Глава 5 (2/2)
- Да подожди ты, шальной, - повязав на талиипростынь, я подскочил к Горынычу. Надо ж хоть выяснить, в чем моя вина. – Скажи хоть, чем провинился я пред тобой.
- А то сам не знаешь! – перешел на крик змий. – Сначала мне глазамозолишь, да про любовь ко мне всем кому не лень рассказываешь; в любви признаешься; целуешь, а затем под дурака косишь, словно и не было ничего!Я? Его? Поцеловал? Да еще и в любви перед этим признался? Нет, это точно сон. Да у меня смелости на такое попросту не хватило б. А раз это сон, то я волен в действиях.
- И из-за этого ты так разошелся? – подойдя со спины, кладу руки емуна плечи, при этом “случайно” поглаживая указательным пальцемключицу. Благо, ворот рубахи расстегнут.
- Лапы не распускай! – став пунцовым, потребовал Горыныч, вот только что-то мне подсказывает, что покраснел он вовсе не от злости.
- А то что?- специально наклонившись пониже, интересуюсь, щекоча дыханием нежную кожу за ухом у этого Змея Искусителя.- Добрыня, я серьезно. Не смей шутить со мной.- А если я так сделаю, что мне за это будет? – интересуюсь, прежде, чем лизнуть ушную раковину.Проведя языком по всей длине, я напоследок еще и слегка мочку ухаприкусил. В ответ – тихий стон вперемешку с руганью. Похоже, не солгала Яга на счет чувствительности трансформированных частей тела Горыныча. Что там у нас дальше по инструкции?Пока мозг усилено восстанавливал в памяти все, что я успел выучить за последние пару дней, глаза с жадностью изучали каждый изгиб, каждую черточку столь желанного тела. Отмечая его гибкость. Нежность кожи. Но дольше всего мой взгляд блуждал по рукам Горыныча. А ведь я благодаря рукам и заметил его в свое время. Как и тогда, на празднике урожая, я залюбовалсяего длинными изящнымипальцами, нежностью и белизной кожи, которую не портили даже с десяток мелких порезов и уже давно заживших шрамов- результат работы резаком по дереву и золоту.
Поддавшись порыву, целую его ладонь. Ласкаю пальцами нежную кожу запястий…- Прекрати! – все еще упрямится Горыныч, но уже не так уверено, как прежде.- Если не нравится – оттолкни меня. Ты ведь не в пример сильнее, - шепчу, почти касаясь губами его ушек и, не дав жертве опомниться, один за другим облизываю его пальцы.
Словно пробуя на вкус, подолгу задерживаюсь на каждом. То заглатываю полностью, слегка прикусывая каждую фалангу, то едва касаюсь губами, получая в награду тихие стоны, которые Горыныч без особого успеха пытается сдержать.
Его голос ласкает слух, но мне этого мало. Хочу увидеть его лицо.
- Не смотри, - когда я попытался взглянуть ему в лицо, впервые за все время всерьез воспротивился змий. – Я сейчас страшен.
- Глупости, для меня ты в любом виде прекрасен.- Что ж, потом не жалуйся, коли желание пропадет.
Будучи во сне на удивление покорным, Горыныч медленно поднял голову.
М-да, похоже, у кого-то явно заниженная самооценка. Этоя понял, любуясь причудливым рисунком, появившемся на лицеГорыныча.Мелкие черные чешуйки обрамляли его глаза, вплотную касаясь ресниц и придавая выразительность взгляду, а более крупные – причудливым завитком легли под левым глазом. Сразу же захотелось прикоснуться к этомувеликолепию. Узнать, каковы чешуйки на ощупь – холодные и жесткие, как у рыбы чешуя, или теплые и шершавые, как у ящериц, что мы в детстве с ребятами в степи ловили.
В познавательных целях сначала касаюсь рисунка руками, да только из-за огрубевшей кожи и не поймешь толком ничего, а раз так- в ход идут губы и язык. На ощупь чешуйки теплые и твердые. Напоминают затвердевшуюкожу.
Из озорства языком провожу по всему узору.
- Болван, не делай так больше!- прикрыв рисунок ладонью, Горыныч попытался вырваться из моих объятий. На силу удержал.
- Ты чего?- Ничего. Просто не делай так больше, - пряча взгляд, ворчит это чудо, подзадоривая к совершенно противоположным действиям.
- Это не ответ, - зажав его лицо в ладонях, я целенаправленно стал ласкать узор. Пока только пальцем, при этом готов в любую минуту пустить в ход язык и губы.Судя по реакции, ему явно не противно, тогда в чем же, собственно, проблема?