии чересчур жестоко.На мгновение Сонни подумал, что Роллинс пытается над ним подшутить, но Бенсон кивнула.— Ого, — пробормотал Сонни, полностью сбитый с толку. — Да, это, пожалуй, похуже, чем ласково говорить с ответчиком, признаю.Ему бы очень хотелось чуть сильнее злиться на то, как опускает его Барба, как выставляет опрометчивым идиотом, но в глубине души он, несмотря ни на что, был действительно впечатлен. Даже альфы и те не всегда бывали настолько напористыми. В голове внезапно всплыли слова Барбы про ?охранные рефлексы?, и Сонни почувствовал укол вины. Он прекрасно знал, что в этом была доля правды. Барба делал свою работу не ради забавы, он пытался добиться справедливости, а Сонни никогда не мог устоять перед омегами, у которых сердце было на правильном месте.